Маргарет Джордж - Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен Страница 58

Будучи простолюдином, он не мог рассчитывать на последние привилегии вроде казни на зеленом лугу Тауэра, аристократического эшафота или заказного французского палача с мечом.

Уилл:

Хотя Генрих не читал писем Кромвеля, по странной причине он сохранил одно из них нераспечатанным вместе с дневником. Сколь презренным и жалким выказал себя тот, кто писал эти строки. По иронии судьбы, спустя столько лет мы с вами можем ознакомиться с содержанием данного документа.

Вашей милости известны мои обвинители. Господи, прости им. Поскольку я всегда с любовью заботился о Ваших чести, жизни, процветании, здоровье, богатстве, радости и удобствах, а также и о Вашем дорогом и безгранично любимом наследнике, его высочестве принце, и радел о Ваших делах, то Господь поддержит меня в столь несчастном положении и проклянет, ежели я хоть раз покривил душой. Всевышнему также ведомо, какие усилия я приложил, что за муки и страдания я выдержал ради исполнения моего священного долга. Ибо если Господь наделил бы меня высшей властью, то я подарил бы — с Его согласия — вашему величеству вечную молодость и благоденствие. Если бы мне хватило сил и талантов, чтобы сделать Вас на радость всем самым состоятельным правителем на свете, то, с Божьей помощью, я обогатил бы Вас. Если бы я мог дать Вам такое могущество, чтобы весь мир покорился Вам, то — видит Бог — Вы владели бы миром. Что же касается народного благополучия, сир, то я неизменно содействовал ему, по моим способностям, разумению и обретенным в усердных трудах знаниям, невзирая на чины и звания (исключительно блюдя интересы Вашего величества). И ежели шел я по неправедному, порочному пути, то неумышленно, в том Господь мне свидетель, а мирской суд не настолько справедлив, чтобы обвинить меня. Я молю о помиловании, помиловании, помиловании!

Никто не услышал его мольбы. К тому же казнил Кромвеля на редкость неопытный палач. Этот мазила не мог нормально прицелиться и отрубил голову осужденному только после третьего удара.

О внезапном падении Кромвеля в народе ходили самые причудливые слухи — если верить им, то он, к примеру, вооружил огромную армию, причем пятнадцать сотен его людей были одеты в одинаковые «кромвелианские» ливреи, ибо он задумал либо жениться на леди Марии, либо попросту стать королем. А протестанты якобы щедро заплатили ему за устройство брака Генриха с Анной Клевской; да еще он, дескать, похвалялся, что император хочет наградить его короной за верную службу. (По внедрению в Англии протестантизма?)

Генрих VIII:

Поглазеть на его казнь собралось множество простолюдинов. Как ни странно, они испытывают особое, кровожадное удовольствие, когда наказывают их же брата, выбившегося из низов и достигшего высокого положения. Знатные особы, на чью территорию он якобы незаконно вторгся, ведут себя более чинно, хотя возвышение безродного до глубины души оскорбляет их чувства. Мне рассказывали, что, когда голова Кромвеля отделилась от плеч и упала на солому, толпа разразилась ликующими одобрительными криками.

Я содрогнулся, услышав пушечный выстрел, возвестивший окончание казни. Погиб ли вместе с Кромвелем вселившийся в него демон? Или он начнет искать новое убежище и будет бродить среди нас, отыскивая очередной гостеприимный кров?

Мы с Екатериной обвенчались во второй половине того же дня. Такое совпадение не планировалось, так уж случилось. Не стало ли это дурным предзнаменованием? Я старался не думать о том, что свершилось утром в день свадьбы, но никак не мог избавиться от мыслей о бездомном злом духе, что покинул тело Кромвеля и отправился на поиски нового приюта…

XXIX

И вот в четыре часа того длинного летнего дня в уэйбриджском королевском поместье Оутлендзе, милях в шестнадцати от Лондона, мы стали мужем и женой. Церемония была исключительно скромной и малолюдной по сравнению с роскошным праздником, ознаменовавшим союз с Анной Клевской, — я назвал бы его недоразумением. Тогда мне пришлось официально сочетаться браком с нежеланной принцессой, сейчас же я тайно обвенчался с обожаемой женщиной. Чтобы никто не припомнил, как однажды я уже тишком женился на «своей возлюбленной», позвольте мне объяснить различия между ними. С Анной Болейн я обвенчался незаконно, в страхе и спешке, вынудив священника провести церемонию, на которой не присутствовал никто из моих родных. Ведь моя так называемая бывшая супруга отказалась признать меня холостяком и угрожала зловещими последствиями, если я попытаюсь вновь вступить в брак.

