Джоан Швейгарт - Королева мести Страница 6

Вдруг однажды я услышала, как кто-то отвел полог, но вслед за этими звуками не последовало быстрых шагов служанки. Так я поняла, что пришел Эдеко. Я лежала на полу, свернувшись калачиком, лицом к стене, укрытая большим количеством шкур, чем того требовала погода. Лишь несколько мгновений я сумела заставить себя смотреть на Эдеко. Он не стал закрывать за собой завесу, и дневной свет лился внутрь моей берлоги, истязая мои несчастные глаза.

— Ты не сдержал слова, — прохрипела я. Мне не доводилось разговаривать с тех пор, как Эдеко приходил в последний раз, и мой голос превратился в голос старухи.

— У Аттилы много дел, — пробормотал Эдеко.

Глаза все еще не могли привыкнуть к свету. Я видела лишь его силуэт, не в силах рассмотреть лицо.

— Так много, что некогда встретиться с женщиной, подарившей ему меч войны? — горько заметила я.

— Смело сказано, — отозвался Эдеко.

Да, я была смелой, но не потому, что ощутила живительный прилив силы духа и осознания цели. Напротив, я настолько ослабла и душой, и телом, так близка была к смерти, так желала ее, что больше не боялась ни слов своих, ни поступков. Удивительно, что у меня еще сохранилось достаточно разума, чтобы вообще вспомнить о мече. Уже давно он казался мне чем-то призрачным, видением из сна, не больше. Я обернулась к стене и натянула на голову шкуры.

— Вставай, — сказал Эдеко. — Я отведу тебя к Аттиле.

Теперь его голос звучал мягко, и это задело меня за живое. Какое он имеет право говорить со мной с такой нежностью после того, как бросил меня в одиночестве корчиться в темноте, цепляться за остатки рассудка, тонуть в собственных отвратительных мыслях? Я снова повернулась, чтобы посмотреть на него. Теперь я хорошо его видела. Он стоял прямо надо мной. В ярко-голубых глазах я читала жалость и отвращение. И это я их вызывала. Я превратилась в животное. Волосы сбились, тело было влажным от пота и смердело даже сквозь кучу шкур. Но до этого состояния меня довело его пренебрежение.

— Ты должна встать, — заявил Эдеко. — Если тебе это не под силу, я позову на помощь охранника.

— Поди прочь, — пробормотала я, но Эдеко не ушел.

Он лишь терпеливо смотрел вниз, на шкуры. Спустя какое-то время я отбросила их в сторону и разогнула затекшие руки и ноги. Повернувшись на живот, я заметила последнюю принесенную мне трапезу, которой не побрезговали только мухи. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела. Все мое тело сотрясалось от дрожи, когда я встала на колени. Эдеко молнией протянул мне покрытую перстнями руку, чтобы помочь, но я отпрянула в сторону, предпочитая упасть. Его рука все еще стремилась ко мне, и я заметила, что ладонь была красной и покрытой волдырями. Я собрала всю слюну и плюнула на нее. Эдеко медленно сжал плевок в кулаке. Никто не знал, что сейчас произойдет, поэтому мы оба застыли. Но Эдеко спрятал кулак.

— Вставай, Ильдико, — повторил он.

Его решительность привела меня в ярость. Я поднялась на ноги и какое-то время просто стояла, стараясь справиться с головокружением и отстраненно наблюдая за тем, как Эдеко берется обожженной рукой за мое плечо, чтобы вывести меня наружу. Выйдя из хижины, я зажмурилась от солнца. Качнулась, но на этот раз не отпрянула, когда Эдеко меня поддержал. Восстановив равновесие, я кивнула. Эдеко же, взяв своего коня под уздцы, отвел меня за хижину. Обнаружив на некотором расстоянии от себя обычную человеческую жизнь, я испугалась. Оказывается, я начисто забыла и о городе, и о его жителях. Я забыла, как выглядит эта крепость, бесконечное небо над головой, колеблемые ветром травы с возвышающимися над ними домами, высокие деревянные частоколы. Все время, пока мы медленно подходили к тому месту, где бурлила жизнь, Эдеко держал меня под локоть. Эта жизнь казалась мне иллюзорной, призрачной, но тем не менее, когда мы приблизились к людям, я стыдливо опустила голову, потому что даже враги не должны были видеть меня в таком состоянии.

