Эустахий Чекальский - ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА .ПОВЕСТЬ О ГЕНРИКЕ ВЕНЯВСКОМ Страница 7

Мосье Вуаслен был человеком по-видимому сильным. Руки у него словно клещи. Если, случалось, он сжимал худые ручки своей супруги выше локтя, та долго носила следы его лап. Мадам была весьма экономна. Она скопидомничала, копила франки, а экс-сержант не мог к этому привыкнуть. Встретив дружка-однополчанина, он удалялся с ним в бистро, чтобы успокоить сердце. Он не любил сидеть дома. Супруга же не очень жаловала приятелей и коллег своего муженька.

Генек после обеда обыкновенно упражнялся в игре на скрипке. На Пастушью улицу приходил и репетитор-эмигрант, который готовил его к по-

_________________

* vache… (франц.) Корова, жирафа, сумасшедшая, зараза!

ступлению в гимназию. У мальчика было много работы. Скрипка постоянно была у него в руках! Мальчика сжигало честолюбие. Он всегда хотел сыграть лучше, чем мог ожидать профессор Клавель.

В зале мадам Эрар, 27 апреля 1844 года в два часа пополудни состоялся концерт в пользу десятилетнего скрипача Лоренца. Эрар — владелец фабрики роялей — устроил в своем доме небольшой концертный зал для рекламы своих инструментов. Именно в этом зале Генек впервые дал свой публичный концерт. Он выступил со своим старшим коллегой Леоном Рейне в Symphonie concertante Рудольфа Крейцера. На концерте присутствовали Клавель и сам Массар.

На свой первый публичный концерт Генек пригласил Жермену Вуаслен. По программе должен был выступить со своим номером Лоренц и своей скрипкой привлечь внимание всей собравшейся публики. Генек и Леон Рейне должны были выступить к концу концерта. После увертюры на эстраде исполнялись номера в порядке, указанном на афише. Гремели аплодисменты, кричали бис. Оркестр ушел с эстрады, затем вернулся. Оркестр будет аккомпанировать Жану Лоренцу. Солнечный, весенний, погожий день был насыщен запахом сирени. Яркие дамские туалеты, новые шляпы, украшенные цветами и лентами, привлекали взоры мужчин. Среди завсегдатаев аристократических салонов Сен-Жермена было много любительниц, меломанок, постоянных посетительниц концертов.

Жан Лоренц, красивый мальчик и многообещающий скрипач, пользовался уже некоторой известностью. На его концерт собралась, как говорится, societé. Концерты учеников консерватории пользовались успехом. Слава Паганини, Липиньского, Феррари-Ковальчика ранила тщеславие французов. Меломанки и меломаны давно уже ждали появления своего, французского виртуоза. Маленький Лоренц изящно играл концерт Моцарта, никогда не расходился с оркестром; им были довольны, ему аплодировали. Его приглашали в аристократические дома на концерты и таким образом давали средства на его обучение. Лоренцу на этих приемах приходилось целовать не мало ручек и сморщенных лап. Целовали и его; ведь такой десятилетний мальчик являлся для аристократических салонов забавной игрушкой.

Сегодня дядя Вольф сидел в третьем ряду кресел и о чем-то беседовал с Россини. Вольфу не удалось перекинуться словцом с Берлиозом и Листом. Эти последние избегали его соседа Россини — остроумного обжоры. У Россини всегда наготове была шутка, вызывающая смех, притом нередко — злая шутка. Это ведь Россини, любезно улыбаясь, как-то обидел Листа, игравшего ему свое длинное и шумное произведение.

— Дорогой маэстро, ты создал величайшее произведение. Ты дополнил «Сотворение мира» Гайдна.

— Почему? Не понимаю, — спросил горячий венгр.

— Ты написал что-то, что было перед сотворением мира, то есть совершенный хаос.

Россини не был похож на музыканта. Толстяк с крупной головой, многоэтажным подбородком, в пышном парике (Россини был совершенно лыс), он неизменно привлекал к себе внимание, где бы ни появился. Публика любила и повторяла его остроты.

— Жду появления твоего племянника, как собственяого спасения, — добродушно болтал Россини с Эдуардом Вольфом.

— Очень приятно. Я думаю, что разочарования не будет.

— И я так думаю. В атаке — поляки непобедимы.

— Этому поляку всего лишь 9 лет… — ответил дядя.

— Тем более надеюсь на него, — засмеялся Россини.

Наконец на эстраде появились два стройных черноволосых мальчугана. Прическа у Леона Рейне была сделана искусным парикмахером. Вокруг тонкой, как у индюка, шейки белело гофрированное жабо… Генек выглядел еще более слабеньким, тоненьким и бледным мальчиком, нежели Рейне. И у него на шее белело кружевное жабо. Однако глаза у Генека были иные, они метали пронизывающие взгляды. На встречу мальчикам из зала раздались отдельные хлопки, как бы для поощрения. Рейне стал поближе к пюпитру, начал поправлять лежащие на нем ноты. Генек на ноты не обращал внимания. Свою партию он выучил наизусть. Стук дирижерской палочки. Оркестр замер в ожидании.

