Роже дю Гар - Семья Тибо (Том 1) Страница 71

- Мамаша у меня превосходная женщина, - продолжал г-н Шаль, отводя от него глаза. - Не думайте, господин Антуан, что у нас в роду одна мелкота. Я-то пожалуй, и такой. Зато мамаша у меня совсем другая. Она была создана для блестящей жизни, а не той серенькой, какую мы ведем. Да, недаром так часто повторяют эти господа из церкви святого Роха, - а ведь они истинные наши друзья и даже сам господин кюре, который хорошо знает господина Тибо по имени, - да, недаром они твердят: "Каждый несет свой крест", - правильно это. И я не то что не хочу. Наоборот. Но если бы я был уверен!.. Ведь десять тысяч франков... А потом пожить бы спокойно!.. Но разве она там останется! А деньги мне не вернут. Ясное дело - они принимают меры предосторожности! Заставят вас подписать документ на гербовой бумаге - целое обязательство. Точь-в-точь как в полиции. Да только тут дураков нет: через год они ничего не напишут и ничего не вернут. Ничего, ничего, ровным счетом ничего, добавил он с издевкой. И продолжал, не меняя тона: - Ну, а как же поступил ваш приятель? Пошел за ней?

- За погремушкой? Да нет, разумеется.

Было видно, что г-н Шаль о чем-то раздумывает.

- Конечно, погремушка - это чепуха... Не чета деньгам! Потеряет человек деньги на улице и тут же обежит все парижские комиссариаты, везде заявит о потере! Пари держу, что есть и такие ловкачи: заявляют о сумме побольше, чем потеряли. А где доказательства?

Антуан не отвечал. И г-н Шаль, не сводя с него глаз, насмешливо повторил:

- А где доказательства, скажите на милость?

- Какие доказательства? - с раздражением спросил Антуан. - Ведь надо сообщить множество всяких подробностей: где ты потерял деньги и какие банкноты или монеты...

- Ну нет, это тут ни при чем, - торопливо перебил г-н Шаль. - Об этом не будут спрашивать, что он потерял, банкноты или монеты. Вот насчет подробностей я согласен, но это тут ни при чем. - И он повторил несколько раз с рассеянным видом: - Ни при чем, ни при чем...

Антуан взглянул на стенные часы:

- Не подумайте, что я вас прогоняю, просто мне пора уходить.

Господин Шаль вздрогнул и соскочил на пол.

- Благодарю за предписание, доктор. Пойду домой, сделаю себе компресс... положу кусочек ваты в ухо... Все и обойдется.

Антуан невольно улыбнулся, видя, как этот коротыш вприпрыжку идет по навощенному полу передней. Обувь у г-на Шаля всегда была со скрипом. И он считал, что это один из "крестов" его жизни; он не раз держал совет с сапожниками, перепробовал множество фасонов голенищ и задников, всевозможные подошвы - кожаные, фетровые, резиновые, испрашивал совета у мозольных операторов и даже, по наущению полотера, который на этом прирабатывал, обратился к изобретателю обуви на эластичных подошвах, под названием "беззвучные", предназначенные для официантов и домашней челяди. Все оказалось тщетным. Тогда он завел привычку ходить на цыпочках. И всем своим видом - маленькой головкой, круглыми глазками, пиджачком из альпака, фалды которого развевались позади, напоминал сороку с подрезанными крыльями.

- Совсем запамятовал! - произнес он, уже добравшись до выхода. Магазины-то сейчас закрыты. Не найдется ли у вас на размен мелких денег?

- На сколько?

- На тысячу франков.

- Н-да, - протянул Антуан, выдвигая ящик.

- Не люблю я держать при себе крупные купюры, - объяснил г-н Шаль. - Да и вы как раз тут мне порассказали о денежных пропажах... Дайте мне, пожалуйста, десять билетов по сто франков или же двадцать по пятидесяти. Чем объемистее получится пачка, тем меньше опасности. В некоторых отношениях.

- Да у меня только две кредитки по пятьсот франков, - произнес Антуан, собираясь задвинуть ящик.

- Ну что ж, пусть так, - сказал г-н Шаль, приближаясь. - Все-таки это совсем другое дело.

Он протянул Антуану банковый билет, вынув его из внутреннего кармана пиджака, и уж собрался припрятать два других, как вдруг задребезжал звонок, так пронзительно, что они оба вздрогнули, и г-н Шаль, еще не успевший спрятать деньги, пробормотал: "Повремените, повремените..."

Но лицо его исказилось, когда он узнал голос консьержа из своего дома, который бил в дверь кулаком и кричал:

- Не здесь ли господин Шаль?

Антуан бросился открывать дверь.

- Он здесь? - крикнул, задыхаясь, консьерж. - Скорее! Беда. Девочку раздавило.