Мы прошли мимо ограды к следующему частоколу, который я видела в день своего прибытия. Время тянулось бесконечно долго, и мне все казалось, что я слышу смешки и издевки за своей спиной. Когда мы достигли ворот, Эдеко передал коня часовому. Потом ворота открылись, и мы снова оказались в похожем на тоннель помещении, которое вело к внешнему миру. Мне подумалось: неужели меня сейчас освободят? Или, вернее, выбросят на лесные просторы, без коня, оружия, еды и питья, чтобы я прожила ровно столько, сколько смогу обороняться от хищников? Но после долгого заключения я согласна и на несколько шагов свободы, пусть даже они окончатся падением без сил. Однако где-то на середине тоннеля Эдеко провел меня в одно из многих ответвлений, к деревянной двери, видневшейся в самом его конце. Он тихо стукнул в дверь всего один раз, и она отворилась, открывая большую каменную ванну под деревянной крышей. Женщина у двери отступила назад, чтобы дать нам пройти. В комнате были еще четыре женщины, по обе стороны от ванны, и все они низко поклонились Эдеко.

Тот щелкнул пальцами, и одна из женщин подскочила ко мне. Она развернула меня лицом к себе и стала расстегивать броши, на которых держалась моя одежда. Остальные бросились к ней, собираясь принять участие в этом действе. Я оттолкнула руки первой женщины и повернулась к Эдеко со слезами.

— Ты собираешься смотреть, как я буду мыться?

— Тебя нельзя оставлять без присмотра, — решительно ответил он.

— Ты можешь подождать вон там! — сказала я, указав на дверь.

Мой тон вызвал шушуканье среди женщин, и некоторые стали даже смеяться, прикрыв ладонями рты. Я забыла, как звучит смех, поэтому повернулась и с удивлением посмотрела на них.

— Ты не должна разговаривать со мной в таком тоне! — резко прошипел Эдеко мне на ухо.

Меня же развеселило то, что Эдеко уже готов был позабыть о своем мнимом терпении. Надеясь разозлить его еще больше, я крикнула:

— И куда я, по-твоему, денусь?

— Аттила не велел тебе вступать в беседу с кем-либо, — сверкнул глазами Эдеко.

Я же в ответ раскинула руки, указывая на всех женщин сразу.

— Неужели тут есть кто-то, кто сможет меня понять?

— Существует множество способов объясниться, — раздраженно ответил Эдеко, потом схватил меня за руку и дернул вперед, по направлению к ждущим служанкам. Я отмахнулась от них и быстро расстегнула свои броши.

Спустя мгновение я полностью обнажилась. Мое истощенное тело вызвало очередную порцию смешков у женщин, и я обернулась, чтобы посмотреть, вызвало ли оно такую же реакцию у Эдеко. Но, несмотря на то, что его лицо по-прежнему выражало злобу, он все же глядел в сторону, делая вид, будто заинтересован каким-то пятнышком на своем хлысте. Я взяла у одной из женщин мыло и погрузилась в ванну с теплой водой, которая оказалась так велика, что в ней можно было плавать. Поняв, что Эдеко не станет обращать на меня внимание, я тоже проигнорировала его присутствие и полностью отдалась омовению. Я получала ни с чем не сравнимое удовольствие. А еще меня радовало, что я снова оказалась среди живых людей, пусть даже гуннов, которым и дела не было до того, жива ли я или уже умерла.

Вымывшись, я выбралась из ванны и позволила женщинам вытереть меня и одеть. Мое новое платье выглядело грубым, каким-то коротким, слишком широким, но чистым. Две женщины заново пристегнули мои броши и другие безделушки, а третья в это время, стоя за моей спиной, пыталась расчесать мне волосы. Та, что орудовала расческой, и не пыталась быть осторожной, но мне показалась приятной даже ее резкость. Я откинула голову и позволила служанке дергать меня за волосы так, как ей было угодно.

Закончив свою работу, женщины одна за другой вышли из комнаты. Последняя забрала с собой мою страшно запачканную одежду. Только тогда Эдеко поднял на меня глаза. Моя улыбка, видимо, застала его врасплох. Да я и сама не осознавала, что улыбаюсь, до тех пор, пока не заметила выражения его лица. Неужели моя ненависть испарилась вместе с запахом немытого тела? Я сосредоточилась на своих чувствах и, несмотря на свое смятение, поняла, что это вполне возможно.

Теперь мы отправились в сторону ограды Аттилы. Шли медленным шагом, потому что я была очень слаба. За открывшимися воротами взору моему предстали разноцветные шатры из шкур и какой-то красивой ткани, которую я никогда раньше не видела. Она казалась мягкой, как кожа младенца, и струящейся, как вода. Я предположила, что это, наверное, шелк, о котором я слышала от братьев и других людей.

У входа в шатры на разноцветных подушках сидели женщины. Они болтали и пили из золотых кубков, мало чем отличавшихся от тех, которые Сигурд принес из пещеры дракона. Женщины, одетые в шелка, выглядели гораздо красивее других женщин, которых я тут встречала. Наверняка, это были жены Аттилы. Я слышала о том, что у него много жен. Когда мы проходили мимо них, они прекратили разговор и низко поклонились Эдеко.