Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени? Страница 62

Не даром же Ваську Зуба недолюбливала вся ватага. И не зря: в конце концов, он показал свое истинное лицо. Гнида!

Вот почему с таким колючим лицом и глянул Каин на Одноуха.

— Коль не веришь, прочь с судна. Прыгай с кормы, и чтоб твоего духа не было!

— Прости, атаман. Дурная мысль в башку втемяшилась. Прости! — искренне покаялся Одноух.

— Дале греби, — смирился Иван. — Мы непременно догоним эту сволоту…

Не догнали: доплыли до примеченного места, но челна Зуба так и не увидели.

Отчаяние охватило даже самого невозмутимого Романа Кувая:

— Не успели. Этот падла унес всю нашу добычу.

Братва настолько сникла, настолько пала духом, что даже у Ивана тягостно стало на сердце. И все же он норовил успокоить братву:

— Быть того не может. Зуб — не птица. Он же знал, что за ним кинутся в погоню, а потому за версту от нашего потайного места, спрятал челн в зарослях и побежал по берегу пешком, ибо здесь берег пологий. Но один черт, я тому не верю, ибо не мог Зуб нас опередить. Пристанем к берегу и полезем в лес. Здесь наши пояса!

Веские слова Каина не придали уверенности братве. Лезли в глухомань с удрученными лицами.

Васька Зуб — мужик шустрый, ладони до крови истер, дабы успеть захватить сокровища ватаги. Никак ушел с поясами в такие дебри, что его и сам черт не сыщет. Отсидится недельки три, а потом в неведомые края двинется, всего скорее в какой-нибудь далекий город. Может, за Камень[155], а может, в другую сторону, и заживет боярином. Русь матушка велика.

Ни кто не запамятовал, где прятали клад: легче родительский дом забыть, чем место зарытой добычи. Первым возликовал Легат. Вытянул из запорошенной хвоей и старой листвой углубления тяжелый кожаный пояс и со счастливым лицом повалился на колени.

— Слава тебе, Господи!.. Целехонек, братцы!

— Ишь ты, Господа вспомнил, а сам, поди, забыл, как крестное знамение совершать, — с доброй усмешкой проговорил Каин.

Теперь Иван совершенно спокоен, ибо не беспочвенны оказались его уверенные слова о том, что Зуб не успеет. Он последним вытянул пояс из-под замшелой сосны, а затем сказал:

— Все — на струг. Отведем суденышко на полверсты вперед и укроем его в заливчике. Там камыши высокие.

— Ну и память у тебя, Иван, — произнес Камчатка.

— Сей заливчик приметил, когда к Варнавину шли. Теперь пригодиться.

— Неужели от Зуба?

— От Зуба, Петр. Мыслю, что с его челном что-то случилось, и он пошел лесом. Уверен: не сегодня-завтра, но он придет за поясами, а когда дойдет до отлогого места, то двинется берегом реки… Ты, Роман, останься на всякий случай здесь, а мы пока на струг.

Вернувшись назад, Иван послал Одноуха в дозор.

— Затаись в зарослях и доглядывай реку. Чуть что — дашь знак.

Глава 24

Васька зуб

Васька Зуб готовился к побегу из ватаги обстоятельно. В его суме не только пистоль, железный топорик, но и корм на несколько дней. С водой же проблемы не будет: река.

Ваське никогда не приходилось управлять челном, но он помышлял, что сие дело пустяковое, а посему отправился в поход по Ветлуге с легким сердцем.

На его счастье и ночь выдалась на славу — тихая и безоблачная, залитая лунным светом, отчего на реке все было отменно видно.

Проблемы с челном не оказалось: усеяли весь берег, выбирай любой. Долго не приглядывался, ибо все показались ему одинаковыми, и в каждом лежит весло, и каждый привязан к деревянному столбцу, врытому в землю.

Васька перерезал веревку ножом, столкнул лодочку в реку, впрыгнул в нее, взял в руки весло и уселся на корму.

— А теперь стрелой полетим, — тихо сказал Васька, но первые же гребки показали, что юркий челн не послушен новому хозяину утлого суденышка: то вправо шмыгнет, то влево.

— Вот дьявол! — выругался Васька.

Несколько минут старался приноровится к веслу и наконец-то суденышко стал послушно его рукам, а еще минут через двадцать чёлн быстро полетел по Ветлуге.

Васька возликовал: на другой день он станет таким богатым человекам, что ему любой купец позавидует. Главное найти пояса, а найти их — плевое дело. Братва друг от друга не таилась и хоронила свои сокровища почти на виду каждого гопника, совершенно не присматриваясь, куда прячет свой клад тот или иной сотоварищ.

Вот дурни! В таком деле разве можно надеяться на воровскую честность? Он то, Васька, быстрее всех схоронив свой пояс, успел выглядеть куда зарывали награбленные сокровища, остальные воры. Четко запомнил, а чтобы не забыть, вспоминал тайники каждую ночь, и они настолько врезались ему в память, что их даже колом из него не вышибешь.

