Рой Якобсен - Стужа Страница 61

Гест не ответил. Тогда Ингольв пояснил, что высоко ценит его суждения, хотя понять их зачастую трудно, и теперь хочет узнать, что он думает о Рёреке.

На это Гест сказал, что может, конечно, поехать с ним, хотя вряд ли стоит ожидать какого-то результата.

— Почему же?

— Я много чего слышал об этом человеке.

Ингольв возразил, что Сэмунд болтает почем зря, послушать его, так в мужья сестре вообще никто не годится, стало быть, надо седлать коней.

Выехали они отрядом в двенадцать человек. Был среди них и Сэмунд, но Хавард и Раннвейг остались дома, Ингольву хотелось взять Раннвейг с собой, однако она с утра пораньше куда-то ушла и не вернулась.

Накануне Сэмунд с Гестом ходили на охоту, Гест ничего не добыл, а Сэмунд уложил лося и теперь насмехался над Гестом, дескать, лучник из него никудышный, или, может, маломерок просто боится крупных животных.

Гест сказал, что в Йорве у них дома была шкура белого медведя, которого ненароком занесло на льдине во фьорд, они с отцом зарубили зверину топорами, а было Гесту тогда лет шесть, не больше, так вот под этой медвежьей шкурой все население усадьбы помещалось, вместе с лошадьми.

— Не много же у вас лошадей-то было, — заметил Сэмунд.

— Сто двадцать.

— Значит, не иначе как мелкой породы.

— Почему? Средние.

Они пришпорили коней и принялись стрелять из луков по стволам деревьев, с криком и шумом, Ингольв велел им успокоиться, ведь они уже в Оппландских лесах.

— Что с тобой, отец? — вскричал Сэмунд. — Неужто страх тебя обуял на старости лет? И почему мы не отправились на корабле? У тебя никак и морская болезнь открылась?

Они продолжили забаву. Но тут старик остановил коня.

— Не знаю, — сказал он, — что будет, когда ты, Сэмунд, станешь хозяином в усадьбе, ибо ведешь ты себя опрометчиво, неразумно.

Сэмунд ответил, что вовсе не рвется в хозяева, он хочет стать викингом, как братья, а отец норовит привязать его к земле, ровно раба-трэля.

Ингольв покачал головой и велел всем спешиться, пригрозив, что ослушников сей же час отошлет домой.

— Тогда мы едем домой. — Сэмунд вскочил в седло. — Мне с Рёреком обсуждать нечего.

Гест тоже сел на коня.

Ингольв со свитой вернулся только через четыре дня. Был он молчалив и хмур и тем вечером в зал не вышел. Спутники его о поездке ничего не рассказывали, а хёвдинг и на следующий день не появился. Только на третий вечер он спустился к лодочному причалу, где Сэмунд с Гестом распутывали сети, и велел Сэмунду уйти, он, мол, хочет потолковать с Гестом наедине.

Сэмунд объявил, что никуда не уйдет, отец ему больше не указчик, и коли ему надо поговорить с Гестом, они сами могут пойти в другое место.

Ингольв отвел Геста в сторону, на небольшой взгорок, они сели, и поначалу старик говорил о том, что, наверно, зря не позволил Сэмунду уехать в поход, но других сыновей держать в узде было еще труднее, а Хавард слишком вялый, с усадьбой не управится.

— Он до сих пор по матери горюет, и кроме как до птиц, ему ни до чего нет дела, не интересно даже, мир ли кругом, ходит да молчит, не угадаешь, о чем он думает.

Сперва Гест помалкивал.

Но потом заметил, что, будь Сэмунд таким храбрецом, как думает Ингольв, он бы давным-давно уехал из дома, наперекор отцовским запретам.

Ингольв вроде как пропустил это замечание мимо ушей, однако, помолчав, с удивлением сказал:

— Я и сам об этом думал.

Гест подобрал горстку камешков, бросил один в воду, подождал, пока разойдутся круги, бросил еще один; полное безветрие вокруг, свечерело, из лесу доносилось далекое блеяние овец. В вышине пронесся Митотин, исчез в тени багряной рябины, на косогоре возле домов стоял Хавард, смотрел на них.

Ингольв перевел дух и сказал, что брачные узы меж Раннвейг и Рёреком укрепят связи с заозерьем. А Гест спросил, почему он не укрепит связи с оппландскими хёвдингами из Хадаланда и Тотна, тогда можно и без Рёрека обойтись.

В ответ Ингольв сообщил, что тому есть много причин, в том числе давняя кровная вражда.

— А у Рёрека владения обширные. И могут еще расшириться.

— Но в этом ты уже не вполне уверен? — вставил Гест. От Сэмунда он слышал, что распри с оппландцами начались из-за рабыни, которая стала причиной ожесточенных схваток меж молодым в ту пору Ингольвом и соседом его, хёвдингом Стейном сыном Роара.

