Мария Фагиаш - Танец убийц Страница 67

Эта вспышка оказалась для Машина полной неожиданностью. Он хотел что-то сказать, но из его горла донесся только хрип, когда он увидел, как Михаил безуспешно пытался вытащить свою саблю. Последние три года она пролежала в сырой кладовке и заржавела. Надевая утром у родителей военную форму, он автоматически пристегнул и саблю, не предполагая, что этот символ офицерской чести в конце дня понадобится ему как оружие. Сейчас оружие ему было нужно, но сабля не поддавалась. В ярости Михаил выругался.

Машин очнулся от своего оцепенения. Его рука скользнула в карман куртки и появилась оттуда, сжимая небольшой пистолет.

— Возьмите свои слова обратно или я пристрелю Вас на месте!

Он направил оружие на Михаила.

Михаил оставил безнадежные попытки вытащить саблю. Все еще вне себя от бешенства, он подступил к полковнику.

— В этом вся Ваша натура. Я предупреждаю Вас, Машин. Если Вы, несмотря на отречение короля, не отмените путч, я…

Полковник сделал шаг назад и снял пистолет с предохранителя.

— Вы осмеливаетесь угрожать мне? Кем Вы себя вообразили? Какое Вы имеете право диктовать мне, как себя вести? Два года я занимаюсь этим, рискую своей жизнью и жизнью моих товарищей. Вы же появились здесь только сегодня. Хорошо, Вы привезли послание принца Петра, который о темных делах и жульничестве Александра знает сталь же мало, как и Вы. Я не желаю слушать ни от него, ни от Вас, как нужно обойтись с королем. А если мои методы придутся принцу не по нраву, я в любое время найду другого претендента.

— Не увиливайте от ответа, полковник.

— И не думаю. Только считаю, что не стоит тратить время на Ваши смехотворные обвинения. Допустим, я ненавижу эту шлюху, но лишь потому, что уверен: она виновна в смерти моего брата и гибели страны. Две довольно веские причины.

Чуть ли не отеческий, дружеский тон, которым он это сказал, находился в поразительном противоречии с взведенным пистолетом. Михаил чувствовал, как трудно ему взять себя в руки.

— Существуют законы. Максимальное наказание для женщины, которую уличили в убийстве супруга, — двадцать лет заключения, но не смерть. И приговор должен выносить не брат ее мужа, а судья.

— Она наверняка рассказывала Вам чудовищную ложь обо мне. Вы поверили ей, потому что Вы глупец. И вот еще что: я не добивался ее, а вот Вы и сегодня еще от нее не отказались бы. — Он опустил руку с пистолетом. — Тем не менее я не буду Вас убивать, Василович. Это могло бы привести к осложнениям и даже к переносу всего дела. Просто смешно — ржавчина на Вашей сабле спасла Вам жизнь.

— Или Вам.

— Вряд ли. Возможно, Вы ранили бы меня, но я Вас наверняка застрелил бы. Однако подведем черту и займемся предстоящими задачами.

Михаил несколько успокоился и пытался проникнуть в суть замыслов полковника.

— Я Вас не понимаю, на самом деле не понимаю. Зачем Вам подвергать Ваших людей опасности, когда можно все уладить без кровопролития? Вы не доверяете Александру. Тут Вы, возможно, и правы. Но что, если Вы ошибаетесь? Изменит ли что-нибудь трехдневная отсрочка? Неужели ради достойной, честной смены власти не стоит подождать? По пути сюда я проходил мимо «Сербской короны». Известно ли Вам, что четырнадцать-пятнадцать человек из Ваших устроили там такой кутеж, которым привели штатских в страх и ужас? Молодые люди уже напились, а к полуночи на ногах стоять не смогут или превратятся в неуправляемую банду. Сейчас там стоит шум, который разбудит и мертвого.

Машин, казалось, больше не был настроен на столкновение.

— Нет, мы не можем отложить переворот, Василович, — сказал он примиряющим тоном. — На этой стадии уже невозможно, слишком тяжелы были бы последствия. Отданы приказы нашим людям в провинции, и отменить их уже невозможно. Они будут выполнять данные им указания, а если не получат поддержки отсюда, из города, окажутся в тяжелом положении. Вам нет нужды объяснять, что нас всех ждет, если они попадут в руки тайной полиции. — Он собрал обрывки письма Александра и положил их в карман. — Если маленький Саша действительно надумал отречься, он может сказать это нам лично. Мы патриоты, а не дикари. Он король Сербии, сын Милана, нашего первого независимого государя за пятьсот лет. Мы не собираемся залить кровью королевский трон.

— Я слушаю это с большим облегчением, — сказал Михаил.

