Ильяс Есенберлин - Шестиглавый Айдахар Страница 7

Бату-хан закрыл глаза ладонью, словно воскрешая в памяти давно забытые времена и события. Улакши, с трудом сдерживая нетерпение, ждал, когда отец снова начнет говорить.

– Причина была в орусутских землях… Прежде чем двинуться на них, я поступил так, как это делал мой великий дед, – отправил туда купцов и лазутчиков. Скоро я знал все, что хотел знать: и какое у орусутов войско, и как правят их князья, и каким был этот народ раньше.

Орусуты жили отдельными княжествами, но были единым народом, и никогда и никто не покорял их. Порой в битвах с другими народами они терпели поражение, но ни разу не потеряли свободу.

Я знал, что покорить их будет нелегко. И не ошибся. Три с половиной года потребовалось для этого. И всего год, чтобы бросить под копыта монгольских коней другие земли.

– И все-таки вы покорили их! – горячо сказал Улакши.

– Да. Они не смогли устоять против моих бесстрашных туменов, потому что каждый князь считал себя сильнее и умнее другого. Я не стану говорить о мелких княжествах, но если бы Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское были дружны, кто знает, чем закончился бы наш поход… Но мы потомки великого Чингиз-хана, и с нами монгольский бог войны Сульдэ… Предав огню города Галицко-Волынского княжества, мы вошли в землю поляков, мадьяр и угров. Что было дальше, я говорил уже тебе. Конечно, мы могли бы еще долго продержаться в их владениях, но я всегда помнил об орусутах, оставшихся за спиной. Потерпевший поражение мечтает о мести, и я ждал ее, ждал удара в спину, потому что видел, как умеют сражаться орусуты. Легко было править в Дешт-и-Кипчак и в Хорезме, потому что местные жители, как и мы, были кочевниками. Здесь же, в землях мадьяр, поляков и болгар, все получалось по-иному. Увидев все это, я понял, что, если еще промедлю, народы покоренных стран объединяться и наши тумены не смогут одолеть их. За моею спиной была Золотая Орда, и силою, могуществом и славою ее нельзя было рисковать. Словно в подтверждение моих опасений началось восстание в Болгарии и Молдавии против Ногая. Когда умер Угедэй, я велел своему войску вернуться в Дешт-и-Кипчак.

– Получается, что монгольский меч, повергший в страх весь Востой, не испугал другие народы? – спросил Улакши.

Бату-хан с удивлением посмотрел на сына:

– Кто тебе сказал, что нас боялся весь Восток? Да, монгольский воин внушал ужас покоренным народам своей жестокостью, но проходило время – и появлялись те, кто предпочитал смерть рабству. Нам подчинились правители, князья, знать завоеванных государств. Они пытались заставить делать это же свой народ, но из рассказов старых воинов ты знаешь, как простые люди защищали свои города и селения. Так было повсюду: в Хорезме и на Руси, в Дешт-и-Кипчак и на Кавказе.-Бату посмотрел в глаза Улакши. – Наверное, ты слышал о кипчакском батыре Бошпане? Дерзость его не знала границ. Вместе со своими джигитами, ненавидящими нас, он нападал на монгольские отряды, угонял скот. Он поднял великую смуту в Орде. Тогда я приказал Менгу взять столько войска, сколько он сочтет нужным, и живым или мертвым доставить мне Бошпана. Двести парусников снарядил Менгу. Он прошел Итиль от устья до истоков, и наконец его воины захватили непокорного батыра. «Склони голову! Опустись на колени!» – приказал Менгу. «Я не верблюд, чтобы падать на колени, а голова моя не склоняется перед врагами», – ответил Бошпан. Один из нойонов, разъяренный такой дерзостью, надвое разрубил батыра. Всех его джигитов закололи как овец. Бошпан убит, но я знаю: по-прежнему в душах многих тлеет искра бунта. А теперь опять об орусутах. Если им удастся объединиться, если они встанут в один ряд, тогда увидишь, что они могут! Сейчас их сила разобщена, но страха уже нет. Я помню Евпатия Коловрата из сожженной нами Рязани. Я видел его мертвым… В свое время он собрал вокруг себя тысячу семьсот ратников. Они пришли из разных княжеств с неутоленной жаждой мести и были похожи на барсов – смелых и быстрых. Тысячи моих воинов остались в заснеженных лесах орусутов. Монголы сложили о Евпатии Коловрате и его людях легенду. В ней говорилось, что орусуты имеют крылья, а каждый ратник может биться против сотни воинов. Так это было… Не верь, что, завоевав страну, ты победишь ее народ. Будь зорким. Совсем недавно черниговский князь Андрей, не желая отдавать лошадей для нашего войска, перегнал их в другое место. Вину его доказать не удалось, но я, чтобы никто из князей не осмелился поступать так, велел забить его до смерти палками. А галицкий князь Даниил Романович… За то, что бояре вздумали помогать монголам, разграбил их вотчины, отнял земли, а самих привязал к хвостам необъезженных коней… Покоренные земли кипят, как вода в казане… Бунт в Твери, недовольство среди булгар, кочующих по берегам Итиля под водительством Бояна и Жеку… Десять тысяч монгольских воинов сложили свои головы, приводя в покорность восставшую Бухару. Ты не помнишь, тебя в то время еще не было на свете… Но случилось такое, что мои воины вынуждены были отступить, не сумев подчинить себе кавказских лезгин и черкесов… В трудное время остаетесь вы, мои дети, править Золотой Ордой. Сильна Орда, велика, но неспокойно в ее владениях. Нужен ум зоркий, рука железная… Теперь скажи: разве я мог поступить иначе, оказавшись в кольце врагов? Только я да самые преданные нойоны понимали, что нам не удержать завоеванные земли. Враг был повсюду. Даже женщины становились воинами и шли на смерть без страха. Казалось бы, мадьяры разгромлены, сожжены их города и растоптаны нивы, но те, кому удалось спастись от монгольского меча – воины, ремесленники, хлебопашцы, – словно потеряли разум и перестали дорожить жизнью. Они появлялись из лесных дебрей как призраки, вершили месть и исчезали, не оставив следа. Много бед принес нам отряд, которым руководила девушка по имени Ланка. Монголы называли ее красавицей Куралай. Это было под городом Чернхазе. Самому лучшему совему нойону Субедэй-бахадуру поручил я борьбу с этим отрядом. Ты знал Субедэя – хитрого и умного, как лиса, и отважного и кровожадного, как тигр. Его тумены окружили воинов Ланки, и она, чтобы не попасть в наши руки, бросилась на монгольские копья. Субедэй-бахадур привез мне ее голову. Ланка, даже мертвая, действительно была прекрасна. Тогда я подумал, что такая женщина могла бы родить богатыря, не знающего страха, но война есть война, а враг – это враг… Верные люди доносили мне, что, оценив по достоинству силу Золотой Орды, покоренные государства и те, которых еще не достиг монгольский меч, начали вести переговоры о союзе для борьбы с нами. Теперь тебе понятно, почему я, воспользовавшись смертью Угедэя, повернул тумены?

