Джеймс Клавелл - Тай-Пэн Страница 72

– Какая замечательная идея!

– Мы назначили приз. Тысяча гиней для леди в самом красивом платье.

– Боже милостивый, Тай-Пэн, да вам глаза выцарапают!

– Судьей будет Аристотель.

– Все равно выцарапают. – Ее глаза вдруг словно поменяли цвет. – Вам не следует забывать об одной вещи: вы теперь самый завидный жених во всей Азии.

– Что?

Ее смех прозвучал почти насмешливо.

– Лучше вам поторопиться с выбором супруги, пока еще есть время. Немало красоток будут вертеть у вас перед носом кружевными панталончиками, и немало мамаш принарядят своих дочек, чтобы пропихнуть их к вам в постель.

– Как только у тебя язык поворачивается говорить такое?

– Ну что же, смотрите не говорите потом, что вас не предупреждали. Тысяча гиней? Думаю, я бы хотела выиграть такой приз. – Ее настроение неожиданно изменилось. – У меня есть деньги, чтобы купить такое платье, как вам хорошо известно, но если я это сцелаю, то… то что станется с той Мэри Синклер, к которой все привыкли? Каждому известно, что мы бедны, как кули.

– Но я не вижу, что мешало бы мне подарить тебе красивое, модное платье. По крайней мере, ничто не запрещает мне предложить его тебе через Горацио. Как ты думаешь?

– Кровь господня, Тай-Пэн, неужели вы бы это сделали? Я верну вам деньги.

– Если ты прекратишь сквернословить, да. Только никаких денег: подарок есть подарок. – Он задумчиво посмотрел на нее: – Ты когда-нибудь вспоминаешь о своей бабушке Вильгельмине?

– О ком, о ком?

– О двоюродной тете твоей матери, которая в свое время уехала к мужу. В Голландию.

– Кто это?

– Наследница своего мужа. Как раз такая, которая могла бы оставить тебе много денег.

– У меня нет родственников в Голландии.

– Наверное, мать просто забыла рассказать тебе о ней. Может быть, какой-нибудь адвокат из Амстердама смог бы известить тебя, что ты получила наследство. – Он закурил сигару. – Став богатой наследницей, ты смогла бы тратить деньги открыто. Разве нет?

– Но… но… – У нее перехватило дыхание. – А как же быть с Горацио?

– Тетя Вильгельмина могла бы оставить ему две тысячи гиней. Основной капитал – тебе. По-настоящему она любила только отпрысков женского пола. Твоя матушка была ее любимицей. Странно, что никто не говорил о ней ни тебе, ни Горацио. Бедная тетушка Вильгельмина. Она скончалась вчера.

Глаза у Мэри сделались огромными от возбуждения.

– Неужели это возможно, Тай-Пэн? Вы бы взялись за это?

– Письмо до Лондона идет три месяца. Месяц на то, чтобы все подготовить в Голландии. Три месяца на ответ. Через семь месяцев ты станешь наследницей. Но до того времени тебе лучше прилежно играть роль церковной мышки. И не забудь очень удивиться, когда все это произойдет.

– Да. Простите, я… все это так… о, не беспокойтесь. Не беспокойтесь. Если я сейчас немножко сойду с ума и разрыдаюсь или закричу… Я боготворю вас, Тай-Пэн.

Его улыбка погасла.

– Пожалуйста, прошу, не говори таких вещей!

– Я никогда не говорила этого раньше и, возможно, никогда не повторю этого впредь. Но для меня вы – Бог. – Она повернулась и пошла в глубь острова одна.

Струан несколько мгновений смотрел ей вслед, потом направился к Гордону Чену. С каждым днем мальчик все больше становится похож на китайца, подумал он. В море баркас с Орловом и Мауссом был все еще далеко от «Китайскою Облака». Торопитесь, клянусь Богом!

Его перехватил Скиннер. Редактор выглядел озабоченным.

– Добрый день, мистер Струан.

– О, здравствуйте, мистер Скиннер.

– Сегодня великий день для Востока, не правда ли?

– Да. Извините, но мне нужно…

– Я задержу вас буквально на секунду, мистер Струан. Я пытался увидеться с вами вчера вечером. – Скиннер понизил голос. Он потел больше обычного, и пахло от него так же невыносимо, как и всегда. – Если память мне не изменяет, сегодня истекает срок векселям «Благородного Дома».

– Не изменяет? В самом деле?

– Они будут оплачены?

– У вас вдруг возникли какие-то сомнения на этот счет мистер Скиннер?

– Ходят слухи. О серебре.

– Я их тоже слышал.

– Надеюсь, они подтвердятся. Я бы расстроился, если бы у «Ориентл Таймс» сменился владелец.

– Я бы тоже. Сегодня вечером у меня будет для вас нечто интересное. А сейчас, надеюсь, вы извините меня?

