Алла Панова - Миг власти московского князя Страница 7

Воевода догадывался о причине, по которой в по­следние месяцы князь порой бывал замкнут и раздра­жен, но с расспросами не лез, дожидаясь, когда он сам захочет открыть ему душу. Так было всегда, и воевода не сомневался, что так будет и на этот раз. А пока Егор Тимофеевич шагнул навстречу князю, загородив его от проницательного взгляда посадника, поздоровался, отвесив поклон.

Князь жестом пригласил воеводу и посадника за­нять места у стола и сел на кресло с высокой спинкой, обитое малиновым бархатом. Он окинул мельком яст­ва, которые были поданы на утреннюю трапезу, и, словно отрок, обрадовался, увидев перед собой люби­мую чашу, с теплотой глянул на своего слугу. Макар в последнее время что было сил старался угодить хозя­ину. Накануне, обустраивая новое княжеское жилье в соответствии с привычками Михаила Ярославича, он, разбирая скарб, привезенный из Владимира, пер­вым делом отыскал эту серебряную с позолотой ча­шу — подарок матери князя.

За трапезой, едва пригубив сыты[19], Михаил Яросла­вич начал разговор, ради которого пригласил посадника.

— Позвал я тебя, Василий Алексич, для большого разговора. За встречу премного благодарен. Не скрою — порадовал.. А теперь без суеты хочу с тобой говорить, — глядя на посадника, сказал он доброжела­тельно. — Знаю, что отец мой, великий князь Ярослав Всеволодович, тебя сюда поставил и службой твоей, как сказывали, был доволен. По воле отца, в Орде по­губленного, братом его Святославом дана мне в удел Москва. Намерен я здесь продолжать дело, начатое от­цом во благо всей Руси. Правда, не Русь и не Великое княжество Владимирское мне подвластны, а удел не­большой, но грядущее лишь Богу известно… — Замол­чал князь на мгновение и затем уверенно продол­жил: — Может, достигнет сей город силы и славы. Не­мало есть тому примеров, как малые города возвышались, а старые да богатые власть свою теряли.

Воевода и посадник согласно кивнули, услышав эти слова, оба они могли назвать имена таких городов.

Первому вспомнился Киев: «Раньше над всей Ру­сью стоял, всеми повелевал, а теперь хоть из праха и восстал, но, по всему видать, — силы прежней ему уж никогда не достичь».

«Далеко ходить не надо — Владимир, давно ли стольным градом называется, — подумал посадник, который внимал каждому слову князя и, конечно, за­метил, что он не назвал Святослава Всеволодовича ве­ликим князем. — Если б не Андрей Боголюбский, быть бы нынешнему стольному граду и по сю пору окраин­ной крепостью, что по замыслу Владимира Мономаха должна была щитом заградить Суздаль и Ростов. Как ни пытались потом суздальцы да ростовцы вернуть главенство, а не вышло у них ничего». Далее углубить­ся в свои мысли Егор Тимофеевич не успел, почувство­вав, что князь остановил на нем свой взгляд.

— Ответь, Василий Алексич, будешь ли ты мне под­могой, как был подмогой отцу? — спросил он серьез­но. — Если на покой уйти захочешь, осуждать не буду: потрудился ты много. Коли готов далее городу и мне служить, хочу, чтоб, прежде чем отправимся удел смо­треть, рассказал бы ты о себе. Мне слова отцовы о тебе памятны, да другие кое‑что поведали, но мне того ма­ло. Решай и ответ дай немедля. Нет у меня сомнения, что ответ давно готов у тебя, — уверенно добавил князь и переглянулся с воеводой, который вертел в руках пу­стой ковшик, украшенный затейливой чешуйчатой че­канкой.

— Ты, князь, прав. Думал я о своей судьбе нема­ло, — спокойно начал посадник, — не ведал я, Михаил Ярославич, придусь ли ко двору тебе. Готов был при­нять любое твое решение, а раз ты милостиво позволил мне самому сделать выбор, то скажу, как на духу, жаль было бы на покой уйти. Хоть и не молод я, как ты давеча заметил, но и не древний старец. Силы еще есть, да и не умею я сидеть сложа руки. И ответ на твой вопрос могу сразу дать: буду служить тебе, как служил Ярославу Всеволодовичу, светлая память ему. А вот с чего начать рассказ о себе, не знаю, не больно‑то я ре­чист. Только не подумай, секретов у меня от тебя нет, спрашивай, о чем хочешь.

— Рад твоему решению, — глядя в глаза собесед­нику, сказал князь и, снова посмотрев в сторону воево­ды, продолжил: — Ты много повидал на своем веку, но я не долгую былину собрался слушать. А потому, не сочти за труд, поведай, на какой дороге судьба с от­цом моим свела, как в милость к нему попал.