Мысль же стать владельцем драгоценных поясов появилась у него в ту же минуту, когда прятал свой клад, и она настолько стала необоримой, что Зуб был готов сорваться из Варнавина в любой момент, но не было подходящего случая, ибо Каин первые дни находился вместе с братвой. Но вот он подался в какую-то деревушку и Васька, обуреваемый жаждой наживы, решил совершить кражу у Легата, хотя и понимал, что сей шаг может обернуться для него страшной карой, но блеск нескольких золотых червонцев и драгоценных каменьев, которые Легат захватил из своего пояса, настолько был притягательным и всепобеждающим, что Васька забыл обо всем на свете.

Кража получилась, ибо Легат спал мертвецким сном. Его калиту он в ту же ночь надежно спрятал во дворе Гостиного двора, зарыв ее под одну из старых лип и прикрыв опавшей листвой. А когда уже Васька совершал из гостиницы побег, он забрал из-под липы и калиту Легата…

Зуба обуревала радость. Несметная казна братвы скоро будет в его объемной суме. Отсидевшись в укромном месте, он затем осядет в каком-нибудь в дальнем городе и всенепременно станет заводчиком или фабрикантом. Хозяином! Самым богатым человеком города, перед которым даже купчишки будут шапки ломать. Возведет каменные палаты, богаче, чем у ярославского купца Мякушкина, в коих Бирон жительствует, наберет свору дворовых людей и десяток молодых девиц, чтобы лакомиться «мохнатками» каждую ночь. Ну, чем тебе не турецкий султан!

А коль городничий и полицмейстер его богатством заинтересуются? Ха! Были бы деньги, а с большими деньгами можно любого государева чиновника ублажить. Не только первыми друзьями станут, но и к себе в гости с великим почтением будут приглашать.

Ну и заживешь же ты, Васька! Нет, не Васька, а всеми почитаемый человек Василий Никифорович Зубов. Лепота, райская жизнь!..

Братва его уже не догонит, ибо Каин сказал, что пробудет в деревеньке денек-другой, а без Ваньки братва и шагу не ступит. Ну, обнаружат побег, кинутся за Ванькой, но время уже будет упущено, почитай на целые сутки. Каково догнать? На каком-нибудь судне, типа расшивы — курам на смех. На челнах? Тут и дураку ясно — нет никакого резону гнаться. Так что плыви безмятежно, Василий Никифорович, и припасай суму под золотые рубли, червонцы и драгоценные камушки.

На рассвете, словно пробудившись ото сна, подул резвый ветер, кой и вовсе порадовал Зуба, ибо ветер дул в спину, а посему чёлн пошел еще быстрее, приближая Ваську к заветной цели.

Зуб вспомнил, что струг, на котором они добирались до Варнавина, жался к горному правому берегу, ибо так повелел Земеля, не раз бывавший на Ветлуге.

«Поближе к крутояру, ибо здесь самая глубь».

Васька же вел свой чёлн по середине Ветлуги, ибо его лодчонка не судно, везде проскочит.

И вдруг Зуб почувствовал, что весло почему-то стало непослушном, будто какое-то подводное чудо-юдо исподволь начинает кружить лодчонку. А затем чёлн и вовсе закрутился как юла и пошел ко дну.

— Воронка! — испуганно ахнул Васька и тотчас стремительно спрыгнул с кормы, прилагая все силы, чтобы успеть избежать гибельного места. Оно затягивало, и если бы Зуб промедлил еще несколько секунд, жизнь бы его оборвалась. И все же ему повезло: он бешено заработал руками и ногами, что позволило ему отплыть от водоворота[156], а затем оказаться на противоположном отлогом берегу.

Вначале Ваську охватил ужас. Он едва не погиб. Он даже не успел схватить суму, в коей остались деньги, железный топорик и запас харча на несколько дней. Больше всего горевал о калите. 400 рублей золотом — громадные деньги, на которые можно безбедно жить несколько лет.

Васька даже завыл, и так протяжно и тоскливо, словно он превратился в голодного волка, который потерял стаю, и теперь близок к безнадежному исходу. (Что жадность делает с человеком!).

Но вскоре он пришел в себя. Потеря калиты, еды и челна еще не конец света. Надо немедля бежать к сокровищу, ибо пологий берег тому позволяет. До заветного места осталось верст двадцать, и он преодолеет их за какие-нибудь пару часов, что позволит ему намного опередить преследователей.

И Васька побежал, вначале довольно быстро, но затем трусцой, а вскоре и вовсе перешел на шаг, ибо по берегу потянулись кустарники, вначале редкие, но затем все гуще и гуще, через которые уже приходилось пробиваться. Вот бы где пригодился топорик. Иногда дело доходило до ножа, который, слава Богу, у него остался, ибо всегда, по старой воровской привычке держал его за голенищем сапога.