Вячеслав Перевощиков - Воевода Страница 6

– Как город-то, отстоим? – издалека начинал спрашивать староста. – А? Что скажешь, воевода?

– Хорошо, что пришли, – сказал Ратибор, – я уже хотел сам идти на вечевую площадь, звать вас всех на разговор, но раз вы здесь, все скажу вам, а вы уж соседям своим передайте.

– Посад нам не удержать, – он обвел всех строгим внимательным взглядом. – Сами знаете, стена у малых ворот меж Окричной и Речной башнями слабая, забрала на ней нет. Как только хазары ров засыпят, так считай, через пару часов в посаде будут, нам долее не удержать частокол. Только воинов напрасно погубим. А потому, люди добрые, берите все добро, что еще не унесли в крепость, детей, стариков и ступайте под защиту каменных стен.

– Ступайте туда, ступайте сюда, – загомонила толстая купчиха, – а вдруг ты потом и крепость сдашь, так мы только напрасно бегать будем, товар свой терять. Предлагали же хазары за выкуп отпустить всех, так и надо было откупиться от них, да и дело с концом. Им-то, поди, тоже не в радость головы свои класть, так лучше все мирком и решить.

– Каким таким мирком! – осерчал Ратибор. – Крепость я не отдам! А за разговоры такие на кол сажать буду!

– Не серчай, Ратибор Гордеич! Да не слушай ты глупую бабу, – сказал староста. – Вече решило[8] не сдавать хазарам город, и так оно и будет. Выкуп еще им давать! Ишь, чего удумали. Это они должны нам выкуп давать, чтоб мы ушли отсель подобру-поздорову. Город-то наш держит торговый шелковый путь, а им подавай его на блюде готовым.

В этот момент стали подходить раненые воины, которые спускались со стен в сопровождении сотников. Они тяжело ступали, опираясь на хрупкие плечи своих жен и подруг. Некоторых, тяжелораненых, несли товарищи. Они шли один за другим, с открытыми личинами, так что видны были искаженные страданием мужественные лица, посеревшие от усталости. На доспехах виднелась запекшаяся кровь, а кое-где наспех сделанные повязки прямо поверх брони.

– Вот, Кунава, ты все про товар свой талдычишь, – с укоризной в голосе заговорил староста, – а тут люди кровь проливают. И не стыдно тебе?

– Стыдно, у кого видно, – огрызается купчиха, – вот ты, воевода, обещаешь, что крепость не сдашь?

– Обещаю, – Ратибор грозно хмурится.

– Слово даешь?

– Даю слово вам, люди добрые, – возвышает голос Ратибор, – в крепости хазарам не бывать! Это наш последний рубеж. Стоять там будем насмерть! Сам погибну, но крепость хазарам не отдам!

– Погибнет он, ишь какой хитрый, – снова проворчала Кунава. – С него мертвого и спросу никакого. Ты нас сначала защити, а потом погибай сколько тебе хочется, а то, погибнет он, видите ли. А мы тут что, тоже пропасть должны. Нет, ты нам таких обещаний не давай!

– Да что ж ты за баба такая?! – снова возмутился староста.

– Да ладно, ладно, пойду я в вашу крепость, – купчиха сложила руки на груди и пристально посмотрела на Ратибора.

– Вот про последний рубеж, ты это дельно сказал, молодец, а то, что погибать – это напрасно, это лишнее. Никогда так не говори! – Она повернулась и ушла, тяжело неся свое грузное немолодое тело.

Следом за горожанами в крепость медленно брели раненые воины. Только теперь Ратибор увидел, как их много.

– Сколько? – спросил он остановившихся около него сотников.

– Две дюжины раненых и трое убитых, – ответил за всех Мстивой.

– Трое убитых? – переспросил Ратибор, пытаясь представить, как можно сразить такого, с головы до ног закованного в броню воина.

– Одному стрела попала в глаз через смотровую щель в личине, – нехотя пояснил Мстивой. – Бронебойная стрела, у ал-арсиев тоже такие есть. А еще Хоробору стрелами сбило пластину доспеха прям против сердца, – продолжил сотник, – и в щель бронебойка ударила.

– Жаль Хоробора, – вздохнул воевода, – хороший был воин и стрелок удивительной меткости.

– Была бы простая стрела, – откликнулся сотник, – так жив бы остался, а бронебойка вошла глубоко, помер тотчас.

– А еще ратников полста, – добавил он после минуты молчания, словно заново переживая смерть воина, с которым дружил.

– Тоже убитые? – в ужасе переспрашивает воевода.

– Не, раненые, но много тяжелых, – сотник машет рукой, – доспехи у них неважные, простые стрелы держат, а бронебойки почти никак.

– Хазары через реку переправляются! – донесся сверху крик дозорного.

– Ну, так и знал! – Ратибор ударил кулаком в ладонь. – Теперь они соберутся за рекой на заливном лугу, а потом переправятся прямо перед частоколом и малыми воротами, чтоб взять их под обстрел.

