Александр Майборода - Гостомысл Страница 66

— Жаль, — сказал Готлиб.

— Что тебе жаль, конунг? Что меня не повесят? — спросил Харальд.

— Тебе следовало бы немного прогуляться по морю чтобы морской ветер из твоей головы выдул дурные мысли, — сказал с кривой усмешкой Готлиб.

— Согласен проветриться, но не на виселице же? — сказал Харальд.

— Заразы ты тут нахватался — я же тебе сказал, чтобы ты подобрал человека для отправки в Данию, а ты — «подумал»! Думать вообще вредно для твоей головы. Я думаю и этого достаточно!

Харальд почесал лысую голову.

— Но я... — начал он было и, спохватившись, замолчал, — на язык снова лезло слово «думал». Он вздохнул и сказал: — Все я понял.

— Вот и хорошо, — мягко проговорил Готлиб. — А теперь хлебни вина и давай искать человека неприметнее.

— Давай, — облегченно проговорил Харальд.

— Значит так — если в Данию нельзя возвращаться тебе или другим известным воинам, то кого надо послать? — спросил Готлиб.

— Самого малоприметного, — сказал Харальд.

— Да, самого малоприметного. Ему не потребуется ни ума, ни храбрости, надо только одно — рассказать о местных богатствах, а весной собрать охотников до добычи и славы и привести их в город, — сказал Готлиб.

— Ты как всегда мудр, конунг, — сказал Харальд.

Но через секунду на его лице отразилось сомнение. Готлиб заметил это и спросил:

— Мой друг, похоже, у тебя есть вопрос.

— Да, конунг! Я тут подумал... — тут он осекся, ведь только что конунг устроил ему выволочку за то, что он думал.

— Харальд, ты опять ничего не понял, — укоризненно проговорил Готлиб. — Я тебя ругаю не за то, что ты думаешь, а за то, что ты не выполняешь моих приказов.

— Да, конунг, — кивнул головой Харальд.

— Итак — что ты придумал? — спросил Готлиб.

— Я подумал — пошлем воина неприметного, а поверят ли ему? Ведь слово такого человека весит столько же, сколько и его слава, то есть — ничего! — сказал Харальд.

— Вопрос правильный, — сказал Готлиб. — А потому мы придадим вес его словам испытанным средством — дадим ему золота! Много золота.

Харальд усмехнулся и проговорил:

— Золото придаст вес любым обещаниям. А много золота даже самым невероятным.

Готлиб хлопнул ладонью по плечу Харальда и проговорил:

— Ладно, Харальд, если мы поняли друг друга, то немедленно тащи сюда первого попавшегося воина. А лучше двоих. Завтра утром пусть они уходят в Данию.

— Сейчас, — сказал Харальд и вышел из комнаты.

Вернулся он через пару минут с невзрачным мечником.

— Кто это? — спросил Готлиб.

— Это Томас, — сказал Харальд.

— Он надежный? — спросил Готлиб.

— Надежный, — ответил Харальд, чему-то странно улыбаясь.

Готлиб заподозрил что-то неладное.

— Ты и в самом деле надежный? Тебе можно поручить важное дело? — спросил Готлиб Томаса.

Томас сделал странное крестообразное движение рукой и сказал:

— Конунг, вот истинный крест, что я выполню твое поручение честно.

Готлиб бросил удивленный взгляд сначала на Томаса, затем на Харальда.

— Эта клятва у них самая крепкая. Можешь верить ему, — сказал Харальд.

— Ладно, пусть займется подготовкой корабля в поход, а как подготовит, пусть зайдет ко мне. А я пока подумаю, — сказал Готлиб.

Когда Томас вышел, Готлиб засыпал Харальда вопросами:

— Харальд, что это еще за странности? Кто этот человек? Почему ты выбрал именно его?

— Он христианин, — с многозначительным выражением на лице сообщил Харальд.

— A-а! А я думаю, что за сумасшедший завелся в нашем войске, — сказал Готлиб. — Но почему именно этот?

— Он честен, — сказал Харальд.

— Это хорошо. Хотя я и не очень верю в честность людей, — сказал Готлиб.

— Это у них бзик. У христиан есть десять каких-то заповедей, — сказал Харальд.

— Что еще за заповеди? — спросил Готлиб.

— Это правила поведения. Вроде — не убей, не укради, не пожелай жены ближнего и другие глупости, — сказал Харальд.

— И как же тогда жить, если следовать этим правилам? — спросил Готлиб.

— Это долго рассказывать. Кстати иудеи ихнего учителя за это распяли, — сказал Харальд.

— Я не удивляюсь Евреи поступили умно, как нормальные люди, — сказал Готлиб.

— Но для нас честность в этом деле — это то, что нужно. Честному дураку верят больше, — сказал Харальд.

