Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I Страница 64

Однажды Изабелла показала Фердинанду указ, который собиралась огласить. На указе уже стояла её подпись. Он с интересом прочитал документ.

—                      Ты собираешься запретить игру в карты? Моя дорогая, ты слишком уж чистишь дом.

—                      Это ведёт к опасному азарту.

—                      Но я никогда не проиграл ни одного мараведи.

—                      Я знаю, но другие люди могут от тебя отличаться...

Фердинанд добродушно рассмеялся и скрепил указ своей подписью.

Он и сам подчинился этому указу; карты при дворе исчезли, игра в них стала немодной. Но к несчастью для Изабеллы, он в такой же степени был увлечён игрой в шахматы, которые не были азартной игрой.

Оказалось, что донья Магдалена была ещё большим знатоком в шахматах, чем в картах. Хуже того, шахматы были игрой, в которую одновременно могли играть только двое, с длинными периодами молчания, когда игроки изучали расположение фигур на доске или лица друг друга, чтобы предугадать дальнейший ход партнёра. Спокойное умное лицо доньи Магдалены было чрезвычайно привлекательным. Её манера вести разговор была характерна для человека, обладавшего таким же складом ума, как и Фердинанд. Шахматы пришли, объяснила она своим музыкальным голосом, с загадочного Востока; их изобрела королева Индии. Затем они появились в Персии, Аравии и в западном мире. Сейчас это была любимая игра мавров Гранады. Она знала, как мавры называли шахматные фигуры, и перечисляла эти названия, указывая на ту или иную фигурку...

—     Потрясающе интересно, — сказал Фердинанд.

Изабелла всегда проявляла интерес к благосостоянию женщин в её королевстве. Она установила пенсии вдовам и поддерживала существование заведений для реабилитации «сбившихся с пути» девушек. Это было важное нововведение, которое она сделала с глубоким убеждением, что у женщин такие же права, как и у мужчин. И теперь, думала она, если женщина может быть королевой, то почему ей не стать профессором? Она обсудила этот вопрос с Фернандо де Пулгаром, своим учёным секретарём.

—    Действительно, женщины когда-то были профессорами, ваше величество, и читали лекции под вязами в Афинах в древние времена. Они не стояли ниже мужчин. Но я не слышал, чтобы такое имело место после древних греков.

—    Я думаю, что такое может повториться в Кастилии, — улыбнулась Изабелла. — Таланты доньи Магдалены зря растрачиваются при дворе.

...Вскоре в университете в Саламанке появилась новая кафедра истории, Должность её председателя умело и с достоинством заняла Магдалена Перес, удивительно красивая в профессорском одеянии. Академический мир был потрясён до основания этим нарушением традиций, но хмурые профессора, которые посетили её лекцию, нашли, что её знания весьма основательны.

Лекции Магдалены Перес стали чрезвычайно популярными.

«Я очень счастлива здесь, — писала донья Магдалена королеве, — и я не была бы честна, если бы не гордилась тем, что стаза первой в Кастилии женщиной-профессором. Единственное неудобство, которое я испытываю, заключается в том, что я не могу из вежливости принимать подарки, которые мои студенты приносят мне».

Изабелла проверила характер подарков. Она обнаружила, что студенты обычно приносили своим профессорам еду.

—                             Это странно, — сказала она Пулгару.

—                             Профессорское жалованье очень низкое, ваше величество. Одежда под их мантиями изношена до дыр. Они не голодают, но очень бедны, — ответил секретарь.

Изабелла немедленно повысила жалованье преподавателям во всех учебных заведениях Кастилии. Их было немного, и поэтому ущерб казне был невелик, но тем не менее это были дополнительные расходы, и Фердинанд бурно выражал своё недовольство.

Она видела, что он скучает. Ему надоели королевские суды, которые всё ещё продолжались каждую пятницу. Он не понимает законов Кастилии, заявил Фердинанд. Законы были противоречивы, их было слишком много, и он не мог ориентироваться в них так же, как это с помощью интуиции и чувства справедливости делала Изабелла. Она видела, что ему нечем заняться. Это было плохо.

Она написала донье Магдалене в Саламанку и спросила: «Кто сейчас самый большой знаток права в Кастилии? Мне бы хотелось встретиться с ним».

