Карл Шпиндлер - Царь Сиона Страница 62

Прокричав эти слова, он вонзил в спину бедняка свое тяжелое оружие.

— Горе мне! Ян Бокельсон, где ты? Братья… — простонал умирающий.

Но все руки опустились, все лица побледнели, у всех душа ушла в пятки. Правда, из рядов выступили Тильбек в качестве представителя от дворян, Редекер как предводитель ремесленников; они попробовали жаловаться, действовать. Но первый был чересчур испуган для этого, второй — слишком многоречив.

— Молчите! — как лев зарычал на них Маттисен. — Трепещите, клятвопреступники! Кайтесь, не то и вас ждет Божий суд!

— Не умолкайте! — воскликнул Герлах фон Вулен, подбегая к Тильбеку. — Беритесь за оружие. Уничтожьте лжепророка над израненным телом этого мученика.

— Небесный огонь да испепелит вас, язычники! — разразился Маттисен.

В это время из толпы народа выбежал Ян Бокельсон, с всклокоченными волосами, безумными глазами и широким мечом палача в руке.

— Победа Господу, победа справедливости! — выкрикивал он, как бесноватый. — Отцом даровано мне свыше разить мечом всякого, кто противится Божественным установлениям. Губерт должен умереть!

Губерт, боровшийся со смертью, услышал эти слова; он с трудом поднял голову и простонал:

— Ян, что ты обещал мне?

— Он еще жив? — спросил Маттисен и, полный вновь охватившей его жажды крови, вырвал ружье из рук соседа и пристрелил кузнеца.

Казалось, казненного окружили мертвецы. Все стояли неподвижно, пока пророк тащил на соборную площадь четырех солдат. Скоро раздались залпы ружей, умертвившие несчастных. Маттисен говорил тем временем потрясенному народу:

— Вот вам пример Божьего правосудия! Вырвите ж с корнем дурные мысли из сердец ваших. Не замарайте себя подобным же пороком. Слушайтесь также слов моего собрата, который долго говорил с Отцом. Как Моисею, получившему завет Божий среди пламени Синая, так и Яну, слуге Своему, Господь явил пламенный лик и дал завет нового Союза.

Когда все взоры обратились на лейденского пророка, он скорчил огорченную мину, поднял к небу распростертые руки и сказал, к изумлению любопытных слушателей:

— Пусть говорят другие. Уста мои еще замкнуты. Петер Блуст из Амстердама, Дузентшуер из Верендорфа говорите, если не замкнуты уста ваши!

Петер Блуст бросился на спину и выкрикнул к небу.

— Мир да воцарится на земле; держись мира, Израиль!

Против него встал Дузенштуер и, указывая пальцем на облака, проговорил:

— Господь хочет избрать судей и старшин израильских.

— Конец лживых пророков наступил, — продолжал Петер Блуст. — Они высиживают из яиц василисков и плетут хитроумную паутину. Кто вкусит от яиц, тот умрет, и их тканье не укроет наготы нашей.

Дузентшуер подхватил:

— Что вознеслось высоко, падет низко. Сложите золотые цепи, бургомистры и судьи Сиона! Я назову двенадцать старшин, избираемых Богом.

— Судья над судьями сделает выбор между лживым и праведным пророками! — прорицал Петер Блуст.

— Господи, помилуй! Что такое болтают эти олухи? Понимаешь ты их? — украдкой спросил Маттисен своего товарища, ожидавший совсем иного рода предсказаний. Ян промолчал.

Дузентшуер вскричал с особенным воодушевлением:

— Чудо разрешит все, и сила Господня почиет над избранными ею слугами.

Множество чужестранцев, только и ждавших удобного случая выступить с требованиями, заняли все проходы на Рынке и примкнули к старому Дузентшуеру и Бокельсону. В полной уверенности, что поддерживает планы Маттисена, Книппердоллинг торжественно сложил свое звание: его сторонники в совете последовали его примеру. Роттман, также разделявший их взгляды, уговаривал народ повиноваться, дабы вина одного не навлекала гнева Небесного Отца на весь город Мюнстер.

Склонная ко всяким переменам чернь без замедления приняла сторону пророков и с некоторых членов совета силой совлекла знаки их достоинства. Устрашенные смертью собрата ремесленники примкнули к желавшим нового порядка и радовались, что происки леновладельцев потерпели фиаско. Купцы и дворяне остались в одиночестве, подавленные неизвестностью грядущего. Но они успокоились, когда услышали в числе двенадцати выкрикнутых Дузентшуером имен, имена Тильбека и Герлаха Вулена: надежда на дальнейшие перемены окрепла в них.