Это было не так, он не испытывал никакого облегчения, потому что абсолютно не доверял Машину. «Нужно что-то делать, и без промедления. Драга не должна умереть», — сказал себе Михаил. В данный момент не имело никакого значения, хочет ли он ее спасти из-за того, что все еще любит, или от невыносимости одной только мысли, что он как соучастник вовлечен в это грязное дело. Главное сейчас — избавиться от Машина. Он опасался, что полковник попытается его или арестовать, или приставить к нему кого-нибудь для контроля.

В комнату вошел хозяин дома Георгий Генчич.

— Да, в самом деле, это Вы, Мика, — приветливо сказал он. — Когда Гордана сказала, будто какой-то капитан Василович хочет говорить с Машиным, я не поверил, что это Вы. Я полагал, Вы все еще в Швейцарии.

— И тем не менее это я, — раздраженно сказал Михаил, а про себя подумал: «Эти чертовы политики…»

Будучи убежденным противником Александра, Генчич, несомненно, должен был входить в число заговорщиков, но в то же время хотел оставить себе маленькую лазейку. Чем меньше людей знают о его участии, тем лучше для него в случае провала.

— Пойдемте, выпейте что-нибудь, видно, что Вам это необходимо. — Он обнял его за плечи и хотел провести в сад.

— Благодарю, в следующий раз. Я как раз собирался уйти.

— Куда? — резко спросил Машин.

— Я условился со своим братом Воиславом встретиться в «Сербской короне». — Ничего лучшего ему в голову не пришло, хотя, несомненно, Воислав был уже давно дома и спал.

— Вернитесь в сад к своим гостям, Георгий, я провожу Василовича, — сказал Машин так решительно, что было ясно: это говорит начальник со своим подчиненным. Интересно, какое министерство получит Генчич после переворота?

— Если Вы все равно идете в «Сербскую корону» попробуйте призвать там людей к порядку, — сказал Машин после того, как бывший министр послушно вернулся к своим гостям. — Скажите им, чтобы они ни в коем случае не распускались. Отправляйтесь затем к Димитриевичу в офицерский клуб. Порядок действий остается без изменения. Ровно в час встречаемся у южного входа в Конак. И вот что еще. Никому ни слова про письмо Александра, ни Апису, ни кому-то еще. Вы поняли?

— Я не глухой, господин полковник, — грубо ответил Михаил.

Дойдя до входной двери, он услышал крик полковника:

— Это военный приказ, капитан, помните об этом.

— Слушаюсь, господин полковник, — ответил, не оборачиваясь, Михаил.

Тяжелые капли дождя упали ему на фуражку, и, подняв голову, он увидел разорванные облака, гонимые порывистым ветром по небу, — провозвестники долгожданной грозы. В разрывах облаков виднелись звезды, они светили так ярко, и, казалось, до них можно дотянуться Михаил сам не понимал, почему мысль о том, что пройдут часы, прежде чем разразится гроза, угнетала его. Разве ливень сможет разогнать заговорщиков, прежде чем они нагрянут в Конак? Обычные демонстранты при непогоде спрятались бы где-нибудь в укрытии, но люди полковника Машина совсем не обычные демонстранты. Они охотники, которых в погоне за добычей не остановил бы и всемирный потоп. На бульваре Михайлова он вдруг почувствовал, что за ним следят. Несмотря на поздний час, улица была довольно оживленной: жители, которые после жары вышли подышать воздухом; возвращавшиеся домой после певческого праздника; крестьяне, опоздавшие на поезд или пароход или просто не желавшие так быстро уезжать из большого города. Из открытых дверей кафе доносился шум — это игроки в пылу азарта громко спорили и хлестко бросали свои карты на стол.

Со стороны «Сербской короны» доносился веселый ритм коло, прерываемый звонкими возгласами молодых мужских голосов. Едва Михаил собрался свернуть в боковую улочку, как мимо него промчалась коляска, запряженная усталой лошадью. На лошади, скорчившись, сидел глубоко несчастный по виду цыган, который пытался что-то пиликать на своей скрипке, аккомпанируя сидевшим в коляске пятерым лейтенантам, во все горло распевавшим популярную застольную песню. Михаилу показалось, что он узнал среди них рябого Богдановича. Он пропустил коляску и быстро свернул на усаженную каштанами боковую улицу. Даже здесь во многих домах горел свет, как будто в конце дня ожидалось какое-то событие. Скорее же всего, люди бодрствовали из-за жары.

Звуки шагов сопровождали его на некотором расстоянии. Он остановился под фонарем, делая вид, что ищет что-то в бумажнике. Его преследователь тоже остановился, скрывшись в тени подъезда. Когда Михаил пошел дальше, человек тоже последовал за ним. Михаил спрашивал себя, кто же его послал — Машин или Александр. И каков был приказ — следить за ним или ликвидировать?