— У Раннвейг это замужество никогда восторга не вызывало, — продолжал Ингольв. — Но она слушается меня. И хотела, чтобы ты встретился с Рёреком, а потом сказал, что ты о нем думаешь. Это ее затея.

— Рёрек стар. — Гест опять бросил в воду камешек.

— Верно. И после его смерти Раннвейг сможет распоряжаться его владениями, как пожелает. Коли родятся у них сыновья, они и будут наследниками, других сыновей у него нет.

— Он не христианин, — сказал Гест.

— Верно, но он стар.

Гест взглянул на Ингольва и увидел, что тот улыбается.

— Хочу спросить тебя кое о чем. На эти мысли тебя навел не иначе как новый конунг-христианин, который, как вы думаете, станет владыкой над всею страной, ведь Рёреку-то, не в пример тебе, недостанет хитрости вовремя принять новую веру, наоборот, он упрям, самолюбив… и стар, так?

— Так.

— С другой же стороны, ты не хочешь оказаться Рёрековым противником, коли новый конунг потерпит неудачу, так?

— Так, — опять сказал Ингольв.

Гест задумался.

— Я дам тебе совет, — наконец сказал он. — Но только при условии, что ты ему последуешь.

Ингольв порывисто провел рукой по волосам.

— Никогда я на такое не соглашался, — проворчал он.

Гест бросил в воду последний камешек.

— Но сейчас у тебя нет выбора, а? Ведь я дам тебе собственные твои советы.

В ближайшие дни они старика не видели. Ингольв закрылся у себя в опочивальне и ни с кем разговаривать не желал. Аса приносила ему еду и питье, но и с нею он не разговаривал, только, опустошив очередной бочонок, велел принести еще пива. И Аса впервые обратилась к Гесту с просьбой образумить отца.

Гест ответил, что толку от его вмешательства не будет, и вместо этого попробовал ее рассмешить — в нем исподволь возник интерес к этой странной девушке, которая была вовсе не так уж и дурна собою, кожа у нее белоснежная, как у Гюды, а характер твердый, как у Ингибьёрг, даже коротко стриженные, нечесаные волосы ее не портили, он просто обязан заставить ее засмеяться, но она даже улыбнуться не желает, пока он не выведет отца из этой кручины, что тяготит всю усадьбу.

Пришел Хавард с известием, что двое соседей собрали народ и сызнова притязают на несколько охотничьих ям, из-за которых рассорились в незапамятные времена. А в этаких обстоятельствах дурной знак, что старик закрылся в доме, ровно покойник в каменном кургане.

— Оставьте его в покое, — сказал Гест. — Сам скоро выйдет.

И он вышел. Босой, в белой рубахе, Ингольв походил на этакого поверженного апостола; кликнув двух трэлей, он велел истопить баню и объявил, что с ним вместе в баню пойдут Сэмунд, Хавард и Гест.

Когда все трое пришли в баню, старик сидел с пивом и кружками, пригласил их раздеться, сесть рядом и тоже отведать пива.

Потом он сказал, что обдумал одну вещь, о которой ему как-то раз сообщил Сэмунд.

— И я пришел к выводу, — продолжал он, не глядя на сына, — что он прав насчет Рёрека. Рёрек — старый, подозрительный язычник, не достойный ни родства с нами, ни нашей дружбы. Потому-то я решил так: пусть Раннвейг убежит с Ториром сыном Дага, а Сэмунду я даю полномочия замириться с оппландскими соседями, прежде всего со Стейном сыном Роара, ибо его слово здесь самое веское.

Все это Ингольв произнес на одном дыхании, как бы с силой выбросил из себя, после чего перевел дух.

— Ничего не скажешь, совсем новая песня, — пробормотал Сэмунд.

— Только никому ни слова, — продолжал старик. — В том числе и Раннвейг с Ториром, ведь по их лицам народ мигом все поймет. Они поедут на север к Ингибьёрг и до поры до времени останутся там, Рёрек-то наверняка осерчает… А хватит ли у Торира сил добраться до Халогаланда?

— Хватит, — ответил Гест, прежде чем Сэмунд открыл рот.

— Хватит, — подтвердил и Хавард. — Но сделать это нужно до того, как ляжет снег. Так что времени в обрез.

— Завтра ночью?

— Да, — сказал Гест.

— С какой стати сестре бежать от такого немощного старикана, как Рёрек? — недовольно буркнул Сэмунд, но отец резко его оборвал:

— Довольно! Чтоб я больше не слышал от тебя этих ребячливых разговоров! Твоя задача теперь — миром решить дело с Рёреком; предложишь ему в жены Асу, а еще большой выкуп и непременно убедишь его, что Раннвейг и Торир сами ударились в бега, против нашей воли.

Сэмунд усмехнулся: