Френк Слотер - Чудо пылающего креста Страница 58

— Да, река — это лучшая дорога, — согласился с ним Константин. — Реквизируй все, что способно держаться на плаву. Я устрою своему тестю хороший сюрприз.

2

У Константина были все причины для того, чтобы со всеми войсками, которые он мог взять с собой, не подвергая опасности рейнскую границу, предпринять стремительный бросок на юг, ибо, несомненно, в качестве следующего шага Максимиан попытался бы заключить пакт с Максенцием в Риме, дающий им обоим власть над всей западной частью империи. Затем они могли бы пойти войной на Лициния и захватить плодородные провинции Иллирика, прежде чем Галерий собрался бы с силами, чтобы оказать им сколь-либо серьезное сопротивление.

Чтобы спуститься по реке к Арелату, требовалось менее недели, но известие о приближении Константина дошло до Максимиана раньше, когда кто-то с берега заметил плывущую на юг гигантскую армаду и, чтобы предупредить его, мчался день и ночь, уверенный, что получит хорошее вознаграждение. Войдя в Арелат, Константин узнал, что его тесть отступил в Массилию, лежащую на берегу моря, забрав с собой Фаусту с дочерью.

Поскольку Массилия была хорошо укрепленным городом, Константин отказался от обычной тактики прямого штурма, предпочтя нечто иное. Один с возницей и трубачом он разъезжал взад и вперед перед стенами города на своей золотой колеснице, стоя в развевающемся у него за спиной пурпурном плаще августа, и выкрикивал команду, адресованную легионам Массилии, приказывая захватить его именем город. Когда от Массилии не поступило немедленного ответа, он неохотно распорядился готовиться к штурму. Но около полуночи в его стане началось какое-то движение, и у палатки в сопровождении стражи и слуги с завернутым в одеяло свертком появилась облаченная в плащ женская фигура. Это оказалась Фауста с дочкой.

— Ты не пострадала? — быстро осведомился Константин.

— От собственного отца? — возмутилась она, видимо виня своего мужа за то, что ее выдворили из дома посреди ночи. — По-твоему, моя семья состоит из каких-то чудовищ?

Константин из реального опыта хорошо себе представлял, из каких чудовищ состояла ее семья, и знал, что чудовищ этих надо уничтожать. Но, радуясь, что она с ребенком снова рядом, он пропустил мимо ушей прозвучавшую в ее голосе резкую ноту.

— Слава Богу, что ты хоть в безопасности, — сказал он.

— Богов тут благодарить нечего, — колко возразила она. — Меня к тебе послал отец.

— Зачем?

— А что же еще ты мог бы ожидать? Да, он захватил власть, но только потому, что пришло известие о твоей смерти. Он боялся, что кое у кого из твоих военачальников может возникнуть такая же мысль.

— У Дация, например? — Уж он мог себе представить, что ей наговорил Максимиан — и во что она, похоже, поверила.

— Или у других. — Она совсем не заметила иронии в его голосе. — Отец сказал, что сдаст тебе Массилию, так что никакого кровопролития не будет.

— На каких условиях?

— Откуда у тебя такая подозрительность? Ведь он же только старается помочь тебе. Уж хотя бы будь ему благодарен за охрану твоих владений после того, как пришло сообщение, что тебя убили, когда ты гнался за германцами.

— А ты видела его? — спросил Константин. — Того, кто принес весть о моей смерти?

— Конечно, видела. Думаешь, я бы этому поверила, если бы не услышала собственными ушами?

— Полагаю, что нет, — согласился он.

— Значит, ты принимаешь предложение отца?

— Ты с ребенком и в придачу город Массилия — в обмен на его жизнь? С моей стороны было бы неблагодарностью не принять его.

— Я говорила ему, что ты будешь великодушен.

Снаружи раздался топот марширующих солдат, и вскоре появился Даций — во главе гарнизонного отряда. Старый вояка выглядел несколько поизносившимся, лицо было хмурым. За ним, спотыкаясь, брел Максимиан, который без своего пурпурного плаща казался маленьким и незначительным.

Даций приказал отряду остановиться и отдал приветственный салют.

— Город твой, август, — рапортовал он. — И один пленный…

— Я требую ареста военачальника Дация за то, что он захватил меня, когда я готовился сдать тебе Массилию. — Максимиан вышел вперед, чтобы обнять своего зятя, но что-то в неподвижном взгляде Константина остановило его. — Спасибо Геркулесу, что ты цел и невредим, сын мой! — сказал он как-то неубедительно, — Ведь нам сообщили, что ты умер.