— А сможет ли он приукрасить здешние места? Дадут ли ему это сделать его правила? — высказал сомнение Готлиб.

— Ну, всякая честность имеет пределы. А рассказывая о здешних местах, ему не придется много привирать, — сказал Харальд.

— Ну, хорошо, — сказал Готлиб.

— Есть еще одна польза от его веры, — сказал Харальд.

— Какая?

— Раз он сторонник тайной секты христиан, то сможет рассчитывать на помощь своих единомышленников, — сказал Харальд.

— А вот это существенно. Их умение привлекать в свою секту простаков как раз нам и сгодится, — сказал Готлиб, однако добавил: — И знаешь, Харальд, пришли мне еще воина но без всяких этих...

Харальд скопировал крестообразное движение.

— Зачем еще один человек? — спросил Харальд.

— Поручим ему следить за этим, как его там — Томасом. И если этот христианин попытается украсть золото, то пусть он его убьет, — сказал Готлиб.

— Мудрая мысль, — сказал Харальд.

— А так как от результатов этой миссии зависит наша судьба, то надо отправить посольство как можно скрытнее, — сказал Готлиб.

— Чтобы скрыть это, мы завтра отправим Трюгви на разведку. А также отряд Эрика Лысого на северное побережье, пусть соберет дань с тамошнего населения. Это вызовет шум, но оно прикроет посольство в Данию, — сказал Харальд.

Глава 61

Едва утренние звезды побелели, Ратиша поднял Гостомысла.

— Стоум уже на причале, — сообщил он.

Наскоро перекусив, Гостомысл стал одеваться. Надев простую одежду, он приказал Ратише подать ему кольчугу и оружие.

Ратиша подал ему легкую кольчугу и помог одеть их. Затем подал меч.

Гостомысл вынул меч из ножен и махнул, проверяя его.

— Зачем тебе это, князь? — спросил Ратиша, который пребывал в удивленном состоянии с того момента, как Гостомысл приказал подать ему кольчугу.

Гостомысл вложил меч в ножны.

— Мы отправляем воинов в опасный поход. Неужели мы это будем делать в домашней одежде?

— Ну нет, конечно.

— Мы должны вселить в идущих в поход боевой дух, и наш вид должен этому способствовать.

— Ну да, — растерянно согласился Ратиша.

Губы Гостомысла тронула улыбка.

— Ну, так тоже надевай доспехи и бери меч, — сказал он.

— Щас! — сказал Ратиша и исчез.

Через пять минут, когда он вернулся в комнату, он тоже был в кольчуге, и даже на его плечах висел нарядный плащ.

— Я готов, князь! — доложил он.

— Не готов, — сказал Гостомысл.

— Почему? — спросил Ратиша. — Я же в кольчуге.

— Надень полный доспех, — сказал Гостомысл.

С округлившимися глазами Ратиша ушел и вернулся опять через пять минут. Теперь он был в тяжелых доспехах, словно ему предстояло идти в бой.

— Вот так и надо! — довольно проговорил Гостомысл, окинув взглядом своего помощника, — пошли на причал!

Они вышли из комнаты и спустились во двор. Здесь Гостомысл увидел выстроившихся у крыльца нескольких молодых воинов в доспехах и нарядных одеждах.

— Они будут нас сопровождать, — сказал Ратиша.

— Отлично! С таким войском нам да бояться разбойников?! — Весело проговорил Гостомысл.

Так в сопровождении отряда они отправились на причал.

Корабли с вечера были загружены запасом оружия и продовольствия. Поэтому к приходу князя и воеводы все люди уже были в стругах.

Только Стоум и Девятко поджидали князя, прохаживаясь по краю деревянного настила и кутаясь в толстые шерстяные плащи. Под плащами синими огнями поблескивали доспехи.

Как только Гостомысл подошел, Стоум доложил, что отряд к выходу готов.

Гостомысл пожал ему и Девятко руку и подошел к стругам. Следом за ним пошли C~ovm и Девятко.

Воины и гребцы тихо приветствовали князя:

— Будь здрав, князь!

— И вы будьте здравы! — отвечал им Гостомысл, приветственно кивая головой.

Увидев кормчего Ерша, Гостомысл умышленно весело спросил его, хорошая ли будет погода. Ерш ответил, что погода ожидается хорошая.

— Попутного ветра! — пожелал Гостомысл.

Понимая, что после поражения отцовской дружины и долгого сидения в осаде у воинов уверенность в силах упала, ему очень хотелось приободрить воинов.

Проверив готовность отряда, Гостомысл повернулся к Стоуму и Девятко.

— Отойдем, — сказал он и прошел в сторону от стругов на несколько шагов, так, чтобы их никто не мог слышать. Рядом с ним встали Стоум, Девятко и Ратиша.