Николай Кондратьев - Старший брат царя. Книга-1 Страница 61

Повесть окончена, принесли еще меда и сладостей заморских. Царица благосклонно промолвила:

— Рассердил ты меня поначалу, Юрий-сотник, вот как рассердил. Да умеешь заговаривать. Ишь как расписал. Княжич Федор, много он приврал для красного словца?

Федор с поклоном ответил:

— Как можно, государыня! В таком деле ложь головы стоит.

— Так он же песню пел, а в песне и приврать не грех. Исполать вам! На тебя, сотник, сердца не имею... А что скажет боярин Ногтев, ему, чай, все ведомо?

Ногтев поклонился:

— Все одному Господу ведомо, государыня моя. А о самозванце мне известно кое-что. Да и Кудеяр ныне не такой уж тать... Боярич Афанасий Морозов, пусть ведомо будет тебе, от него на Казань тысячу казаков ведет. И опять же в Новосиле Кудеяр мог всех наших положить, самозванца отобрать, а, вишь, все живы. Так что ты, сотник Монастырский, под счастливой звездой родился!

Анастасия миролюбиво согласилась:

— Ну и ладно. А теперь скажи мне, сотник, верно, что самозванец — князь Рязанский?

— Так, государыня.

— А верно, что пленный князь не в своем уме?

— Верно, вроде юродивого.

— Повидаю его.

— Прости, государыня, может, не стоит... До государя бы...

— Молчи! Царь наш Иоанн Васильевич, уезжая в Казань, поручил мне Москвою управлять, добрые дела делать. Даст Бог, наследник родится, застенки открою, буду государя просить со всех Мосальских опалу снять. Сколько они горя понесли из-за Овчины-Телепнева. — Анастасия перекрестилась.— Лекарей приставим, поправится... А тебе завтра письмо государю дам.

Ногтев с поклоном попросил слово молвить, Анастасия разрешила.

— Государыня наша Анастасия Романовна! Царь Иоанн Васильевич прислал грамоту мне. В ней указано: когда самозванца доставят в Москву, отпустить в Казань княжича Федора с воями. А сотника Юрия оставить с десятью стрельцами. И сказать ему, чтоб шел он в подворье митрополита. Там ему дадут писца, и чтобы он, Юрий, писал бы сказание о Туле-граде.

Анастасия вспомнила:

— Это то самое сказание, что ты, Юрша, нам поведал?

— То самое, государыня. Вечно благодарен буду государю, что вспомнил он об этом. А я уж начал писать в Новосиле...

— Дюже ладно! Будешь мне читать написанное... Тогда грамотку отвезешь ты, княжич Федор. — Федор низко поклонился. — А теперь время отдыхать.

Присутствующие, кланяясь, расходились. Поклонился и Юрша, но уйти не удалось: пальцем поманила его Анастасия и тихонько спросила:

— А правда, сказывают, старшего брата Иоанна Васильевича Юрием звали?

Юрша глянул в блестевшие ясные глаза Анастасии и тихо ответил:

— Государыня, за такие сказы государь приказал языки выдирать! Не могу ничего знать об этом.

— Ладно... А то опять рассердишь меня... — Анастасия задумалась, потом очень тихо спросила: — Ты государю весь наш разговор-беседу передавать будешь?

— Обязан, государыня.

— А последний вопрос?

— Помилуй, государыня! Забыл, о чем ты спрашивала.

И не понял Юрша, то ли ласково, то ли грозно взглянула на него царица.

— Забыл, говоришь?! Если так — далеко пойдешь! — Она жестом отпустила его.

Письмо к государю Федор получил на следующий день. Юрша проводил его далеко за город, где они распрощались. А вечером этого же дня в Стрелецкую слободу прибыл гонец от государыни и передал Юрше небольшой ларец. Когда раскрыл его, глазам не поверил: в нем лежала калита с серебром. После недолгих размышлений понял, что при дворе награждают не только за складные рассказы, за хорошую память, но, пожалуй, поболее за забывчивость!

Прошедший день Аким тоже не сидел без дела. Он сгонял в Броничи и привез маленькую Агашу, Агафью Акимовну. Так что отныне Юрша жил в семье с матерью, отцом и с чернобровой своей то ли сестрой, то ли дочкой, Богом данной.

По пути в Казань Федор заехал в Собинку, но оказалось, что боярин Прокофий с чадами уехал в Суздаль два дня назад. Так, не повидавшись с Таисией, пустился Федор в далекий путь.

После того как Клязьма слилась с Окой, дорога пошла окскими просторами. За Нижне-городом раскинулась Волжская пойма. На великой русской реке вои Федора видели огромные караваны судов с воинскими припасами; по берегу Волги обгоняли стада овец, быков, табуны коней — все это непрерывно двигалось к татарской столице.

На подходах к Казани стали попадаться отряды и полки, идущие занимать свои места вокруг города. Скоро показались минареты и зубчатые из дубовых бревен стены Казани. Кругом города вся округа на сколько хватало взгляда была усыпана несметными сотнями русских воев.