Но сейчас церковь Англии выдала мне надлежащее разрешение, узаконенное конвокацией. Нас венчал епископ. Прежняя королева прислала добрые пожелания, а все мои дети присутствовали в тот жаркий день на свадебном обряде. По правде говоря, леди Мария держалась отчужденно, но лишь потому, что была на три года старше невесты. Она недоумевала: как я решился взять в жены девицу, будучи старше ее почти на три десятка лет! Целомудренные особы не ведают притяжения, которое порой возникает между мужчиной и женщиной, и, естественно, не могут уразуметь то, что для любви нет преград. Когда-нибудь Мария все поймет… и простит.

Леди Елизавета, однако, с удовольствием присоединилась к нам, поскольку Екатерина приходилась ей кузиной. И вообще, девочка росла в замкнутом мирке, страдала от одиночества и нуждалась в друзьях и родственниках. Она радовалась, словно обрела новую счастливую семью, и смущенно вручила Екатерине аккуратный букетик летних полевых цветов.

Из распахнутых окон открывался отличный вид на обширные, золотящиеся в праздном ожидании поля ржи и ячменя. Жизнь достигла апогея, затраченные труды должны принести достойный урожай. И мне предстоит наконец жатва на щедрой осенней ниве моей жизни, ибо прошлое (студеные детские зимы; ранняя, трудная и суровая — по моей молодости и неопытности — весна моего восхождения на престол, повлекшая за собой период борьбы: прополки, сжигания сорняков и вспашки Англии) подготовило плодородную почву для обильного и спокойного созревания.

— Прими кольцо обручальное в знак обета верности тебе, жена моя, душой и телом, и разделения с тобой всех моих земных благ: во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь.

Кольцо медленно скользило по пальчику Екатерины, и я ощущал каждую складочку ее нежной кожи, пока золотой обруч не достиг основания. Жаркая волна поднялась от моих чресл, когда юная невеста стала надевать на мой палец кольцо. На его внутренней стороне имелась гравировка: «Нет иной воли, кроме Его» — о да! Я знал, какова будет моя воля. Все, чего я хотел сейчас, — это чувственной близости, освященной епископом Уинчестера, который благословил наш союз. Чудодейственный девиз способен превратить вожделение в таинство.

— Милосердный Господь ниспослал на вас благодать: и да исполнитесь вы духовного благословения и милостей, дабы жить вместе в этом мире и обрести жизнь вечную в мире грядущем, — монотонно произнес Гардинер.

Повернувшись к Екатерине, я сердечно поцеловал ее. Ее сияющие глаза сверкнули и затуманились, спрятавшись под опущенными веками.

После венчания начался скромный ужин — такой мог устроить любой из моих подданных, за столом собрались лишь наши друзья и родственники. В Оутлендзе не было больших парадных залов, но на верхнем этаже имелась просторная гостиная с высокими потолками и украшенными охотничьими трофеями стенами, откуда взирали на нас стеклянными глазами головы оленей и кабанов.

Мы с Екатериной сидели рядом. Настроение у нас было крайне смешливое. Нас развеселил Брэндон — он встал, подняв кубок, и произнес напыщенный тост о священной крепости супружеских уз. Сам он успел четырежды сменить эту крепость, а когда-то, после моей первой ночи с испанской принцессой, ему в числе других придворных выпала честь осмотреть наше брачное ложе.

Казалось, сбылись все мечты, сошлись воедино все наши помыслы и желания. Хохоча от души, мы не разнимали рук. Новая близость волновала нас. О милосердный Боже! Как возбуждали меня эти прикосновения!

Я и Екатерина с улыбками выслушали добрые пожелания Кран-мера и встретили рукоплесканиями речь леди Марии. (Не желая оскорбить ее целомудренность, мы поглаживали друг друга под столом.) С благосклонной серьезностью мы внимали и малышу Эдуарду. Специально по этому случаю он выучил три латинских слова.

Солнце медленно клонилось к закату, и длинные тени легли на бескрайние поля. Вот оно скатилось за горизонт, и воцарились прозрачные летние сумерки. Мне, право, захотелось возвестить о наступлении ночи в приказном порядке.

Но вот в праздничной гостиной сгустился полумрак, наконец зажгли свечи и факелы. Гости поняли, что им пора расходиться, и распрощались, одарив нас поцелуями и пожеланиями счастья. На сей раз не будет никаких ритуальных проверок брачного ложа. Как простой торговец шерстью или солдат, я сам отведу мою молодую жену в опочивальню.