Искушение свободой - Рудольф Константинович Баландин Страница 7

Во Франции можно слышать горькие для русского слуха слова: мы – миролюбивая нация и не хотели войны. Она нам была навязана Россией. Нам пришлось вступить в войну с Германией из верности нашим обязательствам к союзной России. Ради них мы пожертвовали жизнью многих молодых граждан, значительной долей национальных богатств. А теперь русские бросают нас на произвол судьбы, начинают брататься с нашим общим врагом. Предательство!

Я постарался переадресовать эти вопросы отдельным солдатам, офицерам, штатским лицам, встреченным на улицах Петрограда. Спрашивал граждан, причастных к политике. Не претендуя на какие-либо научно обоснованные выводы, поделюсь с читателями первыми впечатлениями от услышанного.

Вопрос о союзнических обязательствах России воспринимается здесь болезненно фактически всеми. Даже у так называемых оборонцев, готовых продолжать войну, можно заметить какую-то стыдливость или неуверенность. Люди сознают, что происходит нечто нехорошее или даже постыдное, но не знают, как с этим бороться, что предпринять.

Я им говорю: во Франции удивлены безволием Временного правительства. Оно идёт на поводу у социалистов. Но они составляют, так же как во Франции, ничтожную часть нации. Как можно доверять стране, в которой нет сильной и ответственной власти? Вот в чём вопрос.

Никакого вразумительного ответа я не получил.

Нет никаких сомнений, что Временное правительство стремится придерживаться курса, заявленного ещё в марте: «свято хранить связывающие нас с другими державами союзы». Слова, слова…

Петроградский Совет в манифесте «К народам всего мира» тоже высказался вполне определённо: «Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой».

Один осведомлённый господин, имя которого ничего не скажет нашему читателю, сообщил мне следующее. Все партии были согласны с позицией Временного правительства и Петроградского Совета. Ситуация резко изменилась после приезда в апреле в Петербург из эмиграции лидера большевиков Ульянова-Ленина. Он провозгласил: «Никакой уступки революционному оборончеству!»

Его партия поставила узкие классовые интересы пролетариата и беднейшего крестьянства выше общенациональных интересов русского народа. И не только классовые интересы защищаются таким образом. Для Германии позиция Ленина тоже весьма полезна.

У меня возникло недоумение. Неужели лидер одной из фракций социал-демократической партии более авторитетен, чем Правительство, Совет и все другие партии?!

Собеседник ответил: «Авторитет Ленина не распространяется дальше его сообщников. Однако у них имеется немало денег, полученных, как говорят, от немецкого Генштаба. На них они ведут активную пропаганду среди солдат и печатают разные прокламации».

Я возразил: агитацию ведут и их многочисленные противники. Мне довелось видеть демонстрацию с лозунгами доверия Временному правительству и призывами «Долой Ленина!» Об этом же пишут газеты, призывающие к решительным действиям против этого, как они называют, германского агента, вернувшегося в Россию со своими сообщниками в пломбированном вагоне.

«Парадоксальным образом, – ответил мой собеседник, – чем чаще и громче кричат “Долой Ленина!”, тем быстрее растёт его популярность. Это подобно славе Герострата, о котором помнили только потому, что его постоянно проклинали».

Поначалу я был удовлетворён его объяснением. Но уже ночью, мучимый бессонницей, испытал сомнения. Разве солдаты бегут с фронта по наущению большевистских агитаторов? Ведь сам же мой собеседник сказал, что до апрельского явления Ульянова-Ленина в Петрограде большевики были оборонцами. А фронт уже тогда лопался по всем швам.

А что если вождь большевиков как умелый демагог провозглашает то, что желают слышать массы матросов, солдат и так называемых пролетариев? Это возносит его на гребень революционной волны. Тем более что ныне в стране преобладает анархия.

Как поведёт себя в этой ситуации лидер анархистов Кропоткин? В свои преклонные годы он, как утверждают очевидцы, энергичен и полон сил – физических и духовных.

Если он настроен патриотически, то должен поддержать позицию нынешней власти, политику государства. Его сторонники сочтут это изменой принципам анархии. Если он желает приобрести популярность в революционных массах, то должен выступить примерно с теми же лозунгами, что и Ленин, имея больше него шансов на успех.

Впрочем, последнее слово будет конечно же за так называемым народом.

Почему «так называемым»? Потому что реальную политическую силу представляют не крестьянство, составляющее 80 % населения страны, не активисты политических партий. Реальная власть в руках 10 миллионов солдат и матросов и примерно такого же количества малоквалифицированных рабочих, безработных и т. п.

То, что увидел я в Петербурге и успел узнать из газет и отдельных разговоров, убеждает: в стране нарастает безвластие. Приведёт ли это к триумфу анархиста князя Кропоткина? Или на авансцену выйдет проклинаемый одними и восхваляемый другими Ульянов-Ленин со своими воинственными большевиками, выступающими против войны с Германией? Или возможен иной вариант?

Поживём – увидим.

Глава II. Смутное время

1

По Невскому проспекту, дребезжа и оставляя дымный след, проехал грузовик с матросами. Два красных флага. На одном: «Вся власть Советам!», на другом – в центре узорно перекрещивались два якоря, а по краям загадочные буквы: «Ц. К.Б.Ф.»

Сергей научился разгадывать аббревиатуры: «Центральный комитет Балтийского флота». Горожане вроде бы уже привыкли к подобным ребусам. «Рос. С.Д.Р.П.», «КД», «С.Р.», «С.Р.С.Д.» (оказывается – Совет рабочих и солдатских депутатов). Новый русский язык.

Ещё один грузовик весело крякнул клаксоном. Через весь кузов на парусе красным: «Социалистический блок». В кузове смеются барышни в окружении офицеров, солдат, матросов.

Прогрохотал большой серый грузовик, увенчанный флагом: золотом по кумачу – «Р.С.Д.Р.П.». В кузове торжественно стоят солдаты, матросы, молодые люди в кепках.

Странная картина. Город не на осадном положении, нет вооружённых столкновений, но много вооружённых людей. Словно на улицах и площадях разворачивается театральное представление.

Вдоль тротуаров проходили группы солдат и матросов. Мелькали фуражки гимназистов и офицеров. Женщины в платках, барышни в шляпках. А это что, зрители или участники всестоличного действа?

Для Сергея были не в диковинку рекламные уличные акции разных партий. Но то был Париж, и людей в машинах было мало, и люди были другие. А здесь – почти сплошь солдаты, матросы, рабочие. Словно готовятся не к выборам, а к схватке за власть.

Прошла организованная толпа; впереди солдат в гимнастёрке, с пышными усами и небольшой бородой, чем-то напоминающий молодого Николая II. Рядом с ним штатский в тёмной косоворотке, серой куртке и в такой же шляпе, возможно, мастер. Над головами – транспарант: «Да здравствует Интернационал». Внизу крупно: «Петроградский орудийный завод».

Рисунок безыскусный: на земном шаре с двух сторон движутся навстречу друг другу толпы под знамёнами. Как столкновение «стенка на стенку». В центре, как водится, на фоне огромное солнце и его лучи.

Сергея уже стали раздражать