Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 60

К тому времени я познакомилась с отцом Овида, Фрэнком Шарлебуа, богатым промышленником. Он год носил траур по своему сыну и невестке, а потом взял меня в жены. Фрэнк был на тридцать пять лет старше меня. С ним я чувствовала себя защищенной, у меня появились роскошный дом и прислуга. Благодаря ему я смогла улучшить свое образование, научилась вести себя как леди из высшего общества и говорить, как они. У нас родился сын, Жорж, но ему не суждена была долгая жизнь. Перед родами меня осмотрела акушерка. Я слышала, как она пробормотала под нос, что это не первый мой ребенок. Я возразила, и она не стала настаивать.

Лора выпила воды. Эрмин заметила на ее красивом лбу крохотные жемчужинки пота.

— Мама, ты не обязана рассказывать мне все это. Если подумать, меня это не касается. Но что же стало с моим отцом?

— Подожди, дай мне закончить, — взмолилась Лора. — Я понимаю: то, что я говорю, не предназначено для ушей невинной девушки, но акушерки в таких вещах не ошибаются. Я была поражена и взволнована этим открытием. Роды прошли плохо. Пуповина обвилась вокруг горла малыша, и он задохнулся. Доктор попытался его реанимировать, но на следующий день Фрэнк похоронил своего новорожденного сына.

— Как давно это случилось? — взволнованно спросила Эрмин.

— В двадцать седьмом году… Мне было так плохо, что я больше не хотела детей. Что до моего бедного супруга, то он стал угасать на глазах. Смерть маленького Жоржа стала для него сильным ударом. Я же думала только о том, что сказала акушерка. Я знала, что не помню многого из своей прежней жизни, и не могла найти покоя, терзаясь мыслью о том, что где-то растет мой ребенок, рожденный от мужчины, которого я, без сомнения, любила. Но память оставалась закрытой.

И вот в прошлом году на Рождество случилось то, чего никто не ожидал. Муж преподнес мне, среди прочих подарков, чудесную муфту из горностаєвого меха. Фрэнк обожал меня. Заказывал мне платья в Париже, дарил драгоценности. Одному Господу известно, почему ему пришло в голову подарить мне эту горностаевую муфту. Я сидела возле елки в большой гостиной и перебирала подарки, как вдруг мои пальцы коснулись чего-то мягкого и шелковистого. Я долго рассматривала муфту, потом сунула в нее руки. Мне она очень понравилась. «Мех горностая! — сказал Фрэнк. — Этот зверек все реже встречается в наших лесах». Я гладила мех, прижимала его к лицу, повторяя про себя это слово — «горностай». Потом я вдруг заплакала, тело мое сотрясала дрожь. Мне показалось, что еще мгновение — и я умру на месте. Едва слышно я повторяла: «Белый горностай, белый горностай…» И вдруг, как во сне, я увидела лицо мужчины. Он смеялся и прижимал к груди ребенка. В сознании всплыло имя — Мари-Эрмин… Знала бы ты, моя дорогая, как странно это было… Я попыталась описать свое состояние Фрэнку. Словно передо мной была картина в рамке с матовым или запотевшим стеклом, и я пыталась очистить его, чтобы увидеть хотя бы фрагмент картины. У меня получилось. Если так можно выразиться, я постепенно очищала это стекло, и другие фрагменты полотна появлялись один за другим. Фрэнк пристально наблюдал за мной. Спрашивал, что со мной происходит. И я ответила ему: «Я вспомнила! Я уже была замужем. И у меня была дочка по имени Мари-Эрмин».

Девушка внимательно слушала. Рассказ матери она находила одновременно увлекательным и грустным.

— Фрэнк очень рассердился, я никогда не видела его в таком состоянии. Он вырвал муфту у меня из рук и бросил ее в камин. Я не находила смысла в этом поступке. Мне показалось, что он хотел сжечь мое прошлое — то прошлое, которое занимало все больше места в моих мыслях. Он допрашивал меня с таким пристрастием, словно я была преступницей. Хотел знать, где мой первый муж, но я не могла ему ответить. Мы сильно поссорились. В свою защиту скажу, что, беря меня в жены, он знал, что я потеряла память.

На следующий день он успокоился. Пришел наш семейный доктор, и я говорила с ним более двух часов. За ночь ко мне вернулось многое из того, что я забыла. Это были мучительные часы. Без труда я подсчитала, что тебе, моей дочке, уже пятнадцать. И я, твоя мать, прожила в разлуке с тобой четырнадцать лет. Я предложила Фрэнку развестись. Я полагала, что это будет достойное решение в такой сложной ситуации. К тому же я хотела снова стать свободной, хотела найти вас, Жослина и тебя, но особенно тебя. Фрэнк согласился, но неделю спустя умер у меня на руках. Его сердце не выдержало всех этих волнений. Какая ирония судьбы! Я осталась вдовой с солидным состоянием. Об остальном ты догадываешься. Я нашла тебя и решила остановиться на лето в этом отеле… Дорогая, я очень устала. Давай ляжем на кровать.

