Детлеф Йена - Русские царицы (1547-1918) Страница 58

В петербургских дворцах императора встретил ледяной холод. Мария Федоровна приняла сына только на минуту. Дворянство отказывалось согласиться на дружбу с Наполеоном. Пакт с Наполеоном был еще более непопулярен, чем тесные отношения с прусским королем. Континентальная блокада навлекла на императора гнев занимающегося экспортными операциями дворянства, предпринимателей и купцов в прибалтийских губерниях. Но Александр после поражений под Аустерлицем, Прёйсиш-Эйлау и Фридландом добился освобождения России от территориальных уступок. Мир был почетным, и никто точно не знал, какие дальнейшие цели преследует император.

Императрица в этот момент была лояльна к супругу и обороняла его самого от Марии Федоровны. В одном из писем Елизавета с беспощадной озлобленностью писала: «Чем больше царь показывает, как велико его единение с новым союзником… тем громче поднимается крик против него, и до сих пор это все принимает вызывающие озабоченность пропорции. Императорская вдова, женщина чрезмерного тщеславия, оказывающая предпочтение льстецам, которые умеют к ней подольститься, была первой, кто подал пример недовольства и открыто высказался против политики своего сына… Вдовствующая императрица, которая как мать должна была бы защищать интересы сына, в действительности стала лидером мятежников… У меня нет слов, чтобы сказать тебе, как меня это злит… Добрый император, самый порядочный из всей своей семьи, кажется мне, предан и продан своими родственниками. Несомненно, он несчастный человек, но чем труднее становится ситуация, тем большую симпатию я испытываю к нему, возможно, даже вплоть до того, что я несправедлива к тем, кто не по-дружески с ним обходится». Конечно, эти мысли были субъективными, но они дают представление о ситуации при дворе и передают душевные порывы русской императрицы.

Россия придерживалась тильзитских договоренностей. Не было и заговора против императора. Когда Наполеон предложил совместный военный поход через Константинополь в Азию, российский император был воодушевлен и инициировал новую встречу для раздела мира между собой. Встреча должна была состояться в тюрингском Эрфурте. Политическая ситуация после Тильзита изменилась. Александр не нуждался в поисках мира. Он одержал верх над всяким сопротивлением в России, в том числе и исходящим из собственной семьи, и вел победоносную войну против Швеции.

Конфликты вокруг встречи князей в Эрфурте

До последнего дня перед своим отъездом в Эрфурт Александр вынужден был бороться прежде всего против Марии Федоровны. Он приводил доводы: «Россия нуждается в определенном времени, чтобы свободно вздохнуть, с тем, чтобы во время этой передышки суметь собрать силы и средства. Мы вынуждены работать в полной тайне, и никто не смеет знать о нашем вооружении и подготовке. Также и на того, кого мы собираемся вызвать, нельзя напасть открыто и вслух… Если все будет по воле Божьей, мы сможем совершенно спокойно ожидать его свержения… Мудрость политики в выжидании, чтобы затем действовать в подходящий момент». Он никого не убедил, но и не позволил удержать себя от своего образа действий, даже матери Марии Федоровне, которая советовала ему не встречаться с «идолом», который и так вскоре будет свергнут. От последствий этого внутрисемейного диспута персонально пострадал один из ее членов. Веймарская наследная герцогиня Мария Павловна, с июня 1808 года находившаяся с визитом в Петербурге, не хотела сердить мать и на время Эрфуртской встречи осталась на Неве. Александр не хотел втягивать сестру в противоречия с матерью и также отговаривал от возвращения в Веймар.

27 сентября 1808 года началось совещание в Эрфурте. Дни, казалось, проходили в той же полной гармонии, как и в Тильзите. Наполеон не заметил, каким прекрасным актером был Александр. Из Веймара он писал сестре Екатерине: «Наполеон держит меня за дурака, но хорошо смеется тот, кто смеется последним». Наполеон очнулся лишь тогда, когда заметил, что Александр возражает против совместной военной акции против Австрии. Он кричал, но русский император оставался спокойным: «Вы очень вспыльчивы, а я упрям. Со мной яростью ничего не добьешься. Лучше, если мы побеседуем и обговорим дело – в противном случае я уеду».