Согласие народа на признание избранных самим Богом властей было единодушно; один лишь Маттисен находился в ужасном положении, видя, что ему изменили и хитрость его потерпела крушение. Настоящая опасность выяснилась, однако, перед ним только тогда, когда Дузентшуер, вручив каждому из двенадцати старшин колен Израилевых по мечу правосудия, произнес к народу речь такого содержания:

— Бог сказал: «Я — судия над всеми». И, по Его воле, выбор между обоими призванными пророками должен служить к возвеличиванию имени Его. Маттисен — сторонник силы, Бокельсон отказывается от нее. Один — воплощенная самоуверенность, другой — смирение. «Гордый да покажет, чего он достоин», — говорит Господь. Только герой может властвовать над Сионом, только чудотворец может быть наместником Царя Небесного. Ян Маттисен, докажи, что ты — посланник Господа, и город признает твою власть над ним.

— Сотвори чудо! Сотвори чудо! Освободи город от ига ассирийского. Если молитва твоя полна благочестия, ты победишь! — ревел Петер Блуст.

Огромная толпа народа — верующие и неверующие, смиренные и насмешники — разразилась оглушительным криком:

— Чудо! Подавай чудо, святой муж! Ты обещал его, сотвори же его теперь. Рассей полчища неприятеля, освободи, если ты послан Богом, город Господа!

Маттисен был сбит с толку. Оборот, который приняло дело, внушал ему беспокойство. Нечего было и думать решиться на шаг, подобный предпринятому им с Губертом: щетина копий охраняла Дузентшуера. Ян, казалось, не принимал в происходящем никакого участия и был неуязвим. Между тем только смелый поступок или слово убеждения могли помочь Маттисену. Булочник избрал последний путь, хотя и мало ему знакомый, и обратился к толпе с льстивой, коварной речью:

— Слишком много испытаний! Вы предлагаете мне то, в чем сам Сын Божий отказал своим мучителям, когда они говорили ему: «Помоги себе, если ты сын Божий!» Близорукие люди! Разве не ежедневно совершаются чудеса перед вами? Вы были в оковах и чудесным образом освобождены из них; вы жили язычниками, и чудо обратило вас. При чем тут осада города? Ей придет конец, как и всему, что есть на земле. Вы, угнетенные, живете в полном довольстве, враг же ваш голодает; ваше благочестие восхваляется даже противниками, и общественное мнение окрестило сторонников епископа разбойниками; честные люди, в надежде воспринять от вас новое вероучение, стекаются к вам ежедневно, епископ же принужден украшать свой лагерь виселицами и колесами пытки, дабы отвратить солдат от презираемых всем светом злодеяний. Не победоносны ли были ваши вылазки? Не бесплодны ли были все приступы врага даже на плохо защищенные укрепления? Разве этих чудес недостаточно?

— Это все дела Господа, избравшего нас, где же твои-то дела? — прошептал Петер Блуст, но так явственно, что все окружающие слышали его, и из толпы, точно громовой удар, раскатился вопрос:

— Где дела твои, Маттисен? Да, вот они: мы разграблены.

— Каждому будет отмерено тою же мерой, братья. Порыв ветра принес запах гари со стороны соборной площади.

— Вон по твоему приказанию горят наши книги, наши рукописи; наши документы! — вскричал народ.

Слуги городской ратуши тащили туда драгоценности и украшения горожанок. Густая толпа обкраденных женщин следовала за ними и причитала:

— Пророк отнимает у нас последнюю рубашку! И это также совершается по приказанию свыше?

Тут выступили многочисленные противники Маттисена и от имени города потребовали, чтобы он доказал истинность своего призвания, а двенадцать старейшин постановили приговор, что воля Господня приказывает слуге своему сотворить чудо, а потому Маттисен немедленно должен освободить Мюнстер от теснящих его врагов.

Гарлемец стоял в нерешительности. Вдруг он заметил, что какой-то незнакомец делает ему из толпы знаки и показывает письмо. Маттисен потребовал четверть часа для беседы с Богом и направился в залу ратуши. Перед ним вырос, с письмом в руке, портной-старьевщик Гелькюпер. С таинственными предосторожностями передал он Маттисену свое послание и сообщил, что какой-то человек, почувствовавший себя дурно перед Гекстерскими воротами, умолял его Христом Богом, когда он возвращался со стычки, передать в сохранности эту записку мудрому Яну Маттисену. В записке же значилось: «Изельмуд приветствует тебя! Помощь в числе шести тысяч человек показалась сегодня на горизонте. В их руках Цвол и нагорный монастырь, откуда они беспрепятственно двигаются сюда. Часовые в лагере перед Людгерскими воротами заметили их, когда они уже оцепили лагерь. Герои готовятся к натиску. Я внезапно заболел, не мог вернуться в город и вверяю эту записку надежному человеку. Сделай вылазку. До свиданья на поле битвы!»