– Да, – сказал Улакши. – Но вы забыли сказать о втором своем наказе…

– Нет, – возразил Бату-хан. – Тот, кому принаждлежит трон Золотой Орды, до самого последнего своего часа должен помнить все.

Улакши заметил: отец неотрывно следит за парящим орлом и в его глазах, уже подернутых тусклым туманом смерти, вспыхивают порой искорки восхищения царственным полетом птицы.

– Сейчас, – сказал Бату, – сейчас я скажу тебе свой второй наказ. Помнишь, я уже говорил о кипчакской пословице: «Умен не тот, кто добыл скот, а тот, кто его вырастил». Так вот, умен не тот, кто напал на врага и победил его, умен тот, кто добился у него послушания и ловко накинул узду покорности. Мой второй наказ: «Побежденный враг должен стать твоим народом. Сумей до конца сделать его своим».

Дерзость проснулась вдруг в Улакши, и ему захотелось спросить у отца, почему же он не сделал то, о чем говорил сейчас, но он догадался, что хан сказал еще не все. Бату понял, о чем думает сын:

– Ты хочешь спросить, почему я сам не поступил так? Я должен был сделать это и делал насколько умел. Завоевано столько народов и земель. Разве мог бы это совершить мой отец Джучи с теми четырьмя тысячами монгольских воинов, которые дал ему Чингиз-хан? В моих походах принимали участие воины из Каракорума, но только с ними я никогда бы не создал Золотую Орду. Всю жизнь я стремился силу захваченных народов превратить в свою силу. Это удалось мне в Мавераннахре[11] и Хорасане, в Хорезме и Дешт-и-Кипчак. Мужчины многих других, менее многочисленных народов тоже стали моими воинами. Сегодня вся Золотая Орда держится на них. Я дал им своих нойонов, и они стали похожи на монголов.

– А может быть, это мы становимся похожи на них? Ведь мы так далеко ушли от земли предков…

– Может быть… – задумчиво согласился Бату-хан. – Глубина затягивает… Их много… Но хозяевами Золотой Орды остаемся мы, монголы, и рука наша еще крепко держит повод. Пока так будет, добрыми поступками или страхом мы заставим следовать их туда, куда захотим. Для победы нужны сила и оружие, для управления – хитрость и умение. Ведь неспроста утверждают кипчаки: «Мягко будешь говорить – выманишь даже змею из норы. Станешь говорить грубо – даже мусульманин отречется от своей веры». Умей принуждение сгладить мягкостью, тогда завоеванная страна станет покорною, как становится взятая силою женщина твоею женою. Третий мой наказ вытекает из второго.