Нид Олов - Королева Жанна. Книги 4-5 Страница 66

«Давид, муж мой, ты должен быть около меня. Приезжай ко мне как можно скорее. Подписано».

Доверенный секретарь Гроненальдо уже стоял перед ней, готовый на все. Жанна запечатала записку.

— Шевалье, летите в Лимбар, как ангел света. Передайте это маркизу Плеазанту из рук в руки. Помните, вы едете за графским титулом.

Но Алеандро, видимо, читал ее мысли на расстоянии. Не прошло и двух часов — она едва успела одеться, — как прибыл курьер из Марвы. Письмо Алеандро было донельзя лаконично:

«Лечу к тебе. Давид».

Стало легче, ночные страхи отошли. А перед вечером, в условленный срок, явился и сержант Келем с письмом от Анхелы.

Оно было написано чужой рукой: как оказалось, Анхела, выходя из кареты, ушибла правую руку и не может писать сама. В остальном все было превосходно. В конце стояло: подписывает левой рукой неизменно преданная Вашему Величеству — и ниже, ужасными каракулями, с брызгами и кляксами: Анхела де Кастро.

Сержант Келем привез и письмо от коннетабля. Сиятельный герцог Марвы своим изящным слогом выражал скорбь по поводу несчастного случая, постигшего сеньору де Кастро, и при том доносил, что он нимало не медля дал приказ готовиться к походу и через неделю (ибо армия связана боем) станет у Толета всеми силами.

Стало совсем легко. Вздор и пустые страхи были все эти голубые банты. Лианкар — Оберегатель души нашей, он приедет. А с ним вернется и Анхела. И Алеандро летит к ней. Все хорошо.

«На что Анхела де Кастро заявила предерзостно, что все это гнусная ложь и грязный вымысел. Тогда велено было возобновить пытку без всякого милосердия…»

У Басилара Симта раскалывалась голова. Уже двое суток он не спал ни минуты, поддерживаемый одним святым духом. Ни есть, ни спать было совершенно некогда. Другие могли наслаждаться сном и пищей — солдаты, прислужники, палачи, протоколисты, даже преступники — но не он. Ибо он был один. Он должен был вести допросы (и еще неизвестно, кому было хуже — преступникам или ему: испанская ведьма выматывала из него все жилы), он должен был вычитать пыточные записи, делать экстракты, квалифицировать признания; он должен был рассылать и принимать курьеров, он должен был служить в замковой часовне — на все был он один.

— Отец, у меня самонужнейшее дело.

— Я полагаю, — сказал Басилар Симт, с трудом поднимая голову от протокола, — что по другому делу вы не потревожили бы меня. — Ему стоило неимоверных усилий не морщиться от боли в висках и темени.

— По йестерской дороге идет королевский батальон, — сказал капитан анк-Тоф, — они идут в Толет, и наш долг — постараться, чтобы их дошло как можно меньше.

Басилар Симт все-таки поморщился.

— Ну что же, в добрый час. Откуда бы им там взяться?

— Это из Марвы, батальон маркиза Плеазанта…

— Что?! — Басилар Симт вскочил, как юноша. — Капитан, это удача! Само провидение шлет его нам! Его надо во что бы то ни стало взять живым! Живым!

— Вот как раз насчет него было сказано отдельно. Велено пропустить его в Толет.

— Кем велено? Вы знаете, анк-Тоф, нам может велеть лишь один человек…

— Знаю, отец мой. Нет, велено не им…

— Других вам слушать не к чему. Сделайте невозможное, именем Господа! — Басилар Симт поднял руки. — Поймайте мне его… Я сведу его с ведьмой и студентами на очной ставке… Ах, как это хорошо!

У него уже и голова как будто перестала болеть.

— Когда вы их ждете?

— К вечеру. Я уже послал солдат устраивать засады.

— Добудьте мне его, анк-Тоф! Добудьте! Ах, какая удача!..

Он вернулся к своему протоколу. Капитан анк-Тоф мялся перед его столом.

— Все-таки, преподобный отец…

— Идите, капитан. — Басилар Симт холодно посмотрел на него. — Идите и делайте, как я сказал.

На рассвете седьмого июля они подошли к Гантранским воротам Толета.

Капитан Бразе, сам не раздевавшийся, не снимавший сапог с первого числа, ссутулившись в седле, смотрел на свою жалкую армию. Их вряд ли осталось двести — и в каком они были виде! Таков был итог жесточайшего боя, который случился позавчера на закате солнца у стен замка Гантро.

