Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1) Страница 64

В это время Колотушкин сам прибежал к Гречневу и предложил: не окружать казарму со стороны шахты, а наступать большими колоннами по двум параллельным улицам. Первый и второй отряд должны двигаться по Садовой улице.

В течение получаса восставшие стремительно продвигались в направлении казармы. Начали бросать самодельные бомбы. Это еще больше встревожило офицеров, они приказали солдатам вернуться в казарму и вести оборонительный обстрел. Рабочие, увидев, что солдаты спрятались в казарме, приободрились и стали действовать смелее. Более отважные начали подползать к забору, ломали подгнившие столбики и проникали во двор.

— Разрешите пойти с ними? — обратился Пархом к Гречневу, когда тот пришел в контору.

— Теперь можешь идти, все отряды вместе, только будь осторожен.

Пархом вместе с Павликом рванулся вперед. И хотя ползти по мерзлой земле было тяжело, до казарменной стены парни добрались быстро. Павлик ломиком разбил оконное стекло, а Пархом бросил бомбу в помещение казармы.

— А ну-ка, Павлуша, подай мне еще одну, я брошу солдатам на завтрак! — И он бросил вторую бомбу.

Снова раздался взрыв, от которого задрожали стены. Из казармы не отвечали.

— Что, руки свело и языки онемели? — радостно воскликнул Павлик и вскочил на ноги, но его тотчас одернул за рукав Пархом:

— Ты куда свою башку подставляешь? Чтобы лоб пробили?

И в этот же миг над головой Павлика просвистела пуля. Пархом по-пластунски, как показывал ему Колотушкин, пополз вдоль казарменной стены, а следом за ним неуклюже полз Павлик.

И хотя эта вылазка была связана с большим риском, она дала Гречневу возможность убедиться, какое ошеломляющее действие произвели их самодельные бомбы на солдат, находившихся в казарме. Стрельба оттуда прекратилась.

К Гречневу примчался раскрасневшийся Колотушкин.

— Товарищ командир! — воскликнул он. — Нельзя делать перерыв — противник опомнится и соберется с силами. Тогда нам придется обороняться, а это плохо. Наступать! Наступать!.. Я уже расставил бойцов второго и третьего отрядов. Мы окружили казарму с улицы и переулка. Как бомбы?

— Спокойно, товарищ начальник штаба, — поднял руку Гречнев. — Бомбы возымели свое действие. Солдаты прекратили стрельбу. Но этого мало. Главное — выбить их из казармы, тогда они будут нам не страшны. Мы их сомнем. Сколько их? Человек двести или немного больше, а нас четыре тысячи.

— Но ведь у нас мало оружия, — отозвался Колотушкин.

— Знаю! Собери всех, кто с винтовками и револьверами, пусть двумя колоннами готовятся к штурму, а перед штурмом нужно забросать казарму бомбами. Сколько еще их у нас осталось?

— Штук шестьдесят! — ответил Колотушкин.

— Шестьдесят… Хорошо. Бросить десять. Твои бомбометчики готовы?

— Готовы.

— В наступление! А всех, у кого железные прутья и копья, поставить по бокам. Когда солдаты начнут бежать, пусть бьют их своим холодным оружием.

— Товарищ Гречнев! Я пойду с бомбой, — вырвался вперед Пархом.

— Отставить. У начальника штаба есть бомбометчики. Начинайте! — кивнул Колотушкину.

Но как только пять бомбометчиков с бомбами в руках побежали к казарме, раздались выстрелы, и один высокий молодой шахтер, сраженный пулей, упал в снег. К нему бросился Колотушкин. Два дружинника, бежавшие слева, успели бросить бомбы в окна казармы. Раздавшиеся взрывы парализовали солдат. Колотушкин, подхвативший бомбу упавшего шахтера, подбежал вплотную к большому окну казармы. Туда же полетели еще две бомбы с правого крыла наступающих. Раздавшиеся вслед винтовочные и ружейные залпы ознаменовали начало штурма.

И вдруг наступила тишина. Неопытные в военном деле дружинники настороженно скучились вблизи казармы. Гречнев посмотрел на Колотушкина, тот пожал плечами. В этот момент к ним подбежал Гуртовой и спросил, что делать дальше. Гречнев не успел ответить, потому что к ним неожиданно подскочил Павлик и крикнул:

— Посмотрите! Посмотрите! В окно выбросили белый флаг.

Всматриваясь в наступающую темноту, командиры и дружинники разглядели наконец развевающееся по ветру широкое белое полотнище на длинном древке.

— Отставить стрельбу! — приказал Гречнев. — Товарищ Гамай, послать связных в отряды!

— Победа! Сдаются! — изо всех сил закричал Колотушкин. — Мы победили! Теперь их начальство пришлет парламентеров. Товарищ Гречнев! Вы должны встретить их и заявить, что принимаем их капитуляцию без каких-либо предварительных условий — все оружие сдать, солдат отпустить по домам.