Заключенный 12 октября 1808 года в Эрфурте русско-французский тайный договор не содержал ни одного параграфа, который закреплял бы за обеими странами конкретные действия в случае серьезных европейских проблем. Потерпевшей была Пруссия. Французская оккупация сохранялась. Блестящая демонстрация силы, которую Наполеон обещал перед эрфуртской встречей, удалась только во внешнем ритуале. С содержательной точки зрения событие было скорее двойственным. Наполеон действовал против Александра осторожно по очень личным причинам. Уже долгое время он носился с мыслью о разводе с Жозефиной. Наследник престола не появлялся, и в поиски новой супруги оказывалась замешанной и сестра Александра Екатерина. Этот вопрос сыграл свою роль уже в Тильзите. В этом случае Александр был един со своей матерью Марией Федоровной. О том, чтобы одна из Романовых стала супругой Бонапарта, не могло быть и речи. Наполеон велел Талейрану и Коленкуру предпринять тайное наступление. Тема была для Александра настолько нелепой, что он лишь в общем сформулировал Наполеону, что император французов, несомненно, увенчает дело своей жизни новым браком и основанием династии. Имя Екатерины не прозвучало – к счастью для Наполеона, потому что острая на язык и имевшая политические амбиции Екатерина не довольствовалась бы тем, чтобы обогатить династию Бонапарта лишь наследником престола. В этом отношении Екатерина походила на свою мать Марию Федоровну, и императрица Елизавета считала ее грубой интриганкой. Александр оценил политический диалог и совет Екатерины. Чтобы избежать всех дальнейших расспросов, вскоре после эрфуртской встречи было сообщено, что Екатерина в недалеком будущем выходит замуж за принца Гольштейн-Ольденбургского.

В Эрфурте наряду с Екатериной во внимание приняли и ее родившуюся в 1795 году сестру Анну. В 1809-1810 годах французская сторона вернулась к этой теме. Ответ сочинила Екатерина, которая к этому времени была замужем за принцем Гольштейнским и имела резиденцию в Москве. Императору в Париже было очень тактично заявлено, что Анна еще слишком молода для брака. Предложением-де очень польщены и надеются на согласие Наполеона подождать еще два года. Однако Бонапарт сочетался браком с дочерью императора Франца I эрцгерцогиней Марией Луизой.

Решающим, однако, было то, что Россия страдала от континентальной блокады. Она была наводнена французскими предметами роскоши, а жизненно необходимые товары нельзя было ни экспортировать, ни импортировать. Правительство советовало ослабить ограничительные торговые предписания, когда стало известно, что Наполеон намерен аннексировать герцогство Гольштейн. Повод был дан. В последние дни 1810 года появился указ о таможенных тарифах. По этому указу ввозной пошлиной облагались лишь все товары, ввозимые по суше. Экспортных пошлин больше не было, и прибывшие морским путем товары можно было разгружать беспошлинно. Это означало выход из континентальной блокады.

Тильзит, Эрфурт и таможенный указ – узловые пункты на нисходящей линии русско-французского союза. Император России осознавал ситуацию: «Если император Наполеон начнет со мной войну, то возможно, даже вероятно, что мы будем разбиты. Но это, однако же, не принесет ему мира… Мы никогда не подпишем компромисса; у нас глубокий тыл, и мы сумеем сохранить хорошо организованную армию… Я не буду первым, кто обнажает меч, но последним, кто вложит шпагу в ножны… Я охотнее удалюсь на Камчатку, чем откажусь хотя бы от одной провинции или подпишу в своей покоренной столице договор, который был бы ничем иным, как перемирием».

Конфликт был неотвратим. В конце 1811 года посол Куракин из Парижа предостерегал: «Недалеко время, когда мы с мужеством и решимостью должны будем защищать наше национальное наследство и наши нынешние границы». В декабре 1811 года Наполеон уже считался «порождением дьявола, проклятием всей человеческой расы». Россия вооружалась к войне. В марте 1812 года обе стороны полным ходом развертывали войска. Россия требовала от Франции отказаться от неограниченной торговли и не допускала присутствия французских войск в Восточной Пруссии и герцогстве Варшавском. Правда, обе стороны торжественно заверяли, что верят в мирное решение конфликта, но начало войны больше сдержать было нельзя.

20 апреля Александр поехал вслед за продвигавшимися к западным границам русскими войсками, сопровождаемый патриотизмом своих подданных: «Вчера после обеда в два часа император отъехал под крики и добрые пожелания огромной толпы, которая, сильно напирая, стояла от Казанского собора до городских ворот. А так как этими людьми не командовала полиция и крики „Ура!“ не были инспирированы агентами, он был – и это понятно – очень тронут этими знаками расположения нашего замечательного народа!…» «За Бога и императора!» – так они кричали. «Нив своем сердце, ни в своих молитвах они не делают разницы…» – писала императрица Елизавета своей матери в Баден.