Лора встала, хрупкая, но сильная. Не дожидаясь ответа дочери, она легла на кровать и положила голову на подушку. Потом грациозным движением сбросила свои атласные туфельки. Эрмин тоже чувствовала себя усталой. Долгая исповедь матери вызвала в ее душе массу противоречивых эмоций.

С робкой улыбкой она прилегла рядом с матерью, и та сразу же притянула ее к себе.

— Теперь мы можем говорить сколько угодно долго, я и ты. Время у нас есть. Я намеренно не стала вдаваться в подробности. А ты, мое дорогое дитя, еще ничего не успела рассказать мне о своем детстве под строгим надзором монахинь, о своей жизни у Маруа…

— А мой отец? — грустно спросила Эрмин. — Ты правда не знаешь, что с ним случилось?

— Нет! Может, он все еще прячется на севере страны, в лесах. А может, он умер. Я все же думаю, что его нет на свете. Иначе как он мог меня оставить? Но он оставил. Когда и где? Я не могу вспомнить. А ведь он так меня любил! Что-то с ним произошло, скорее всего, несчастный случай.

На Эрмин снизошло внезапное озарение. Приподнявшись на локте, она заглянула в лицо Лоре.

— Мама, ведь его могла задержать полиция! Ты везде искала?

— У меня достаточно денег для таких поисков. Я звонила в мэрии всех крупных городов, в больницы, в полицейские участки, в тюрьмы. Но никто не мог мне сказать, что случилось с высоким черноволосым Жослином Шарденом. Я сама съездила в Труа-Ривьер. Представь себе, деньги Жослина до сих пор лежат в банке. Там же хранилось и наше свидетельство о браке.

Лора коснулась губами лба дочери, погладила ее по волосам.

— Ты здесь, со мной, и это самое главное, моя маленькая Эрмин!

Девушка вздохнула. Она посмотрела в глаза своей матери, которые были так близко, и сказала:

— Мама, я думаю, что отец исчез, когда ты потеряла память, когда тебе было холодно и голодно. Сделай усилие! Люди, которые вас приютили, кто они? И кто был тот мужчина, который отвез тебя в Монреаль? Ты должна вспомнить его имя, имя его жены… Были ли у них собаки, дети? И в какой местности это случилось?

Молодая женщина смежила веки, словно прячась от пронизывающего взгляда девушки.

— Я пыталась десятки раз, дорогая. Но ничего не выходит. Хотя нет, я помню, что Жослин говорил о Перибонке. Однажды я это вспомнила. А теперь я очень устала.

— Перибонка! — повторила Эрмин. — Ты говоришь о реке Перибонке? Но она очень длинная!

— Я это знаю. Отец хотел подняться вверх по течению и поселиться в отрогах гор Отиш. В середине зимы! Это было все равно что перейти через белую пустыню! — вспомнила Лора.

— Сестра Викторианна, хозяйка, любила поговорить, — начала Эрмин. Ей было приятно, что можно рассказать матери что-то о своем детстве. — Она часто заставляла меня повторять то, что я выучила по географии. Поэтому я знаю, что на берегах Перибонки, в песках, нашли золотоносные жилы.

На этот раз пришел черед Лоры: молодая женщина села на постели и прислонилась к спинке кровати. Красивое лицо озарилось радостью.

— Дорогая, ты сказала «золотоносные жилы»? Да, теперь я вспоминаю, что мужчина, который отвез меня в больницу, был золотоискателем! Если бы только вспомнить его имя! Он-то точно знал, что случилось с твоим отцом. Я так хочу найти Жослина! Пойми, то, что я потеряла память, все еще довлеет над моей жизнью. Это, если верить врачам, случается с людьми нечасто. Иногда мне кажется, что я только вчера рассталась с твоим отцом. Я любила его всем сердцем и до сих пор тоскую о нем. Увы! Если бы он все еще был жив, кто-нибудь знал бы, где он и что с ним. Особенно служащие банка, в котором хранятся его сбережения, мне так кажется.

Эрмин взяла руки матери и сжала их в своих ладонях. Ей в голову пришла поразительная идея, но это просто не могло быть правдой…

— Мама, у этого золотоискателя была жена, она давала тебе пить. Можешь ее описать?

— Нет, я не помню, — сокрушенно ответила Лора.

Между тем Эрмин думала о Тошане Дельбо, своем возлюбленном, своем будущем супруге. Он намеревался сесть на корабль и поплыть вверх по Перибонке, к матери-индианке, которая жила одна в хижине. Эрмин также не забыла, что его отец, золотоискатель, погиб прошлой зимой. Совпадение казалось невероятным, но ведь говорил же Тошан о невидимых дорогах, которые приводят друг к другу тех, кому суждено встретиться…