Олег Фурсин - Калигула Страница 71

А вот нет, не все это! Было нечто лучшее в запасе у Калигулы-строителя и творца. Не сам он возводил и строил, конечно, но хозяином был требовательным, с запросами. И под эти запросы работала мысль работников, ему подчиненных.

На озере Неми[287], где многие римляне любили отдыхать в жару, соорудили по приказу Калигулы два плавучих дворца. Первый из них — для самого императора. Фактически, это был огромный плот, размером 49х16 пассов[288]. Залы и кубикулумы на нем орнаментированы были мраморной плиткой и золотом, полы покрыты мраморной мозаикой. Корпус судна снабдили золотыми масками богов. Палубу дворца оттеняли ветвистые пальмы, мраморные статуи и колоннады. Было несколько бассейнов для омовения…

Но это все атрибуты роскоши, что для императорского Рима не новость. Август был скромен, Тиберий бережлив, но и они не скупились при необходимости на излишества. В плавучем дворце Калигулы был применен ряд технических новшеств, как сказали бы современники. Пол судна подогревался благодаря системе глиняных трубок, заложенных под ним. Омывались водою горячей, как хозяин, так и гости.

На барке был установлен механизм для подъема якорей, ранее считалось, римлянам неведомый: кривошипно-шатунный. А якоря имели современную форму, ее европейцы стали применять лишь в веке восемнадцатом. Гвозди, которыми пользовались при сборке, были покрыты специальным составом против ржавчины.

Второе судно на озере Неми было ничем иным, как храмом Дианы. Немногим меньше по размерам, всего-то 40,5х13,5 пассов[289], но с мраморной вращающейся площадкой для жертвоприношений…

Итак, было у Калигулы иное лицо, кроме привычного нам. В преподносимой нам и привычной истории.

Поскольку Калигула все-таки был убит сенаторами, несмотря на все вышеперечисленное, следует предположить, что сенату император досадил чем-то всерьез и необратимо.

Можно предположить: отказал во власти. Властвовал единолично, решения принимал сам. Не всегда устраивающие сенат решения.

Ну вот, например. Светоний Транквилл пишет о факте отстранения от должности сразу двух консулов, указывая, что Калигула отстранил их в связи с тем, что они «забыли издать эдикт о дне его рождения». Вследствие этого «в течение трех дней государство оставалось без высшей власти». Отстранять консулов единолично — не только непривычно для Рима, но и просто неприлично. Сенат ведь все же имеется, и это его прерогатива. Действительно, Калигула проявил нетерпимость, четко обозначив границы власти своей. Кто из историков додумал: консулов-де высекли фасциями, после чего один из них ушел из жизни добровольно, не выдержав позора. Это уж прямой наговор на императора, никто другой не упоминает ничего подобного, история имени дорожившего честью консула не сохранила. Это странно, учитывая скандальный характер произошедшего в целом. Это не первая и не последняя легенда о Калигуле, что не находит себе подтверждения.

Нехорошо, в самом деле, показывать, кто в Риме, в общем доме, хозяин. Однако задумаемся: ведь и консулы повели себя как-то… скажем, не слишком прилично. Не лояльно по отношению к Калигуле. Кто знает, не был ли ими забыт день рождения императора нарочно?

С учетом того, что сенат и патриции без конца вставляли палки в колеса любым начинаниям Калигулы, что их противостояние существовало всегда. С самых первых дней. Молодой император, например, пытался вернуть народу выборы должностных лиц, восстановив народные собрания. Кто воспрепятствовал этому? Сенат. Выборы, явление, конечно, неоднозначное. Кого-то выберут, а кого-то и нет. Стоит ли рисковать сенаторам?

Император раздавал деньги римлянам. Сенат возражал, если не вслух, на трибунах, это было бы неразумно! Но сенаторы сплетничали, шептались…

Да, есть в этом что-то неправильное, раздаривать направо и налево государственные деньги. Но щедрые подарки народу, и тоже не из личных средств, делал в Риме каждый политик. Кто-то наживался на сборах налогов, кто-то на строительстве, кто-то увеличивал свое состояние на снабжении легионов во время войны. Все эти игры, раздачи, подачки для покупки голосов: разве Калигула их придумал? Император, по крайней мере, был честен. Он сказал Ромулу: возвращаю вам ваше, будьте счастливы рядом со мною. И любите меня: за щедрость, за желание быть вам полезным! Сенаторы не возражали, когда деньги попадали к ним, ни один не отказался, такое тоже стало бы известно…

Калигула, входя во вкус власти, развращался. Вне всякого сомнения. Если во времена Августа уже молились по всей стране за его гений и строили храмы, то Калигула строил их сам. Во славу свою. Печально, конечно. Хотя можно понять человека, загнанного в угол смертями близких, собственной болезнью. Он боялся. Он хотел, чтоб его любили и за него молились. Это не оправдание, а лишь объяснение. Одно из многих.