«Без сомнения, человек, которого вы ищите, — отвечала донья Магдалена, — доктор Монталво. Он обладает широким кругозором, умён и необычайно эрудирован. Он очень уважительно обращался со мной, когда я впервые попала сюда».

Изабелла пригласила доктора Монталво, сделав ему предложение, которое отвечало её давним желаниям. Она сказала, что хотела бы, чтобы он занялся великим трудом: кодификацией всей массы указов, эдиктов и актов, которые составляли свод законов Кастилии. Нужно было выбросить устаревшие, упростить слишком сложные и согласовать те, которые противоречили друг другу. Когда он закончит всю эту работу, сказала Изабелла, ей хотелось бы издать новый кодекс в виде книги, потому что надо помогать развитию этого нового и полезного дела. Помимо приведения в порядок законов, у Изабеллы была ещё одна цель — найти занятие для Фердинанда.

—    Так как Кастилия и Арагон теперь являются единым государством, — сказала она, — то мы должны добиваться, чтобы законы двух королевств не противоречили друг другу. Я незнакома с обычаями Арагона. Поэтому вы должны тесно консультироваться с моим мужем, королём, чтобы он поделился с вами своими большими знаниями и опытом. Мне кажется, что вам потребуется каждый день видеть его для консультаций. Попросите на это его согласия. Но пожалуйста, не давайте ему понять, что это предложение исходит от меня.

Доктор Монталво улыбнулся, проявляя великолепное человеческое понимание.

—    Я замучаю его своими просьбами о руководстве и помощи, ваше величество.

Фердинанд погрузился в новое дело со всей своей кипучей энергией и великолепной способностью вникать в мельчайшие детали дела. Результат был впечатляющим. Законы, должным образом изданные и распространённые по всей Испании, оказались настолько понятны, чётки и обоснованны, что им было суждено оставаться без изменения целых сто лет, уже и после того, как истлел прах Фердинанда и Изабеллы в месте их захоронения, которое находилось на территории, тогда ещё даже не являвшейся частью Испании.

В разгар мирных конструктивных дел в Кастилии обстановка во всём христианском мире внезапно изменилась в худшую сторону из-за смертельной угрозы с Востока: турки пересекли пролив Отранто и высадились в Италии. Эти земли были частью королевства Сицилии, королём которой был Фердинанд. Они располагались в самом каблуке итальянского «сапога». И превратились в ахиллесову пяту.

Глава 24

Изабелла была рада, что плечи её мужа широки: им предстояло выдержать тяжёлую ношу. Отранто был большим и богатым торговым портом. Теперь курьер за курьером приезжали с сообщениями о катастрофе, которая выпала на его долю.

Турецкий флот, вооружённый тяжёлыми пушками и машинами для разбрасывания греческого огня, внезапно появился в бухте и начал яростно бомбардировать город. Рушились стены, начался и стал распространяться сильный пожар. Жителей охватила паника. Затем орды людей в тюрбанах заполнили берег. На берегу шла беспорядочная и беспощадная бойня. На улицах валялись трупы. Опытные турецкие янычары орудовали своими ятаганами так умело, что одним ударом могли разрубить человеческое тело на две части, независимо от того, было ли это мягкое тельце ребёнка, более упругое округлое тело женщины или мускулистое костлявое тело взрослого мужчины.

Фердинанд с мрачным лицом прочитывал эти донесения. Некоторые из них он старался не показывать Изабелле. Он слишком хорошо был знаком с войной; он знал, что при взятии города всегда были вызывающие ужас детали. Однако она настаивала на чтении всех донесений, и её охватывала непроизвольная дрожь, когда она слышала о том, что разрубленные тела христиан вновь непристойно складывались вместе так, чтобы получилась фигура полуженщины-полумужчины.

Её ненависть к магометанам, и так достаточно стойкая, углублялась и превратилась в страсть: холодную, ясную, твёрдую и непоколебимую.

Фердинанд пытался увидеть хоть какую-то надежду в бесчинствах, совершаемых турками в Отранто.

—                              Когда солдаты ведут себя подобным образом, обычно они действуют сами по себе. Может быть, это какой-то случайный отряд. Как правило, военные кампании султана бывают менее разнузданными, хотя, конечно, для хорошеньких девушек эти времена оказываются суровыми: они обычно попадают в гаремы в качестве невольниц. Это неотъемлемая часть турецкой жизни, и я не держу на них зла за это.