Андрей Караулов - Русский ад. На пути к преисподней Страница 6

Сели удачно, на западный склон. Красавец Эльбрус был тих и спокоен, как все большие горы, вечные старики. Первым в снег бросился Грачев, за ним посыпались ординарцы, потом вылез Азат.

Водку пили из кружки, как полагается, воздух глотали как закуску. Молодец, майор Шорохов, догадался, не заглушил мотор, иначе бы не завелись – воздух разреженный, дикий, кислорода мало, так бы и остались здесь, в горах, связи нет, даже космической, водка скоро закончится, а куда улетел министр – никто не знает.

О Барсукове забыли, слава богу. Хорошо, что забыли, не ровен час он в самом деле ушел бы с Памира пешком – нравы-то в «команде» тюремные, а командир – сильно выпимши, значит, быть беде…

3

Ева ужасно злилась на Альку: дура, прости Господи, мужик – чудесный, джек-потовый, можно сказать, умрет скоро, Альке везет, рак селезенки у мужика, а денег – море, на баб клюет, как лосось в путину, лосось… он же все сметает перед смертью на своем пути, природа… одним словом! Ну а если уважаемый Сергей Иннокентьевич для тебя, Алинька, не джек-пот, беги, дура, обратно в Вологду, большое тебе до свидания! Дуй, овца, к маме с папой, неси свою «дразнилку» обратно в вологодские сугробы, и там, в Вологде-где-где-где, в Вологде-где… ищи, дура, свое бабье счастье!

Ева курила редко, только по случаю. Любила «Беломор» (это для гламура, так сказать), в компании баловалась травкой, но только в компании, для обмена мнениями, иначе это уже – наркомания, а наркоманов и наркоманок Ева всегда презирала.

На голодный желудок «Беломор» был совсем не хуже травки – Ева ценила качество и вкус.

Не умеешь, мандавоха (Ева все утро мысленно разговаривала с Алькой), мастерства не хватает, секса, опыта, значит, учись у старших товарищей, – возьми конфетки соответствующие, сделай сладенький чай, коммунист наш, Сергей Иннокентьевич, сроду не сообразит, что нынче «Виагра» и в конфетках бывает!

Спецзаказ от девочек, молодцы фармацевты, держат руку на пульсе, крепкая у них рука, после таких «конфеток» дождевой червь гвоздем встанет, факт!

Это ведь святое, Алина, дело: превратить вонючий коммунистический стручок в рог изобилия, – Сергей Иннокентьевич сразу всколыхнется, в загс побежит, то есть даст, девочка, твоим трудам принципиальную партийную оценку, добром на добро ответит («штампом», в смысле), он же амурик, Господи!

Это шлюхам платят, шлюхам! Приличных девушек – балуют!..

Когда-то Евик (так звала ее Алька) была «охотницей», работала в Горьком, потом в Москве. Но сейчас Еве уже под сорок, годы берут свое, неудачи посыпались одна за другой: последний «клиент», сволочь, так бушевал всю ночь – о! мама, не горюй; Ева проговорилась в кругу подруг, что у него, у ее долбоносика, за огромные, как он «открылся», деньги вшиты в кинжал (то есть в известный орган) металлические шарики – для (его слова) «космического эффекта». Гумозник! Грач! Такие операции только-только входили в моду, делали их подпольно, за двадцать пять рублей, по цене аборта, но вот смысла в них – никакого, жаловалась Ева… Как, впрочем, и эффекта… – «клиент» тут же узнал, донес кто-то… да, сильная ночь получилась, с эффектами… дяденька… Серегой звали… так рассвирепел, что отнял у Евы все, что у нее было, вообще все!

Отнял, булыжник, даже то, что дарили другие… – Ева вдруг повзрослела, причем как-то сразу, резко; в ней вдруг появилась усталость, свойственная людям, которые теряют вкус к жизни.

Черт возьми, люди смотрят на тебя спиной – что теперь? умереть, что ли?..

Было бы хорошо все-таки родиться пацаном: открывала дверцу шкафа, что выпало, то и надела бы…

Ева «перекинула» себя на «преподавательскую» работу, открыла агентство «Мадемуазель», потеснив на рынке «общественных услуг» самого Петра Листермана.