— Спасибо, что присмотрел за моей семьей и моим царством, — холодно поблагодарил его Константин и приказал страже доставить на колеснице Фаусту с ребенком и Максимиана в Арелат. Он проводил их глазами, пока они не исчезли в темноте, удаляясь в сторону колесниц, затем повернулся и, положив руку на плечо Дация, провел старого друга в палатку и налил ему чашу вина.

— Ты выглядишь так, словно с тобой грубо обращались, — сказал он. — Кто освободил тебя от оков? Максимиан?

Даций цветисто выругался.

— Не говори мне, что ты поверил этому фарсу.

— Разумеется, нет. Я предполагаю, что легионы восстали против Максимиана после того, как увидели меня сегодня в колеснице и узнали, что я жив.

— И первыми — твои старые соратники, Двадцать второй легион. Я еще был в заточении, но, бьюсь об заклад, старая лиса почуяла близость собак и отправила твою жену с ребенком торговаться с тобой за свою жизнь.

— Расскажи-ка мне по порядку, что произошло?

— Примерно месяц назад в Арелате появился гонец с известием, что тебя убили. Сказал, что попался врагам, бумаги у него отобрали, но ему удалось сбежать. Я так расстроился, что не допросил его сам. Но когда Максимиан нацелился на захват трона, мне пришла в голову мысль, что эта весть, наверное, ложная, но к тому времени гонец уже исчез. Вскоре после этого меня арестовали.

— Как тебе удалось послать мне сообщение из тюрьмы?

— Среди тюремной охраны один декурион был мне обязан: я спас ему шкуру, когда он обучался в Никомедии и однажды нарушил дисциплину. Что будешь делать с Максимианом?

— Сделаю его своим пенсионером. — В голосе Константина зазвучала суровая нотка. — Для такого честолюбивого человека, как он, это должно быть достаточным наказанием.

— Даже смерть была бы большим милосердием, — согласился Даций. — Но все равно я организую за ним наблюдение. Скорпион и мертвым может ужалить, если как следует наступить ему на хвост.

3

После предательства Максимиана в Арелате и унизительной для Константина необходимости возвращать себе часть собственных владений с помощью силы, потребовалось несколько месяцев, чтобы снова утвердить там свою полную власть. Отдельные очаги сопротивления, разгоревшиеся за время непродолжительного восстания, пришлось подавлять вооруженным путем, и хотя Константин предпочел бы уехать в Треверы, какое-то время его присутствие на юге было необходимо.

Фауста забеременела вторым ребенком и мало выходила из дома, не желая, чтобы люди видели ее в таком положении. Она спала в комнате, примыкающей к спальне Константина, и однажды вечером после четырехдневной инспекционной поездки по Южной Галлии он удивился, увидев, что она входит к нему в комнату, когда он уж готовился лечь спать. Константин заметил, что она плакала, и тут же подошел к ней, чтобы заключить ее в свои объятия.

— Ну, что такое, моя радость? — спросил он ее.

— Я чуть не предала тебя, поверив в искренность отца, когда он захватил тут власть, — призналась она.

— Я знал, что ты не участвовала в его плане, — заверил ее Константин. — А что это заставило тебя изменить к нему свое отношение?

— Я только что узнала, что отец хочет убить тебя и снова захватить власть.

— Откуда тебе это известно?

— Моя служанка узнала об этом заговоре от своего любовника — слуги моего отца.

— Он сообщил ей какие-нибудь детали?

— Покушение должно состояться сегодня ночью. Отец знает, что как только мы уедем в Треверы, ему будет трудно соединиться с Максенцием, поэтому нужно убить тебя до того, как мы уедем.

— Ты уверена в источнике этих сведений?

— Абсолютно уверена. В случае, если ему удастся тебя убить, моей служанке и ее любовнику обещана свобода, но она решила, что сможет выиграть больше, если расскажет о заговоре мне.

— Оба получат подходящее вознаграждение, — пообещал Константин. — Теперь иди к себе в комнату, а я подготовлю своему убийце неплохую встречу.

— Прошу тебя, не убивай его, — умоляюще попросила она, — Он же ведь только тщеславный старик, снедаемый честолюбием.

— От моей руки он не умрет, — пообещал ей Константин, но больше ничего ей не сказал.

Быстро были сделаны необходимые приготовления. В постель Константина уложили слугу-евнуха, предупредив его, чтобы он не спал, ввиду ожидающегося нападения. Константин не знал наверняка, сколько человек удалось подкупить Максимиану, чтобы совершить на него покушение, поэтому доверился только Дацию. Оба они заняли позицию в спальне Фаусты, смежной с комнатой мужа, оставив маленькую щелку в двери, чтобы им были слышны звуки из соседних комнат.