Росские зори - Михаил Павлович Маношкин Страница 60

Конь Фалея нетерпеливо перебирал ногами: запахи разлагающихся людских останков тревожили его, в воздухе висел рой мух и слепней. Фалею самому не терпелось ускакать в степь, вдохнуть чистый воздух, почувствовать дуновенье свежего ветра.

Наконец Варул вышел из шалаша, держа в руках сверкающую на солнце диадему. Фалей узнал ее — еще недавно она украшала гордую голову знатной сарматки, потребовавшей, чтобы муж купил ей раба-гота…

— Возьми, добрый человек — чего ей зря пропадать? Смерти в ней нет, ее очистил огонь!

— Нет, Варул, ее место здесь! Сожги ее! Прощай!

Он поскакал назад, а за спиной у него мучительно кашлял умирающий свев.

Отряд двинулся дальше. Фалей на ходу рассказал своим спутникам, что увидел и узнал.

Удалившись от лагеря смерти верст на пятнадцать, остановились на ночлег. Здесь Фалей тщательно вымыл в ручье своего коня и вымылся сам. Спутники последовали его примеру.

Вопреки предположению Варула степь оказалась не безлюдной. Половину следующего дня ехали беспрепятственно, но после полуденного привала заметили отряд всадников, скачущих в том же направлении. И издали в них можно было узнать тяжеловооруженных сарматских воинов. Их было не менее ста, а за ними двигалось большое войско.

Сарматы тоже заметили отряд. Видно было, как они скучились, глядя на цепочку всадников, торопящихся в сторону Данапра. Потом от головного отряда отделился конник, поспешил к главным силам…

Теперь уже незачем было соблюдать осторожность — они были обнаружены. Отряд ускорил шаг, сарматы позади тоже шли на рысях, не ускоряя и не замедляя бег. В степи, под палящим солнцем, иначе нельзя. В скачке здесь побеждает тот, кто разумнее распределит свои силы.

Отряд безостановочно уходил на северо-запад, а за ним, на том же расстоянии, будто привязанные к нему невидимой нитью, следовали сарматы. Это тревожило беглецов, ставило в трудное, по существу безвыходное положение: окажись на пути болото, овраг или река — и степняки настигнут их. Вся надежда была на темноту: быть может, тогда удастся оторваться от преследователей.

Останя посматривал на женщин — Даринка держалась на коне свободно, а Авда была не очень умелой наездницей, скачка стоила ей немалых сил. К счастью, расстояние между беглецами и степняками не уменьшалось…

В вечерних сумерках достигли небольшой реки. Через нее переправились вброд. За рекой, уже в темноте, двинулись шагом. Усталые лошади тянулись к траве, густой и сочной: засуха не коснулась этих мест. Над речной долиной сгустился туман, в воздухе гудели комары, от которых доставалось и людям, и коням.

На ходу посоветовались, что делать. Кони нуждались в отдыхе едва ли не больше людей. На отдохнувших лошадях и завтра можно будет продолжить многочасовую гонку, а на усталых далеко не уедешь. О привале у реки не могло быть речи: комары покоя не дадут и степняки близко.

Отряд повернул на север, в степь, и верстах в семи от реки спешился в лесистой лощине. Здесь беглецы стреножили коней, поужинали и уснули, выставив караульного.

Останя дежурил первым. Поднявшись вверх по склону, он различил далеко на юге множество тусклых огней: степняки тоже остановились на ночлег. Сзади зашуршала трава — Останя узнал Даринку. Она опустилась рядом с ним и доверчиво прильнула к нему. Он почувствовал волнение от ее близости. Все случившееся в последние недели стало испытанием их чувств друг к другу, и этот трудный экзамен они выдержали. Их не разлучили ни козни Темной Вивеи, ни сарматский плен, ни кровопролитные битвы, ни опасности, упорно угрожающие им. Ничто уже, кроме смерти, не разлучит их. Они любили друг друга, и в этот ночной час в сарматской степи для них не существовало ни степняков, ни неизвестности.

На рассвете, закончив приготовления к пути, Останя и Фалей с возвышенного места оглядели окрестности. Из-за края земли выглянуло солнце, раздвинув сузившиеся на ночь степные пространства. Вдали пробуждался сарматский лагерь. Степняки седлали коней, покидали бивак. Это было огромное войско. Вдали за ним блеснули пятна воды, косые солнечные лучи высветили какое-то строение, напоминающее выщербленный гребень. Так ведь это Сегендш! Кто-то разрушил его! Сарматам не помогли ни рвы, ни насыпь, ни крепостные стены!

Оба подумали о готах. Значит, немалая у них сила, если справились с первым сарматским войском и с Сегендшем. Не на них ли опять шла тяжелая сарматская конница?

События принимали неожиданный оборот. Возможно, сарматы приняли беглецов за готский разъезд. Если это так, они едва ли будут искать их в степи и прямиком устремятся туда, где, по их расчетам, находились готы…

Вернувшись к своим спутникам, Останя и Фалей рассказали, что видели, не скрыв предположений о готах. У Раша заблестели глаза: соплеменники были близко! Зато для остальных готы были не лучше степняков.

Отряд продолжал двигаться на север, отдаляясь от опасного соседства с сарматами. Теперь ехали медленно, рассчитывая каждый шаг. До Данапра было уже недалеко, они приближались к естественной границе Сарматии. Еще несколько дней пути, и можно будет переправиться на Правобережье, а там и росские края…

Но они недооценивали степняков. Сарматы не отказались от преследования, а лишь изменили тактику погони, действуя, подобно охотнику за дичью, который прибегает к уловкам, чтобы заполучить желанную добычу. Им ничего не стоило разгадать вечерний маневр беглецов: след от реки вел в степь. Заметив это, они спокойно устроились на ночлег. Они знали, что на измученных конях беглецы далеко не уйдут, только вконец измотают себя и лошадей, и тогда днем их запросто можно будет схватить. Преследование осложнится, если беглецы дадут отдых коням, но и в этом случае им все равно не уйти: местность изобиловала ручьями и оврагами…

Сарматская конница направлялась к Сегендшу, разрушенному готами. Первое сарматское войско — то самое, которое повстречалось сухопутному каравану купца Зенона, — попыталось остановить пришельцев и отбросить за Данапр. Битва с небольшими перерывами длилась весь день — сарматы потерпели тяжелое поражение. И вот теперь новое, во много раз большее сарматское войско шло на помощь разбитому первому. Беглецы оказались у него на пути. Естественно предположив в них готскую разведку, наблюдающую за передвижением главных сарматских сил, каган приказал отряду воинов уничтожить ее, чтобы она не успела предупредить своих о приближении сарматской конницы.

Возглавлял отряд преследователей не кто иной, как Фаруд. Приказ кагана был короток и ясен: настичь и изрубить. Фаруд еще издали различил в беглецах трех мужчин и двух женщин. Ему не надо было ломать голову над тем, кто