– И тогда не то, что не выстрелишь, а и голову над частоколом не поднимешь, – нахмурился Мстивой, покручивая ус.

– Пока хазары начнут переправляться да на берег выходить, их можно будет бить безнаказанно: с лодок стрелять неудобно, а потом забоятся луки свои в воде намочить.

– Побью я их на переправе, сколь можно, – согласился Мстивой. – А потом что? Коли через бойницы столько народу попортили, то на частоколе их ал-арсии бронебойками всех моих воев погубят. Кого мы тогда на стены крепости поставим?

– Потом стрелков отведем, а всех ратников на полати поставим с копьями так, чтоб как только кто сунется, так сразу его в рожу копьем, а самих их снизу не видно было. И не забудь, что с крепостной башни туда стрелы долетать тоже будут.

– Смотри, воевода, – сотник покачал головой, – если в бой на стенах ввяжемся, то потом ратников со стены не отведешь; начнут отходить – их всех и порубят.

– А вот тут как раз твои стрелки и прикроют.

Увидев недоумение в глазах сотника, Ратибор добавил:

– На крыши домов, что стоят рядом, посадишь стрелков. Оттуда весь частокол виден, а полати вообще, как на ладони, будут.

– Ну, ты удумал, – Мстивой опять недоверчиво наклонил голову.

– Давай, давай, поторапливайся! Возьми сейчас ополченцев, чтоб заранее на крышах площадки сделали и лестницы тоже. Время у нас еще есть. Часа три, не менее. Должны успеть.

– Это что, и есть твоя хитрость? – уже уходя, спросил сотник с легкой насмешкой.

– Нет, время моей хитрости еще не пришло, – нахмурился Ратибор. – И дай-то Бог, чтоб до нее дело не дошло.

Глава 2

Дикая степь

Издревле Русь граничит с Дикой степью, изрыгающей со своих необъятных просторов орды кочевников. Уж и заставами богатырскими от нее отгораживалась, и Змиевыми валами[9] отпахивалась, и, казалось, утихло ее разбойное буйство, но нет-нет да и принесет вновь ветер степной на своих крыльях вражьи стрелы.

Сизый дымок от очага тонкой струйкой уходит через косой вырез в вершине юрты. Князь Куеля[10] сидит на вышитых войлочных подушках и смотрит через откинутый полог на заходящее солнце. Из века в век его предки ставили юрты именно так: единственным глазом дома кочевника прямо на запад, чтобы, выйдя утром в степь, видеть ту точку на горизонте, куда они уйдут сегодня или завтра. От поколения к поколению его народ шел по степи на запад, туда, где солнце, касаясь края земли, умирает, истекая кровью, чтобы на следующий день возродиться вновь. Встать в розовом тумане, умыться медовой росой и начать свой новый путь по небосклону, собирая рассыпанные в воздухе крупицы золотого света и небесных даров. Потом оно будет подниматься все выше и выше, наливаясь небесным золотом и сияя от того все ярче и ярче. Но вечером, умирая, оно уронит все свое золото, все собранные за день дары, где-то там, на далеком западе, насыщая землю сказочным богатством. Так гласила легенда, и весь его народ верил в это и упорно шел по сухим степям и каменистым предгорьям с одной надеждой: достичь той далекой благодатной земли. Они шли очень долго и уходили все дальше и дальше на запад, но эта земля все ускользала и ускользала от них. Порой казалось, что она уже совсем рядом: стоит лишь переплыть через реку или перейти горный хребет. Но вскоре становилось ясно, что это не так. Травы на пастбищах быстро истощались, и со всех сторон приходили злобные соседи, пытаясь отнять то малое, что имели они. Так его предкам пришлось научиться защищать свои юрты, так они стали воинами, и тогда они стали зваться кангары, что означало храбрейшие. Кангары разбили всех соседей, но снова ушли дальше потому, что сказочная земля ждала их. Вначале они даже не знали, как она называется, но потом встречные народы сказали им, что далеко на западе есть священная река Ра[11] и около нее находится неистощимая и благодатная земля по имени Ардар. Теперь кангары знали точно, что они недаром столько лет терпели, надеялись и верили в свою великую мечту. Теперь в их народе совсем не осталось тех, кто колебался и говорил, что лучше остаться в той долине или на тех холмах, а не бродить вечно по свету. Теперь все торопились дойти до земли Ардар, ведь если люди знают, как она называется, то значит она совсем рядом. Правда, мудрые старики, настороженно вглядываясь вдаль, говорили, что очень странно и непонятно, почему те народы, которые знают про благодатную землю, сами не ушли туда. Может быть, Землю упавшего солнца уже кто-то занял до них, или боги ее охраняют от непрошеных гостей. Но молодежь и слышать ничего не хотела об осторожности; быстрые кони храбрецов уносили юношей далеко вперед на поиски легендарной земли.