Патриции, сенат — они возражали против прижизненного обожествления Калигулы. Только как-то странно возражали. Заключалось это возражение в том, что они наперегонки бежали за жреческими привилегиями в храмах. Зубами вырывали друг у друга привилегии. А вот это осталось в истории.

«Он начал притязать уже на божеское величие», — пишет Светоний. «Мало того, он посвятил своему божеству особый храм, назначил жрецов, установил изысканнейшие жертвы. В храме он поставил изваяние в полный рост и облачил его в собственные одежды. Должность главного жреца отправляли поочередно самые богатые граждане, соперничая из-за нее и торгуясь».

Светоний не уточняет, почему патриции «соперничали и торговались» из-за чести отправлять должность главного жреца, если подобные действия Гая были столь неприемлемы для них.

А он вот проявлял в таких случаях известную скромность и терпимость. Например, в Беотии была обнаружена копия письма императора на послание стратега Ашенской лиги, где он пишет следующее: «Познакомился с письмом, которое доставили мне ваши послы, и отмечаю, что вы дали мне доказательство большой преданности и большого уважения ко мне. Вы совершили жертвоприношения и провели церемонию в мою честь, удостоив тем самым меня самыми большими почестями… Что же касается статуй в мою честь, которые вы предлагаете установить, то я освобождаю вас от большинства из них».

Калигула сражался со своей болезнью. С головными болями, со слабостью, с мышечной дрожью; особенно в правой ноге. Асклепий благословил, судорожных припадков не было больше. Хотя бы это! Пусть болит голова; главное — не упасть бы где-нибудь перед раболепствующими явно, но ненавидящими тайно патрициями, не забиться в судорогах, пуская пену с губ. Куда как хорошо: обмочиться, биться головой об пол, с выражением лица бессмысленным. Куда как лучше: не помнить об этом, и лишь по выражениям лиц, сожалеющим, с оттенком брезгливости, догадываться о произошедшем…

Асклепий благословил, не случалось больше! И, однако, он знал, что судачили о болезни его бесконечно. Высказывали лицемерные сожаления, и тут же лгали, лгали о том, что он безумец.

— Подумайте только, он собрался ввести своего Быстроногого в сенат! Грозится дать коню гражданство, найти ему среди нас место. Ну, не безумец ли, и под кем мы ходим!

— Да, я слышал. Говорит, с мечом пойду на вас, отцы сенаторы! Говорит, оттачиваю свой клинок, и приду, рано ли, поздно ли… Может, с конем и придет, болен он, болен, говорю истину…

Вот приблизительно так судачили. Но сам-то император прекрасно знал, что не безумие лежало в основе кривотолков. Он-то помнил, о чем говорил, зачем, с кем, почему!

Об Инцитате действительно говорил. О том, что конь его — благороден. И родословная чище иной патрицианской, и благородства в нем больше, чем у казнокрада-сенатора. Будь его, Калигулы, воля, он предпочел бы встречаться в сенате с Инцитатом, нежели с ослами, что порочат, его, Калигулы, имя…

И о мече говорил. Когда готовился к речи в сенате, не спал ночь. Вот и сказал, что обнажает клинок, отточенный ночным бдением. А что такого: разве отменили в Риме риторику? Высокое искусство речи, поставленной, логически выверенной, украшенной цветистым оборотом иной раз, иной раз упрощенной до простонародной, если необходимо? Из благородных искусств более всех привлекало Калигулу красноречие. Вдохновленный примером дяди своего, Клавдия, молодой император засел было даже писать книгу, учебник по риторике…

Калигула хотел дать своим чиновникам право отправлять правосудие единолично. Марий и Сулла воевали между собой главным образом для того, чтобы решить, кому будет принадлежать это право — сенаторам или всадникам! Прихоть глупца могла лишить этого права как одних, так и других: странное окончание спора, который зажег пожар во вселенной! Безумец, совершенный безумец…

Император стремился восстановить комиции[290], отмененные Тиберием. Чем занимались комиции ранее? Да всем понемногу, например куриатные: утверждали кандидатуры высших магистратов, — консулов, преторов, ряда других, — вручали им верховную власть. Утверждали завещания, приговоры по уголовным делам, усыновления, вступления в род или смену рода, ежемесячное объявление календаря, а также решали ряд второстепенных, но сакральных вопросов. Все это перешло по наследству сенату, а теперь могло быть отнято…