— Не торопись, Колотушкин, когда придут, тогда найдем что сказать.

Однако из казармы никто не выходил.

Снова неожиданно появился Павлик и доложил:

— Товарищ Гречнев! А солдаты-то отступают.

— Как отступают?! — встревоженно воскликнул Колотушкин.

— Покинули казарму, удирают.

Гречнев, сбив на затылок шапку, покачал головой.

— Товарищ начальник штаба! Как же это так? Что будем делать? Мы упустили их и теперь не догоним. Да еще метель поднялась, а это им на руку.

— Товарищ командир! И я, и вы, и все мы повинны в этом. Наступали на казарму, шли в лоб… А надо было окружить со всех сторон. И бомбы были. Мы заставили бы их капитулировать!

Метель и в самом деле незаметно разгулялась, щедро валил снег, а ветер рассеивал пушистые снежинки, они кружились, образуя сплошную пелену, похожую на серебристую вату.

— Люди со вчерашнего дня голодные, — будто сам себе сказал Г речнев.

— Чем будем кормить? Не позаботились… — задумался Колотушкин.

— Надо идти к вокзалу, там поблизости базар, куда крестьяне привозят продукты, — посмотрел на него Гречнев. — Что-нибудь да найдется в вокзальном буфете. И бабы на лотках съестное продают.

Неугомонный Павлик опять прибежал с новостью.

— Товарищ Гречнев! — воскликнул он. — Я был на базаре. Только что оттуда. Мужики из ближайших сел привезли много продуктов и предлагают шахтерам, а деньги, говорят, отдадите потом, когда завоюете свободу.

Гречнев ничего не сказал парню, только посмотрел на него с благодарностью и похлопал по плечу. Потом отвел в сторону Колотушкина, Гуртового и Дейнегу.

— Надо что-то предпринимать. Люди доверились нам, поднялись на восстание. Что мы им теперь скажем? — Гречнев умолк и посмотрел на Колотушкина. — Что ты предлагаешь, товарищ Никифор? Ты же человек военный, недавно воевал с японцами.

— Что я могу сказать? Виноват я, ошибся, — тихо начал он, стряхивая снег с ватника. — Мы не окружили казарму. А надо было поставить дружины тесным кольцом, чтобы ни один солдат не проскользнул. А они вышли все целенькими, перехитрили нас. Думаю, что скоро вернутся. Еще рано, — посмотрел на часы, — десятый час. Предлагаю половину дружинников оставить на территории шахты. Остальным — весь третий отряд и половина второго — занять вокзал и всю прилегающую к нему местность, чтобы не пропустить эшелоны с царскими войсками и встретить едущих к нам на помощь из Екатеринослава. Кажется, все. Да, еще одно — у нас осталось более пятидесяти бомб. Тридцать выдадим тем, что остаются на шахте, а двадцать — защитникам вокзала. Чтобы не застигли нас врасплох.

К ним подбежал запыхавшийся телеграфист:

— Товарищ командир, вам телеграмма, получена по нашей железнодорожной связи.

Гречнев взял листок бумаги и прочитал телеграмму.

— Да… — печально вздохнул он. — Телеграфирует наш делегат из Екатеринослава. Екатеринославский комитет нам теперь ничем не поможет, в город прорвались солдаты… Теперь нам надо рассчитывать только на свои силы. А сейчас прежде всего надо накормить людей!

Дейнега и Гуртовой отправились со своими дружинниками на вокзал, а Г речнев и Колотушкин повернули первый отряд и часть второго на шахту.

Не прошло и часа, как солдаты, бежавшие из казармы, стали возвращаться в Горловку, но пошли не туда, где находились ночью, а начали полукольцом окружать район вокзала.

Часовые доложили Гуртовому, что к вокзалу приближается пехота, а следом за нею по флангам кавалерия.

— Это казаки, товарищ Гуртовой, — уверенно сказал Павлик, который уже побывал в дозоре. — Точно, казаки. В черных широких бурках, в папахах и с пиками. Их прислали сюда из Енакиева, потому что драгуны испугались и показали пятки. Давайте и казаков пугнем.

— Помолчи, Павлик. Сбегай-ка к Гречневу. Я сейчас напишу записку, отнесешь ему и на словах передашь, что мы готовимся к бою.

К Гуртовому подошел Дейнега:

— Наши гришинцы, а с ними кадиевцы и авдеевцы заняли позиции с левой стороны станции, залегли вдоль колеи. Я пришел попросить тебя, чтобы ты поддерживал с нами связь. Не отступим ни на шаг! Это клятва! Ясно?

— Ясно! — ответил Гуртовой. — Ты переспрашиваешь, как учитель в классе.

— Такая уж привычка, друг. Учитель есть учитель. Иду. Дай пожму твою руку!