Вадим Каргалов - Даниил Московский Страница 62

Даниила мысль одолевала: не позволить великому князю Переяславль перехватить и чтоб не помешал прирезать к Москве Коломну.

С конца зимы начал московский князь готовить подарки хану и его окружению, дабы не принял хан Тохта сторону брата Андрея. Не заручится великий князь поддержкой Орды, не пойдет на Москву. Москва же заодно с Тверью противостоят великому князю.

Дворский проверял пушную рухлядь, его цепкие глаза не пропускали даже малейшего повреждения шкурки, упаси Бог, узрит хан порчу меха, взъярится и окажет князю немилость…

Меха укладывали в берестяные коробья, а в ларцы из липы — украшения из золота и камня, серебра и эмали…

К весне ближе собралась в княжеской гриднице старшая дружина, расселась за длинным дубовым столом на лавках, обитых темным аксамитом[80]. Даниил в торце стола на высоком кресле восседал. Повел из-под нависших бровей очами, сказал голосом глухим, покашливая:

— Всем вам ведомо, посылаю я сына моего Юрия в Орду, челом бить великому хану Тохте. Брат мой Андрей обиды нам чинит, княжество Московское, сиротское, и то мыслит урезать.

— Алчность великого князя Андрея нам ведома, — разом зашумели бояре.

Тут Селюта, улучив, когда бояре уймутся, вставил:

— Орда дары любит, а скотница московская скудная.

Даниил нахмурился:

— Наскребем. А для хана святыню передам, чем отец мой гордился, — меч ярла Биргера[81]. Его Александр Ярославич в бою с варягами обрел.

— Невский мечом тем дорожил, — вставил Стодол, — то память его первой большой победы.

— Тогда он Новгород отстоял. И хоть дорог нам меч, но не поскуплюсь, дабы княжество Московское упрочить.

Весна настала ранняя, со звонкой капелью, с шорохом падавшего с крыши снега. С грохотом отрывались со стрельниц снежные пласты. Снег стаивал, пар поднимался от мостовых, а по канавам и рытвинам уже пробивались первые ручейки. Дружно оголялись лоскуты озими, все чаще выходили в поле смерды, готовились к посеву яровых, а в лесу остро запахло прелью, и с раннего утра весело пели птицы, порхали суетливо. Весна брала свое.

За утренней трапезой Даниил сказал Юрию:

— Скоро, сыне, протряхнут дороги, и ты тронешься в путь.

Юрий только голову склонил в знак покорного согласия. Его одутловатое лицо с едва пробившейся русой бородкой непроницаемо. Он принимал поручение отца как должное, был готов к нему, но внутренний холодок нет-нет да проникал в душу. Эта его первая поездка в Орду Бог знает чем закончится, ну как подвернется хану, когда тот не в духе, либо кто из ханских ближних наплетет чего на Юрия…

Сидевший рядом с Юрием Иван помалкивал. В Орду ехать неблизок свет. Еще пока до Сарая доберешься, не одна опасность в пути подстережет. Каждый удельный хан мнит себя потомком если не Чингиса, то Батыя либо Берке и норовит свою власть показать. А то и половецкий хан, какой давно уже ханство свое потерял и ходит в псах у хана Золотой Орды, норовит укусить. И уж сколько пакостей накатывается на того князя, какой в Сарай добирается…

Посмотрел Иван на Юрия, пожалел брата, однако с отцом согласен — Орды не минуешь, по-иному Москве не устоять и земель не прирезать. Эвон, на великого князя Андрея отец замахнулся, а тот в Сарай дорогу накатал, подарками всех улещивает…

Князь Даниил будто мысли меньшего сына прочитал:

— Вам, Данииловичи, завещаю я и после смерти моей княжество наше крепить. Чую, настанет час, и Москве стол великий достанется. Я начало тому положу, а вы продолжите. Да зла друг на друга не держите, один другому козни не творите, одно дело вершите, то, что имеете, приумножайте, где умом, где сети хитрые плетите, а коли силу почуете, и ею не гнушайтесь.

Иван согласно кивал, а Юрий был недвижим. Мысленно он далеко, в Сарае. Пуще всего опасается Юрий ханского гнева. Тогда кто спасет его? Юрию так хочется еще пожить, сесть князем после отца, власть познать.

А власть сладка, и бремя ее Юрию пока неведомо. Оно тяжко и опасности таит, но Юрий о том не думает.

Он вздрогнул от голоса отца, обращенного к нему:

— На той седмице проводим тебя, сыне. Земля стряхнет, степь оживет, в траву первую оденется, кони веселей пойдут. Бог даст удачи те, сыне. Помни, не для себя труды твои, для княжества нашего. Не дадим неверному князю Андрею, аки волку ненасытному, терзать Москву.