И вдруг зал заполнился мощными аккордами. Скрипки у Леона и Генека настроены идеально. Они держат их наготове, под левой щекой. Леон впился глазами в дирижера. Генек — слушает оркестр. Он сам подхватывает момент вступления скрипки. Уже звучит его люблинская, сделанная руками Гроблича скрипка. Смычок мягко и широко ведет медленную мелодию. Теперь вступает скрипка Леона. Генек, как молния проносится пальцами по всем струнам, украшает мелодию необыкновенно красочным орнаментом. Дирижер взглядом подзывает Генека поближе к пюпитру. Сейчас он будет играть несколько тактов в унисон с Леоном. Генек придерживается мелодии, которую играет оркестр и коллега, но его ухо знает лучше, как должна играть его скрипка. Кончилась игра в унисон, теперь каждая скрипка ведет свою партию. Генек рассыпается лавиной вариаций; они у него всегда поразительны. Критики и профессора, сидящие в первых рядах кресел, зашевелились. Что происходит? Что выделывает этот мальчик? Ведь у Крейцера этого нет. Правда, мальчик придерживается партитуры, но играет по своему. Дядя опечалился. Он не знает, что сказать об этой беспримерной шалости.

Но вот Генек опять точно следует за крейцеровской партитурой. Лица слушателей проясняются, хотя на них написано бдительное внимание. Дирижер явно недоволен. На репетициях этот gavroche во всем следовал партитуре. Symphonie concertante Крейцера закончена. Однако, концерт был исполнен необыкновенно, нешаблонно, хоть и неакадемично, — и в этом заслуга девятилетнего мальца. Поднялась буря аплодисментов, аплодируют в основном коллеги из консерватории, аплодирует и оркестр. Кричат:

— Венявский!

— Что за дьявол сидит внутри этого мальчика?

— Qui lui écrit ces variations? Кто ему написал эти вариации?

— До сих пор еще не проходил композиции…

— Удивительный мальчик, — слышатся замечания.

Россини встал во весь рост и подчеркнуто аплодирует.

— Voilà un violoniste, voilà un virtuose! *— вызывающе громко повторяет Россини.

______________________

* Voilà… (франц.) Вот скрипач! Вот виртуоз!

Дирижер раскланивается, благодарит за аплодисменты оркестру и солистам. Отдает распоряжения. Солисты — марш в канцелярию. Оказано это сурово. Россини, веселый, улыбающийся, обращается к своему другу Эдуарду Вольфу.

— Хочешь, чтобы он стал королем скрипачей? Веснущатый, рыжеволосый дядюшка боится шутки и молчит.

— Зайди с ним ко мне позавтракать. Пусть съест со мной порцию ризотто с цыпленком, и из него получится музыкальный гений. Такой ребенок и такой феномен! А какая у него левая рука! Нет, это прямо-таки восьмое чудо света! — Россини нарочно говорит громко, чтобы рецензенты и меломаны слышали его мнение.

А в это время в канцелярии дирижер отчитывает Генека.

— Ты почему не смотришь в ноты, а играешь черт знает что?

— Известно что. Я играл своего Крейцера! — объяснил черноволосый мальчик.

— Ученику на эстраде нельзя играть отсебятину!

— Извините, пожалуйста, но я хотел сыграть этот концерт по своему.

— Леон тоже играл, но точно по нотам.

— А я сам композитор и хочу играть только свои произведения, — с пафосом защищался Генек, чуть не плача.

— Еще ничего не умеешь, а уже занимаешься сногсшибательными несерьезными выдумками. Ты должен понять: настоящий музыкант точно придерживается текста произведения.

— Извините меня, пожалуйста, я больше не буду! — согласился Генек.

— Знай, что, если еще когда-нибудь опять начнешь при мне свои фокусы, я прерву концерт. Тебя освищут и высмеют.

Дядя Эдуард не был столь суровым, но и он спрашивал:

— Что тебе пришло в голову?

— Но ведь по тексту Крейцера моя партия лишена всякого эффекта, она прямо скучна. А я люблю играть то, что мне нравится, что меня вдохновляет, — горячо объясняет мальчик.

— Вот я напишу о сегодняшнем концерте и твоем поведении маме!

— Ну, что-ж, пожалуй все заметили, что я играю иначе, чем Лоренц и Рейне, а я этого и хотел, — оправдывался будущий виртуоз.

— Ты меня огорчил, еще больше будет огорчена мама.

— Милый дяденька, а вы ей об этом не пишите, — просил Генек.