Рыцарь золотого веера - Алан Савадж Страница 57

Дорога спустилась на равнину, и Сукэ натянул поводья.

— Вот это — полуостров Мируа.

По расчётам Уилла, они проехали миль двадцать к югу от Эдо, следуя изгибам береговой линии. По левую руку тянулись бесконечные топи, а за ними — тихие воды залива. Они миновали древний город Камакура, где Минамото впервые учредил сёгунат пятьсот лет назад и где огромный бронзовый Будда всё так же невозмутимо взирал на этот мир. Теперь море виднелось не только слева, но и справа, и спереди. И это был не залив, это уже океан. По крайней мере, прямо перед ними. Ещё, наверное миль двадцать. Ещё один залив.

— Тот город называется Ито, — сказал Сукэ. — Мой господин Иеясу хочет, чтобы ты строил свой корабль именно там. Но он предпочитает, чтобы жил ты здесь. Отсюда ближе к Эдо, и тебе будет легче посещать его. Что касается Ито, то здесь у тебя будет галера, на которой можно пересекать залив в любое время.

Уже сейчас одна такая галера стояла неподалёку от дома — небольшая, едва ли больше обычной гребной шлюпки. Дом стоял особняком, ближайшую деревню они миновали час назад. Но это был не обычный дом. Внешняя стена состояла из частокола столбов, врытых в землю стоймя. Внутрь двора можно было попасть только через массивные ворота. За частоколом виднелись крыши нескольких построек.

— Целая крепость, — заметил Уилл.

Сукэ пришпорил коня, и они устремились дальше.

— Это удобное жилище для хатамото. У тебя будет сорок человек дворовых. Вот некоторые из них — работают.

— Вот эти люди? — изумился Уилл.

Они проезжали по рисовой плантации, где трудились несколько десятков мужчин и женщин с подоткнутыми за пояс подолами домотканых кимоно. Завидев нового хозяина, все побросали работу и поспешили на тропинки, разделявшие небольшие поля, чтобы исполнить положенный коутоу.

— Сорок человек? Я ведь всего лишь корабельный плотник, Сукэ. Где же мне найти денег на содержание такого хозяйства?

— Теперь ты не так уж беден, Уилл. — Сукэ ценил привилегию называть Андзина Саму его первым, европейским именем. — Разве ты не понял, что означает благосклонность Иеясу? Помимо ранга самурая, в который тебя вскоре посвятит, он дарит тебе это поместье с годовым доходом в восемьдесят коку риса.

— А как это выражается в деньгах?

— Один коку, Уилл, это количество риса, необходимое для пропитания человека в течение одного года. Стоимость каждого поместья в коку определяется землевладельцами, вассалом которого ты являешься, и так вплоть до самого микадо, который определяет наделы даймио. Хотя практически этим всегда занимались сёгуны, а после отмены этого института — господин Хидеёси. А это последнее перераспределение земли делал, конечно, сам принц.

— Значит, насколько я понял, — сказал Уилл, — я теперь стою восемьдесят коку риса в год, но работает у меня только сорок человек.

— Ты, конечно, можешь нанять больше людей, — ответил Сукэ.

— Но если я этого не сделаю, у меня останется сорок лишних годовых доходов. Что превращает меня в довольно состоятельного человека.

— О да, Уилл. Ты можешь продать излишки за деньги, которые ничего не стоят, либо за товары и услуги, которые подчас бесценны. Или же можешь собрать свой отряд самураев, которые присягнут тебе. Двадцать таких воинов обеспечат твоему дому постоянную защиту. А их легко найти, особенно теперь. Страна кишит ронинами.

— А что такое ронин?

— Человек без хозяина. Все самураи, сражавшиеся на стороне Полицейского у Секигахары, теперь остались без предводителя и просто слоняются по стране. Если в скором времени они не найдут работу, то превратятся в разбойников. Сто лет назад, до прихода к власти Оды Нобунаги, Япония кишела бандитами.

— И если я предложу этим людям работу, они будут верными слугами?

Сукэ улыбнулся.

— Они поклянутся в верности, Уилл. Что же касается будущего, то никто не может предсказать его.

— А предательство является частью японской этики.

— Лучше сказать, искусство тайной дипломатии. Разве в вашей стране этого нет?

— Хватает. Но общественное мнение обычно относится к этому с неодобрением.

— И всё же ты признал, что это практикуется. Здесь, в Японии, это приветствуется, поэтому каждый даймио, каждый хатамото, каждый гокенин ожидает этого от своих сторонников и поэтому не теряет бдительности. Мне кажется, ваша Европа — гнездо ханжества и притворства. Не думаю, что она понравилась бы мне.

— Ты, конечно, прав, Сукэ. Но этот дом находится в сердце владений Токугавы, поэтому мне вряд ли потребуются солдаты — за исключением одного-двух, для видимости. Во всяком случае, понравится ли господину принцу, если я начну набирать собственную армию?

Сукэ фыркнул:

— Да, это очень его насторожит. Принц Иеясу, несомненно, будет встревожен внезапно появившейся на его южном фланге армией. Твой доход — восемьдесят коку. Ты знаешь младшего сына господина Иеясу — господина Токугава но-Есинао?

— Я видел младенца, — ответил Уилл. — Многообещающий ребёнок.

— Ему два года, Уилл. Но как даймио Овари он имеет доход в шестьсот десять тысяч коку в год.

— Шестьсот десять тысяч? — Уилл натянул поводья, остановив лошадь у ворот. — Боже милостивый, каков же тогда доход самого принца, Сукэ?

Тот улыбнулся:

— Моего господина Иеясу оценивают в два миллиона пятьсот пятьдесят тысяч коку.

Уилл прикинул в уме. Если одного коку действительно хватает на пропитание одного человека в течение года, то принц по своему богатству и власти примерно равнялся королю Шотландии.

— Ты убедил меня, Сукэ.

— Принц, — начал Сукэ серьёзно, — самый влиятельный человек во всей Японии, не исключая и самого микадо, хотя это мнение лучше держать при себе. До Секигахары Мори Терумо-то и Уесуги Тенсин оба оценивались в миллион, а то и побольше, хотя они вдвое уступали принцу во влиятельности. Но после перераспределения богатств и земель не осталось никого, кроме господина Иеясу, кто бы обладал доходом в миллион коку.

— И в то же время принц притворился умеренным и лишённым честолюбия? Я думал, его флаг уже реет над Осакой.

Сукэ потеребил нос пальцем.

— Наш принц осторожно и уверенно следует по избранному пути — как человек, идущий через болото и вынужденный тщательно выбирать место для следующего шага. Теперь власть, конечно, в его руках, потому что не осталось ни одного достаточно влиятельного соперника, способного в одиночку отобрать её. Однако почти все даймио в Японии воспринимают Хидеёси как своего предводителя, чтут его имя, а значит, и