Скиннер увидел, как Струан подошел к Гордону Чену и пожалел, что не может слышать их разговора. Тут он заметил Брока и его семейство, беседующих с Нагреком Тумом. Это действительно великий день, радостно подумал он, грузно зашагав в их сторону. Кому же достанется круглый холм?

– Я был так огорчен, узнав о вашей утрате, сэр, – говорил между тем Гордон Чен. – Я пытался увидеться с вами, но не сумел исполнить свой долг. Я вознес молитву.

– Спасибо.

– Мать просила передать вам, что будет соблюдать положенные сто дней траура.

– Пожалуйста, скажи ей, что в этом нет нужды, – попросил Струан. зная, что Кай-сун все равно сделает по-своему. – А теперь, как идут твои дела со времени нашей последней встречи?

– Ничего особенного не произошло. Я старался помочь Чен Шеню отыскать кредит для компании, сэр. Но боюсь, наши старания не увенчались успехом. – Beтep взметнул ею косичку и стал играть ею.

– Найти кредит – очень трудное дело, – заметил Струан.

– Да, действительно. Мне очень жаль. – Гордон Чен подумал о невероятном количестве серебра в трюме «Китайского Облака», и его охватило чувство восхищения своим отцом. Сегодня утром до него дошли слухи о серебре, и они совпадали с теми, которые еще раньше просочились в Тай Пинь Шан, слухи о том, что Тай-Пэн вывез слитки из Кантона под самым носом у ненавистных маньчжуров. Но Гордон ни словом не обмолвился о возрождении «Благородного Дома», поскольку это было бы невежливо.

– Возможно, пришло время открыть и тебе небольшой кредит. Может быть, мне удастся его устроить. Скажем, один лак серебром.

Гордон Чен часто заморгал, открыв рот.

– Это огромный кредит, сэр.

– Ты возьмешь себе одну четвертую часть прибыли, я возьму три.

– Это было бы очень справедливо, сэр, – произнес Гордон, приходя в себя и быстро собираясь с мыслями. – Очень щедро. В такие тяжелые времена, как теперь, просто очень справедливо. Но если бы я должен был получать две трети, а вы одну, это помогло бы мне значительно увеличить вашу прибыль. Очень значительно.

– Я и так ожидаю, что прибыль будет значительной. – Струан отбросил сигару и заговорил серьезно: – Мы станем партнерами. Прибыль будем делить поровну. Мы заключим с тобой джентльменское соглашение. Для всех оно должно оставаться тайной. Ты будешь вести книги и отчитываться предо мной ежемесячно. Согласен?

– Согласен. Поистине, вы слишком щедры ко мне, сэр. Благодарю вас.

– Приезжай сегодня вечером, я передам тебе необходимые бумаги. Я буду на «Китайском Облаке».

Гордон Чен был так счастлив, что ему хотелось прыгать и кричать от радости. Он не знал, чем объяснить такую невероятную щедрость отца. Но был уверен, что свой лак он теперь обязательно получит, и эти деньги умножатся во сто, в тысячу крат. Если йосс поможет, добавил он быстро. Тут он вспомнил о Хун Мун Тонге и задумался, не вступит ли верность тонгу в противоречие с преданностью отцу. И если это случится, какое из чувств возобладает. – Я не могу найти слов, чтобы выразить вам свою благодарность, сэр. Может ли это соглашение вступить в силу теперь же?

– Да. Полагаю, ты захочешь принять участие в аукционе.

– Я уже думал… – начал было Гордон Чен и вдруг замолчал.

К ним с решительным выражением лица приближался Кулум.

– Привет, Кулум, – сказал Струан.

– Здравствуй, отец.

– Познакомься, это Гордон Чен. Мой сын Кулум, – представил их друг другу Струан, чувствуя на себе изумленные взгляды притихшей толпы на пляже.

Гордон Чен поклонился:

– Для меня большая честь познакомиться с вами, сэр.

– Гордон – твой сводный брат, Кулум, – произнес Струан,

– Я знаю. – Кулум протянул руку. – Рад нашему знакомству.

Оглушенный словами Струана, Гордон слабо пожал протянутую руку. – Спасибо. Спасибо вам большое.

– Сколько вам лет, Гордон? – спросил Кулум.

– Двадцать, сэр.

– Сводным братьям полагается называть друг друга по имени, не так ли?

– Если вам так угодно.

– Мы должны ближе узнать друг друга. – Кулум повернулся к Струану, глубоко пораженному тем, что его сын вот так при всех, открыто признал молодого евразийца своим братом. – Извини, что помешал вам, отец. Я просто хотел познакомиться с Гордоном, – сказал он и удалился.

Струан почувствовал, как окружавшая их тишина лопнула и замерший было пляж снова ожил. И он с удивлением заметил, что по щекам Гордона катятся слезы.

– Простите… мне… я ждал этого всю свою жизнь, мистер Струан. Благодарю вас. Благодарю вас, – произнес Гордон едва слышно.

– Большинство людей зовут меня Тай-Пэном, парень. Давай забудем «мистера Струана».