Они не чаяли худого, они даже собирались стать там на ночевку. Они уже мечтали о постелях, когда загремели залпы и ругательства последней ярости. Засада пагубна всегда. Эта оказалась пагубна вдвойне, когда они увидели, кто стреляет, — а стреляли телогреи. Это продлило момент растерянности и стоило им лишних жертв. Но Алеандро опомнился быстрее, чем могли думать эти мерзавцы. Он пришпорил коня и потоптал передовых, которые на его глазах перезаряжали мушкеты. Рубка была злая, совсем как в лагере капитана Матамора. Лжетелогреи, начав для бодрости кричать: «За Лигу! За кардинала!» — сделали хуже только себе. Макгирт и знаменщик Лиферг не отставали от капитана ни на шаг. Они дважды перерубали аркан, который набрасывали на шею капитану из толпы чемианцев. Когда Христовы воины дрогнули, очистили дорогу и толпой повалили в замок — Макгирт сказал:

— Разорим их гнездо, капитан? За каким-то чертом они охотились на вас?.. Давайте ворвемся в замок на их плечах и разгадаем эту загадку, а заодно и вырежем их всех, а?

— Нет, пусть их, — хрипло ответил Алеандро, размазывая по лицу кровь. — К черту, нет времени. В Толет, скорее в Толет!..

Пришлось все-таки передневать на полпути между Гантро и Толетом: и люди, и лошади валились с ног, да и надо было собрать батальон, растрепанный этой неожиданной стычкой. Ждали до вечера. Явилось меньше половины — разумеется, не досчитались не только убитых, но и тех, которые сочли за благо кончить свою войну. Их осталось мало, твердил Макгирт, зато уж остались самые верные. Это было похоже на горькую шутку, но Макгирт не умел шутить.

…Капитан съехал с пригорка, рысью направился в голову колонны. К нему сразу пристроились офицеры. Ворота были заперты, поле перед стеной пустынно, дальние домики предместий казались покинутыми.

— Эээй! — надрывно закричали сверху, с надвратной башни. — Эй, стойте, не то будем стрелять!

— Откройте! — крикнул Алеандро. — Я капитан Бразе из Марвы, это мой отряд!

— Мы не ждем из Марвы никакого отряда! Назовите пароль!

— Черт возьми, я его не знаю! Ну, позовите кого-нибудь из офицеров, меня знают все! Слышите вы, там, на башне!

Между зубцами мелькнула каска с плюмажем.

— Эй, там, внизу! — раздался презрительный дворянский голос. — Не знаете пароля — ну и отъезжайте от стены! Да живо! А то начну стрелять, у меня это скоро!

— Ну, погоди, паскуда! — не выдержал Макгирт. — Дай мне только добраться до тебя, ты у меня понюхаешь лезвия моей шпаги! Откуда ты только взялся, такой хам!..

В ответ наверху запел рожок, в бойницы выставились мушкетные дула. Наглый дворянский голос проорал:

— Считаю до трех! Раз… два…

— Поедемте, Макгирт. — Алеандро чуть не плакал. — Этот идиот способен открыть пальбу. Едем к другим воротам.

Отряд молча развернулся. Все кипели от ярости. Де Базош, чтобы разрядить напряжение, сказал:

— Спасибо, что не стреляют в спину хоть это хорошо.

Толет был объявлен на осадном положении двадцать восьмого июня. Рифольяр, назначенный комендантом города, начал с того, что закрыл все ворота и сам ежедневно назначал пароль. Забот у него теперь было великое множество, и он трудился от зари до зари. Жанна самолично выезжала делать смотры своим войскам. Она намеренно показывалась им в белом, подчеркнуто простом, девичьем платье: вот кого вы защищаете, господа и солдаты, — вашу королеву, кроткую девушку, почти ребенка, так будьте же тверды, не пропустите негодяев в Толет. Ждать недолго: на днях подойдет коннетабль, а через месяц-два — сам Викремасинг, и мы наведем изменникам окончательный расчет. Она говорила, не повышая голоса, но ее было хорошо слышно, потому что ее слушали не дыша. Войска были надежны. Дружным криком отвечали они на ее слова — мушкетеры и гвардия кричали весело и лихо, телогреи — мрачно и стройно, а голоса поставленных под ружье учеников Рыцарской коллегии, в большинстве почти детей — звучали неподдельным мальчишеским восторгом. Толет был готов к бою. Перед Аскалером стояли заряженные пушки. Выглянув из окон своих покоев, Жанна могла видеть в саду белые мушкетерские накидки и составленное в козлы оружие. Пели горны, слышались воинские команды. Толет не спал, Толет ждал врага.

Придворных осталось совсем мало, но Жанне они были не нужны. Она проводила свое время с генералами. Впрочем, вся мужская половина придворных надела оружие и стояла на постах, даже изящный граф Кремон, которому солдатский колет и панцирь шли как корове седло.

Рифольяр доложил ей, что посланник принца Оранского просит об аудиенции.

— Что, посланник? — изумилась Жанна. — Откуда он взялся?