На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин Страница 62

Повинуясь вождям-анга, рабэ стали нападать на соседей, захватывать и убивать пленных. Соседи не оставались в долгу и отвечали тем же. Постепенно жестокость и кровожадность становились нормой сознания и поведения рабэ. Иных связей с чужеплеменниками единоличные вожди-анга не допускали. Если воин-рабэ встретил чужака и не убил его, племя изгоняло этого рабэ или карало смертью. Женщину-рабэ, вступившую в любовную связь с чужаком, бросали крокодилам.

Ни один смелый поступок — даже победу над львом или пещерным медведем — рабэ не ценили так высоко, как убийство человека из другого племени, а самым страшным преступлением у них считалась дружба с чужими людьми. Миролюбивых рабэ соплеменники предавали смерти. Воин, убивший несколько чужаков, приобретал власть над теми соплеменниками, которые убили меньше или не убили ни одного.

Пленников надлежало съедать, чтобы их сила перешла в рабэ, — так утверждали вожди-анга. Дети, едва начав самостоятельно есть, уже пробовали человеческое мясо; юноши переходили в ранг воинов и мужчин лишь после участия в успешной охоте на иноплеменников.

Жестокость и кровожадность рабэ по отношению к чужакам наложили отпечаток на внутриплеменной быт: ссорам и насилиям в племени никто не удивлялся. Насилие считалось правом и привилегией воина. Грубость мужчин передавалась женщинам и детям, которые тоже поклонялись силе.

Произвол одного воина могли ограничить только более сильные воины, а самый могущественный из них — вождь-анга О-Хо — был властен над всеми рабэ. Сам он считался лишь с мнением немногих приближенных к нему воинов. Малейшее неповиновение вождю-анга и его помощникам каралось смертью, в то время как сами они бесконтрольно распоряжались пищей, имуществом и жизнью соплеменников.

Рабэ привыкли к такому порядку и не представляли себе иного образа жизни, исключающего то, что с рождения и до смерти окружало их. Семей у рабэ не существовало. Дети не знали своих отцов, отцы не знали своих детей, братья сожительствовали с сестрами, сыновья — с матерями.

Практика единоличных вождей-анга превратила племя рабэ в источник зла для других племен и ввергла самих рабэ в пучину нескончаемых бед.

Отвергнув старые законы, рабэ лишились покровительства предков. Женщины рожали все реже, а среди новорожденных появлялись уроды. Рабэ все неохотнее трудились и все чаще вдыхали дым жау, который навевал им сладкие сны. Кто много раз вдыхал жау, уже не мог обойтись без него, потому что в жау сидели духи, подчиняющие себе рабэ. Лишь великий анга-вождь О-Хо мог уговорить духов оставить рабэ в покое. Но, освобождая рабэ от власти жау, он подчинял их себе…

Понемногу силы у рабэ таяли, и соседи все чаще стали убивать рабэ и уводить у них женщин. Тогда племя покинуло предгорья и ступило на тропу, которая вела к большой реке у начала джунглей.

Рабэ были легки на подъем. Их ноша состояла главным образом из оружия, а одежда — из набедренных поясов. Немало рабэ вовсе обходились без одежды. Они дружили со жгучим солнцем и не знали усталости.

О-Хо увел племя в саванну, но и беды последовали за рабэ. Саванна была мертва, воду для питья приходилось с риском для жизни брать в крокодильих ямах. Солнце пекло так, что даже привычные к зною рабэ с трудом выдерживали жару. Путь по саванне был отмечен трупами: рабэ бросали ослабевших от жажды, от голода, от духов жау. Ни один враг не нанес рабэ таких страшных ударов, как мертвая саванна, но потери не тревожили О-Хо. В племени было достаточно воинов, чтобы отразить нападение врагов, и достаточно женщин, чтобы народить новых рабэ. А там, на краю джунглей, у невысыхающей воды, не было жау — там мужчины и женщины обретут утраченные силы. Путевые невзгоды пойдут лишь на пользу племени и ничуть не повредят власти вождя-анга…

Рабэ упорно двигались вперед, голодные, отчаявшиеся, злые, ненавидящие друг друга и все, что их окружало. Встретив Гала, они приободрились, решив, что у Высохшей реки обитает неизвестное им племя, а где люди — там вода и жилища. Рабэ завладеют их пристанищем и устроят пир, где до отвала насытятся человеческим мясом! Светловолосому не уйти от воинов-рабэ, он приведет их к своему становищу — уж рабэ-то умеют преследовать людей!

По знаку О-Хо самые опытные воины ринулись в погоню за Галом. Остальным рабэ О-Хо приказал собраться вместе, чтобы судить Ае.

* * *

Рабэ окружили молодую женщину и ждали, что скажет О-Хо. Тот не спешил вынести приговор Ае, он привык извлекать для себя выгоду из любой ситуации. Участь самой Ае была безразлична ему.

Рабэ ждали приказа О-Хо, а он приглядывался к ним. Лица у воинов были хмуры и злы, женщины в пути исхудали, солнце, усталость и жажда лишили их привлекательности. Откровенно враждебных ему лиц не было, никто не смел высказать ему свое недовольство. Это радовало О-Хо: рабэ страшились вождя-анга больше, чем мертвой саванны. Но он знал, что, если саванна долго не оживет, недовольство походом разрастется до недовольства властью. Тогда нелегко будет удержать рабэ в повиновении: любой из его приближенных, воспользовавшись случаем, отправит его в черные туманы. В свое время он сам так же покончил со своим предшественником, вождем-анга. Он всегда умел выбирать момент для неотразимого удара по соперникам…

Полная отчаяния, Ае ждала смерти. Ничто не могло спасти ее. Осужденную могли забить камнями, задушить, разорвать на части, бросить крокодилам — она была во власти страшного О-Хо и озлобленных несчастиями соплеменников.

Наконец вождь-анга принял решение. Он учел и собственные интересы, и настроения рабэ. Случай с Ае подвернулся как нельзя кстати: он позволял О-Хо упрочить авторитет власти и давал рабэ возможность сорвать свое раздражение на этой жалкой женщине. Ее казнь была бы чересчур неэффективна: после стольких смертей в пути еще одна смерть не значила ничего, она не произвела бы устрашающего действия. Эффектнее было изгнать Ае, нагую, босую и безоружную.

— Ае спала со светловолосым чужеземцем — рабэ изгоняют ее из племени! — проговорил О-Хо.

Услышав приговор, Ае распростерлась на земле в позе смирения. Два воина наступили ей на руки. Она вскрикнула от боли, вырвалась из-под ног и побежала прочь. Ее преследовали не менее тысячи шагов. В нее бросали палки и мелкие камни, ее стегали колючими ветками, но ей оставили жизнь, потому что она была осуждена не на смерть, а на изгнание.

О-Хо бесстрастно наблюдал за исполнением приговора. Он был доволен: и