— Видно, так было Богу угодно, что я, как дед мой и отец, воином стал. Ратный путь и свел нас с Яросла­вом Всеволодовичем. В его младшей дружине отроком в первые походы ходил, а потом довелось с ним и про­тив булгар, и против литвы повоевать и на емь[20] схо­дить. Правда, в тот поход, когда и добра немало взято было, и полон великий, я уж в старшей дружине служ­бу служил и первенцу моему, Даниле, пятый годок шел, — вздохнул тяжело посадник и на мгновение за­молчал. — Трудно мне ответить, как в милость к кня­зю попал. Вроде был, как все,.рубился с противниками не хуже других, да и на глаза Ярославу Всеволодовичу не лез.

Он снова замолчал, отпил из стоявшей перед ним резной чаши сливовый рассол и под внимательным взглядом князя и воеводы медленно заговорил:

— Спросил ты меня, я и призадумался, и вот что вдруг на память пришло… Думается теперь, что имен­но после этого и приметил меня Ярослав Всеволодович. Ты ведь, Михаил Ярославич, знаешь о том, что мало­летним братьям твоим Александру и Федору, которых князь Ярослав оставил княжить в Великом Новгороде, пришлось тайно покинуть сей неблагодарный город из-за смуты, начавшейся по наущению бояр.

Князь согласно кивнул.

— Утром, как нам сказывали, те бояре на вече кричали, что они‑де князей не выгоняли, а сбежали, мол, замыслившие зло. Вот как назвали тех, кто спас княжичей от расправы толпы. Тиун Яким да боярин Федор Данилович, на которых твой отец своих сынов оставил, в тяжелую минуту его не подвели, а среди малой охраны верной, что они вязли с собой, и я был. Спустя год, во Пскове бояре оковали княжеского на­местника, и Ярослав Всеволодович уж сам указал на меня, когда отбирали дружинников, что должны бы­ли сопровождать его гонца в сей мятежный город. Требование, переданное с гонцом, смутьянов не обра­зумило, но батюшка твой, пусть земля ему пухом бу­дет, подмял‑таки Псков под себя. А потом много еще чего было, — задумчиво произнес посадник и продол­жил: — Когда сел он на великокняжеский престол, не забыл меня, не только землицей за службу безу­пречную пожаловал, но и посадником сюда послал. Сказал мне тогда, служил, мол, ты усердно верой и правдой, а нынче дело доверяю хоть и не ратное, но оно потрудней иного сражения. Так, как говорил великий князь, оно и вышло, — со вздохом закончил он свое повествование.

Михаил Ярославич хорошо понимал, чем был вызван этот тяжелый вздох. «Не богатую подать с людишек, великому князю подвластных, пришлось собирать, а по полям и весям — кости христианские, не гривны в сундуки складывать, а золу от сгоревших изб и палат разгребать, — подумал он. — Да и людишек тех разме­тало: кто в землю лег, кто в полоне горе мыкает, а кто, родных и нажитое потеряв, в бродни подался. Да, не на хлебное место князь милостника отправил».

Словно пытаясь освободиться от нахлынувших не­веселых мыслей, князь тряхнул головой и перевел взгляд с окна, за которым все сыпал и сыпал снег.

— А где же твой Федор? Что‑то я вчера его не видел среди тех, кто меня у ворот города встречал, — внезап­но спросил он.

Этот неожиданный вопрос застал врасплох посад­ника, который все еще находился под властью воспо­минаний. Он ошарашенно взглянул на князя и только тут понял, о чем его спрашивают.

— Был, — спешно ответил Василий Алексич, — был Федор у ворот, за спинами вятших прятался. Сам мне об этом сказал сегодня поутру. Вчера‑то не до него было…

— Хотел бы я на него посмотреть, все ж таки пер­вый княжескую дружину заметил и о нашем подходе предупредил. Ты сыну своему должен быть благода­рен: кабы не он, упали бы мы тебе как снег на голо­ву, — усмехнувшись, сказал князь и, хитро прищурив­шись, добавил: — Не успел бы ты тогда и каравай ис­печь, и стол накрыть!

— Что правда, то правда. После того, как был у нас твой гонец, ждали мы тебя, к встрече готовились, но точный срок‑то не узнать. Летом, если поспешать, дня за четыре или того менее добраться от Владимира можно, а осенью да зимой путь порой вдвойне длиннее становится, — согласился посадник.

— А хоромы‑то княжеские когда успели поста­вить? — вступил в разговор молчавший до той поры во­евода, — на это надобно времени поболе, чем на то, что­бы зайцев запечь.

— Да и к тому же и службы построили, — добавил князь.

— Доделывали да украшали этим летом, а с того времени, как строить начали, почитай года три прошло. Рук не хватает, — посетовал Василий Алек­сич, — здесь ведь не простые работники нужны — умельцы. А после того, как Батыга по землям нашим огнем прошелся, они наперечет. Вот и не спорилось де­ло. Да и не спешили особо. Когда я во Владимир к Яро­славу Всеволодовичу с поклоном приезжал, отчет да­вал, как дела идут, он и повел разговор о том, что на­добно, мол, будет возводить хоромы взамен сгоревших.