Господин Шаль услышал. Он покачнулся. Антуан едва успел подхватить его, положил прямо на пол и стал обмахивать ему лицо мокрым полотенцем. Несчастный старик открыл глаза и попытался встать.

- О, господин Жюль, - говорил консьерж, - поторопитесь же, поедем, нас фиакр ждет.

- Умерла? - спросил Антуан, даже не подумав о том, какое отношение к г-ну Шалю имеет девочка.

- Долго не протянет, ясно, - буркнул привратник.

Антуан взял с этажерки походную сумку, которую на всякий случай всегда держал наготове; вдруг он вспомнил, что пузырек с йодом отдал Жаку, и бросился в комнату брата, крикнув консьержу: "Отведите его в фиакр! И подождите меня! Я еду с вами!"

Когда фиакр остановился у дома, в котором жил г-н Шаль, близ Тюильри, на Алжирской улице, Антуан все еще не мог уяснить, как все случилось, до того сбивчивы были объяснения консьержа. Дело шло о девочке, которая каждый день ходила встречать г-на Шаля. Может быть, она хотела перейти улицу Риволи, потому что г-н Жюль все не шел? Трехколесный велосипед поставщика продуктов сбил ее с ног и переехал ее тельце. Подбежала продавщица газет, по косичкам узнала девочку и указала на дом, где она живет. Она была без сознания - так ее и внесли в квартиру.

Господин Шаль скрючился в глубине фиакра - он не плакал, но при всякой новой подробности из горла у него вырывалось судорожное всхлипывание, и он все пытался заглушить его, зажимая рот кулаком.

У подъезда еще толпились зеваки. Все расступились перед г-ном Шалем, спутникам пришлось вести его под руки по лестнице до верхнего этажа. В конце коридора, по которому, шатаясь, пошел г-н Шаль, зияла открытая дверь. Консьерж, пропустив Антуана вперед, схватил его за руку:

- Жена у меня не дура, привела молоденького доктора, который обедает в ресторации рядом с нами. Хорошо, что застала его там.

Антуан одобрительно кивнул головой и пошел вслед за г-ном Шалем. Они миновали помещение, напоминавшее гардеробную, где пахло затхлостью, как в сыром чулане, затем прошли через две низких квадратных и почти темных комнаты, выстланных кафельными плитками, - тут стояла немыслимая духота, хотя все окна были раскрыты настежь; во второй комнате Антуан обогнул круглый стол: четыре прибора расставлены были на почерневшей клеенке. Г-н Шаль отворил дверь, вошел в следующую комнату, где горел свет, и сразу весь как-то сник, стал бормотать:

- Дедетта... Дедетта...

- Жюль! - осек его кто-то визгливым и властным голосом.

Сначала в глаза Антуану бросилась только лампа, - ее обеими руками держала женщина в розовом пеньюаре, - копна ее рыжих волос, лоб и шея отливали глянцем на свету; чуть погодя он различил кровать, освещенную лампой, которую держала женщина, склоненные человеческие фигуры. Сумеречный свет, еще проникавший из окна, тускнел, касаясь ореола, сияющего вокруг лампы, комната утопала в полумраке, и все в ней казалось нереальным. Антуан помог г-ну Шалю сесть и приблизился к кровати. Какой-то молодой человек в пенсне, даже не сняв шляпы, низко наклонился над девочкой и разрезал ножницами окровавленную одежду; девочка лежала, запрокинув голову на валик, и ее лицо еле виднелось под разметавшимися волосами. Врачу помогала немолодая женщина, стоявшая на коленях.

- Жива? - спросил Антуан.

Врач обернулся, заметил его, отер лоб и, запнувшись, нерешительно ответил:

- Да...

- Господин Шаль был у меня, когда за ним приехали, - объяснил Антуан, я захватил все, что необходимо для оказания первой помощи. Доктор Тибо, добавил он вполголоса, - главный врач Педиатрической клиники.

Врач выпрямился и хотел уступить ему место.

- Продолжайте, продолжайте, - остановил его Антуан, отступая на шаг. Пульс?

- Почти не прощупывается, - ответил врач, поспешно принимаясь за дело.

Антуан посмотрел на молодую рыжеволосую женщину и, встретив ее тревожный взгляд, произнес:

- Сударыня, следовало бы позвонить на пост Скорой помощи и безотлагательно перевести вашего ребенка ко мне в больницу.

- Ни за что! - раздался чей-то резкий голос.

И только тут Антуан заметил, что у изголовья кровати стоит женщина преклонных лет, вероятно, бабушка и, смотрит на него зорко, по-крестьянски, своими водянистыми глазами: крючковатый нос, черты лица, говорящие о своеволии, словно всплыли из океана застывшего жира, последние волны которого складками залегли на шее.

- Вот что, хоть мы вроде бы и бедняки, - продолжала она с ханжеским смирением в голосе, - да умирать-то все же хотим у себя в постели. Дедетту в больницу не отдадим.