Федор нашел царев шатер верстах в трех от казанских стен на равнинном Царевом лугу. Около шатра стояло знамя государя — золотисто-красное треугольное полотнище с вышитым изображением Иисуса Христа. Вверху на конце древка закреплен был крест, который, по преданию, носил на груди великий князь Дмитрий во время битвы на Куликовском поле.

Царя в шатре не было, он вместе со старицким князем Владимиром объезжал полки. Вернулся к вечерне, которую проводили с большой торжественностью в походной церкви. Здесь были многие воеводы, бояре, думные дьяки. Потом в обширном царском шатре началось застолье, Иван Васильевич весело говорил с придворными. Только после окончания пира Федора пустили в шатер. Царь, уставший за день, сразу предупредил его, чтобы рассказывал самое главное. Федор говорил всего несколько минут. Иван, подумав, спросил:

— Как мыслишь: оглоушили татя нарочно, чтоб не мог на след навести?

— Государь, его ударил по голове шарашкой сотник Юрий, он от четверых отбивался. Видать, не рассчитал, а может, у того голова слабая. Другие оклемалися.

— Может, и так... А правда, что самозванец вроде безумного?

— Истина то, государь. Что не скажешь, со всем соглашается.

— Не притворствует? Можа, дурака разыгрывает?

— Нет, государь, правда. Мы возле него долго были. Он вроде ребенка малого стал. Радуется всему.

— Радуется, говоришь? И царица Анастасия?

— Сказывала, что хочет посмотреть на него.

Иван потемнел лицом:

— Многие слышали рассказ Юрши?

— Немногие, государь. Коло государыни Анастасии была карлица, князь Юрий Васильевич с дядькой и боярин Ногтев.

— Ладно... Спаси Бог тебя, княжич Федор. Я обещал наградить всех за самозванца. Дай дьяку поименно стрельцов, воинов и всех других. А тебе с Юршей поместья дам. А пока иди к князю Курбскому в полк правой руки. С Богом!

Стан полка располагался на правом, низменном берегу реки Казанки. И в тот же вечер Федор обнимал воеводу Дмитрия и своих земляков.

Княжич Федор отдыхал в шатре Дмитрия. Ночью он проснулся от шума ветра, полотно шатра угрожающе полоскалось. Кинулись было его укреплять, но ветер все усиливался, наконец, разметал соседние шалаши и палатки. Чтобы сберечь полотно, Дмитрий приказал шатер свернуть. И тут принялся хлестать холодный дождь...

Сумеречным днем ветер превратился в ураган, который нагнал из низовьев воду. Волга и Казанка вышли из берегов, вся пойма превратилась в бушующее море. Буйный ветер разметал суда, гибли разные припасы.

Несколько барж, терпящих бедствие, оказались и в Казанке. Федору было приказано спасти одну из них, ту, которую выбросило на мель. Набегающие волны били ее о берег и постепенно затапливали, она сильнее и сильнее наклонялась. Сотня Федора на конях подъехала к барже саженей на десять, дальше ехать было опасно — возрастала глубина. На утопающей барже находились два рулевых. Они размотали и бросили воям канат, потребовали тянуть баржу против течения. Сдвинув баржу с мели и уперев носом в скрывшийся под водой берег, просили, чтобы все умеющие плавать перебирались к ним на баржу...

Потом принялись разгружать с баржи кули с овсом и мешки с мукой. Спасенные продукты вывозили на незатопленные холмы, верстах в двух от реки. Хоть лето еще на дворе, конец августа, но вода была холодна, и, несмотря на горячую работу, люди замерзали. Федор вывел всех на сухой берег, разрешил жечь костры, сушиться и отогреваться.

На следующий день стало немного светлее, ураган ослаб, дождь лил уже с перерывами. А потом и вода стала убывать.

Татары со стен крепости издевались над русскими воями, называли их мокрыми курицами и другими обидными прозвищами. Но насмешки насмешками, а казанцы были уверены, что русичи от наводнения растерялись. Они решили сделать массовую вылазку и сильно просчитались: были встречены, как говорится, во всеоружии. Сеча вышла кровопролитная. Татары не выдержали и поспешили укрыться за стенами, оставив в Казанке много сотен трупов.

И все же ураган принес немало бед осаждающим — он разметал, разбил сотни судов, погибли люди, кони, множество боевых и съестных припасов. Еще такой ураган, и...

Иван в бурные дни не выходил из часовенки, молился, не мог понять, за что такое Божье наказание. А на земле наводили порядок окольничий Адашев да большой воевода князь Воротынский. Они же призвали исполнить долг священнослужителей. Те быстро разобрались что к чему и принялись разъяснять всему воинству: то нечистая сила на последнем издыхании пыталась повредить православному, христолюбивому народу, хотела заступиться за агорян нечистых, доживающих последние дни. Но нечистая сила побеждена ангелами всемогущими, и тучи рассеются, и засветит солнце ярче прежнего как предвестник грядущей победы и торжества справедливости.