Даниил помолчал. Потом заговорил снова:

— Я же, дети мои, к Михаиле Ярославичу Тверскому отправлюсь. Рядиться с ним буду, дабы заодно стоять против великого князя. Покуда же ворочусь, Москву на тебя, Иван, да на боярина Стодола оставлю…

Иван провожал брата. Они ехали круп в круп.

— Осенью встречу тебя, Юрий.

— Не явился бы в Орду князь Андрей и хулы на меня не возвел. Его и кровь родная не остановит.

Иван придержал коня:

— Попрощаемся, брате.

Они обнялись. Иван взъехал на взгорочек, долго смотрел, как удаляется старший брат, а за ним десяток гридней. Следом тянулось несколько груженых телег.

Долго глядел вслед малому поезду княжич Иван, и только когда за лесным поворотом скрылись отъезжающие, он покинул взгорок, не торопясь направился к Москве.

Позабавил боярин Ерема великого князя, рассказав, что Даниил шлет в Орду княжича Юрия. Андрей Александрович смеялся, бороду приглаживал:

— Тьма братцу моему очи застила, коль не видит: племянник-то мой, Юрий, еще в разум не вошел, а ему посольство править. Да Тохта, поди, и не допустит его к себе. И что Даниил пошлет в Сарай, коли у Москвы в скотнице одни тараканы?

Ерема соглашался, подхихикивал:

— А что, великий князь Андрей Александрович, нонешним летом мы без ордынцев обойдемся?

— Поглядим, боярин, чего еще братец Даниил вытворит…

В тот день князь Андрей поведал о том, что услышал от боярина Еремы, княгине Анастасии. Та обрадовалась — может, услышал Бог ее молитву и не покинет Любомир Владимир. А вслух великая княгиня поддержала:

— Молод Юрий, чтоб тебе, Андрей Александрович, в Орде противостоять. Ты, чать, у хана Тохты в чести.

— И то так, княгинюшка, голубица моя.

Поморщилась Анастасия. Голубицей зовет ее и Любомир, то ей сладко, но слышать такое от постылого князя!

— Не голубица я, великий князь, не зови меня именем этим, голубица голубят высиживает, мне же такого не дано.

Насупил кустистые брови князь Андрей, больно, ох как больно ударила его Анастасия. Он ли, она ль виновата, кто ведает, отчего нет у Анастасии детей? Обнял ее, но княгиня отступила.

— Будто чужд я те? — сказал с горечью.

Но в ответ ни слова.

— Ох, Анастасия, кабы не любил тебя…

Анастасия насмешливо обронила:

— Того мало, в соку березка!..

Уходил от княгини с горечью на сердце и не мог понять — злость ли его гложет, тревогу ли какую посеяла в его душе Анастасия? Встречному отроку бросил резко:

— Вели коня седлать!

Учуяв княжий гнев, отрок метнулся, а Андрей Александрович, накинув на плечи корзно, вышел на высокое крыльцо, посмотрел на Клязьму. Она уже вскрылась и несла остатки льда, коряги и все, что подхватывала с берегов.

Ворота Детинца распахнуты; опираясь на копья, стояла в проеме стража, в стеганых теплых кафтанах и войлочных колпаках, с пристегнутыми на боку мечами. Перегнувшись, осматривал даль караульный гридин. Князю видна только его спина, и он не понял, кто это из дружинников. От причала отплыл верткий челн, какой-то владимирский рыболов вышел на лов. В Кузнечной слободе звенели молоты. Отрок подвел коня, но великий князь уже передумал ехать, вернулся в хоромы, позвал Ерему:

— Выведывай, боярин, чего еще Даниил выкинет. Эвон, с Дмитрием сообща тягались, а ныне московский князек шубу вывернул.

Версту за верстой топчут копыта безлюдную степь. На ночь гридни стреножат коней, выставляют чуткий караул.

Спят на траве, разбросав войлочные потники и положив под головы седла.

Молодая трава пахла свежо, и к утру было прохладно. Ночи стояли лунные, и крупные звезды редки, лишь Татарский Шлях, усеянный мелкозвездьем, тянулся, ровно молочная дорога, с юга на север. По нему ночами мчались на Русь тумены хана Батыя, вели в набег на земли русичей свои орды разные ханы и царевичи, разоряли княжества, жгли города и деревни, гнали в Орду многочисленный полон. Такое Юрию ведомо не из рассказов, он знал, чем заканчиваются княжьи распри, и особенно когда князья зовут в подмогу ордынцев. К ней всегда прибегает великий князь Андрей Александрович. За помощь он позволяет ордынцам грабить Русь и убивать всех, кто сопротивляется.

Княжич Юрий уверен: если ему не удастся склонить на сторону Москвы хана Тохту, князь Андрей сызнова приведет ордынцев и беда постигнет Московское княжество.

От предстоящего — встать пред грозными очами могущественного Тохты — Юрию делается страшно, его пробирает внутренний холод от самого живота. Мнится ему: вот он на коленях перед ханом, вдруг палач волочет его на казнь, уже занес над ним саблю…