– Вы – девушки приличные, – учила Ева «контингент», – приличные, но сексуальные, а секс, овцы, это всегда прилично! Ты, сразу, когда познакомилась, ножки – треугольником… – Ева обращалась ко всем и каждой из них, – снимаешь трусики… никаких колготок, дуры, запомните: колготки надо еще в лифте снимать, заранее, потом ножки снова треугольником, покажи потроха, руками вагину клиторовну раздвигай, все, мол… смотри, ветеран… все здесь мокрое! Воспламенилось все от одной только мысли о тебе, мужчина, и о сексе, такой, дяденька, тебя пожар ждет, такое удовольствие… сгоришь, бубенчик, ты в этом огне…

Да-да, приличных девушек – балуют! Сразу – границы. Точки над «i». Платят шлюхам, ибо шлюхи – жертвы общественного темперамента; там, где жертвы, там, значит, и компенсации должны быть; приличных девочек – балуют, чтоб они, малышки, «веселые были»! Шлюхи это шлюхи, здесь все ясно, а вот «охотницы» – другая статья; «охотницы» продаются только тогда, когда есть твердый шанс родить «клиенту» ребенка, твердый, не призрачный, то есть – обобрать мужчину до нитки…

Алька – звезда. Фигурка, стиль, личико… да и не дура она вовсе, но упрямая – убиться веником, ей-богу, чистый Дадон, ничего не слышит, никого не признает, делает только то, что хочет делать, не выбирая путей!

Ребенок, полученный от правильного отца, – это супервложение, это сытая и эффектная жизнь, прекрасный вариант безбедной старости.

Ребеночек… когда вырастет… сам проживет… в древние века (хороший пример) кто-нибудь трясся над детьми?

До Альки с Сергеем Иннокентьевичем работала Вика – худенькая рыжуха (под Луну красилась) с длинной косой.

Вика залетела почти сразу, редкий случай, все как учила Ева (Вика проткнула пачку презервативов иголкой, Сергей Иннокентьевич, долбоносик, ничего, естественно, не заметил, не понял), – Господи! свершилось, Сергей Иннокентьевич очень хотел ребенка, назвал Арсением, ждал мальчика, и мальчик этот ему во сне снился. Вдруг выясняется (Сергей Иннокентьевич ДНК сделал), что Вика – безмозглая дура, закадрила где-то в гостях чернокожего парня из института Лумумбы (вечера дружбы проклятые!), а очнулась только наутро – голая… и вся в сперме.

Сколько же у них спермы, черт возьми, у этих ебак, черных гостей нашей столицы!

Сергей Иннокентьевич, душка, Арсения ждет, на родах желает присутствовать, и вдруг – вылезает негритосик:

– А вот и я! Привет из солнечной Кении!

Депутатов, которые были принципиально верны своим женам, девчонки звали «одномандатники». До Вики (с ее опытом) Сергей Иннокентьевич был глухой «одномандатник», Вика его разбудила… – а дальше что?

Была бы умнее, бикса отвалила бы в роддом денег, так там бы вмиг черного на белого заменили, вон их сколько, «отказников»! Когда есть бабки, самосев можно устранить, ребенка, если надо, даже по ДНК подберут, причем – на выбор! А Вика, бздюха, так Сергея Иннокентьевича испугалась, что тут же все ему рассказала!

И не сумела, не решилась что-то предпринять, сволочь московская!

Сергей Иннокентьевич с горя напился так, что танцевал у себя в гостиной с лопатой, что-то орал, целовался с лопатой, как с бабой, пока не упал.

Как говорил гражданин Жириновский: «Пушкин несчастный был. Лучше бы его совсем не было…»

Полгода прошло – Сергей Иннокентьевич любые предложения о сексе как террористический акт воспринимал. Вот тут-то Ева подослала Альку. Сергей Иннокентьевич приободрился: девятнадцать лет, хороша собой, эффектно себя «подает»… – подойди ко мне, большевик мой дорогой, потрогай мою агрессивную грудь!.. На самом деле «охотницы» (все как одна) не уважали деятелей Коммунистической партии Российской Федерации: платят прилично, «эскорт» обожают, но с женами не разводятся, боже упаси, – у них, половых демократов, мораль, высокие, бл, идеалы, они там все семьянины, любо-дорого посмотреть…

Анекдот, честное слово. Ушел в разведку боем. Вернулся геем!

Но Сергей Иннокентьевич… мало – джек-потовый, он еще и вдовец, – чудо, нет обременений, действительно чудо какое-то, бери, рожай и наслаждайся!

Нет, Алька – баруха, конечно, просто баруха; другая бы так уконтрапупила бы Сергея Иннокентьевича, у него б стручок вообще бы не ложился, нездоровым мужчинам очень нужен здоровый секс, – а если у мужика рак, так это не у него, нет, это у тебя, сволочь, каждая минута на счету, сегодня загс, завтра смерть, главное, чтоб не наоборот!

Слава богу, Сергей Иннокентьевич так и не научился целоваться, это радует; если Альку постоянно купать в старческих слюнях, она такой фейерверк устроит – мало не покажется, проституция – одна из вреднейших профессий на свете, опасная, но еще и вредная, ибо женский организм (особенность такая) полностью перестраивается с каждым мужчиной – с каждым!

Дело даже не в СПИДе, не в гепатите разных видов, разговор о другом… – женский организм действительно зависит от постоянной смены партнеров, причем особенно страдают печень, сосуды и женские органы.

Ева постоянно внушала девчонкам, что проститутки и «охотницы» – эта разный взгляд на жизнь, совершенно разный:

Ты куда идешь, страна?