На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин Страница 73

Пройдя еще с тысячу шагов, они увидели родник. Недалеко от него лежала куча хвороста. Два горца опустили рядом с ней убитого козла и неторопливо присоединились к остальным курага. Люди гор приготовили пленникам место для ночлега, дрова и пищу!

Гал крикнул:

— Темноволосые воины поступили как друзья! Гал тоже желает людям гор добра!

Горцы, оживленно переговариваясь, зажигали костры и, казалось, перестали обращать внимание на пленников. Видно было, как они готовили ужин — быстро и без суеты.

Поужинав, курага затихли. Притихли и пленники. Малыши уснули в своих меховых мешках, остальные заснули не сразу.

— Курага схватили моего брата, — проговорила Ае, — но отпустили его домой: он пил из родника их предков. Курага не убивают тех, кто побывал в жилище их духов. Брата убили сами рабэ за то, что он вернулся живым и не убил ни одного курага…

Гал и Риа вспомнили давний рассказ Рего о том, как отряд Суа забрел в лавровую рощу и был окружен людьми гор. Они не убили ланнов, а только выяснили, что за люди, и потом показали им кратчайший путь в степь. Может быть, это те самые горцы, о которых говорил Рего?

— Давайте спать, — напомнил Гал. — Люди гор не желают нам зла.

Но ему самому не спалось: встреча с людьми взволновала его. Тревожно было на сердце у Риа, страшилась завтрашнего дня Ае, хотя у нее и появилась легкая надежда на спасение: если курага пощадили их вечером, то, быть может, не тронут и днем.

Не спали Уор, Эри и Ло. Они впервые видели так близко от себя столько людей и теперь, вопреки неизвестности, которую таило в себе завтра, были радостно возбуждены. Они не причинили горцам зла, и для них естественно было полагать, что и горцы отнесутся к ним так же. Правда, рабэ поступали как раз наоборот, но рабэ, изгнавшие из своего племени безобидную Ае, по представлениям детей Гала и Риа, стояли вне Человеческого закона, были своего рода исключением. Их поступки не могли быть нормой для остальных племен.

Еще меньше братьев тревожилась за завтрашний день Ло. Она с волнением думала о юноше, который шел рядом с вождем курага. Он не был так мускулист, как Уор и Эри, но он пробудил в ней чувства, какие она никогда не испытывала к братьям, матери и отцу. Она с нетерпением ждала утра, чтобы снова увидеть сына вождя и почувствовать на себе его взгляд. Для нее само собой разумелось, что племя этого юноши не причинит семье зла.

Но вот разговоры умолкли, у костра стало тихо, только потрескивал горящий хворост. Эри любил этот час, когда дух освобождался от дневной суеты и человек оказывался наедине со своими мыслями. В такие минуты у Эри рождались Запоминающиеся слова — они текли у него легко, как струи горного ручья. Чтобы не потерять их, он произносил их вслух:

Были саванны, потом были воды Шу,

Страшное море соленое было за ними.

Горы в самое небо вонзились теперь,

Дуа будет потом, степи широкие будут.

Море соленое там, степи открытые там, —

Им никогда не сойтись друг с другом.

Только люди находят друг друга везде.

Гал еще не спал. Он подумал, что Эри за свою жизнь отгадает немало трудных загадок и, быть может, даже главную — о людях. Как, например, совместить рабэ и курага? Одни преследовали семью, чтобы убить и съесть у костра, а другие взяли ее в плен, но обходились с ней, как с друзьями. Правда, что у них на уме, пока трудно судить. Ае рассказывала об одном обычае людей гор: когда чужой человек приходил в их становище, ему давали место у костра и пищу; он мог прожить у них несколько дней, ихозяева относились к нему как к уважаемому гостю; они не стесняли его свободы и не мешали ему следовать своим путем. Но когда он удалялся от их жилищ, они убивали его… «Может быть, это были как раз курага? Нет, не они: курага ведь оставили брата Ае в живых…» — с этой мыслью Гал уснул. Ночью ничто не потревожило его сон.

Утром пленники продолжили путь. Ручей превратился в реку, долина расширилась и посветлела. А вот и становище курага — ряды сложенных из плоских камней хижин, составляющих одно целое с горным склоном. Навстречу спешили женщины и дети, подходили другие воины. Пленников окружила толпа, которая расступилась лишь в тени громадного платана. Здесь собрались старейшины — центральное место среди них занимал знакомый пленникам старик.

Вождь обменялся со старейшинами несколькими словами, потом жестом пригласил пленников подойти ближе. Они заняли предложенные им места — перед старейшинами племени. Здесь их хорошо видели все курага.

Горцы с нескрываемым любопытством разглядывали нежданных гостей— в свою очередь, те с неменьшим любопытством разглядывали горцев. Свободнее всех держался Уор. Он улыбался горцам как старым знакомым, а особенно его заинтересовала одна темноволосая девушка, стоявшая в кругу подруг. Эри, в отличие от брата, с привычной серьезностью всматривался в открывшийся перед ним незнакомый человеческий мир. Но он чувствовал: люди гор достойны доверия…

Племя курага было так велико, что ланны, если их собрать вместе, выглядели бы рядом с горцами совсем маленькой кучкой. Одних только воинов у курага было тут не менее двухсот. Все ждали, когда заговорит старейший.

Самым уважаемым в племени человеком был Зури, старейшина в накидке из шкур снежных барсов. Он жил на свете дольше других курага, видел много земель и много племен, умел побеждать недуги, принимать мудрые решения, говорить с иноплеменниками на их языках; у него был ясный ум, ему никогда не изменяла память.

— Кто ты и как тебя зовут, чужестранец? — спросил старик на языке ланнов.

Юноша Маке, сын вождя — он стоял за спиной Зури, — повторил вопрос старейшины на языке курага, чтобы все знали, о чем идет речь.

Слишком бурно выражать свою радость — недостойно мужчины. Гал ответил сдержанно, хотя слова ланнов в устах у курага взволновали его.

— Меня зовут Гал, мою мать зовут Лоэ, она из племени ланнов. Моего отца зовут Грано, он вождь Рослых Людей. Я вырос среди ланнов. Я ищу племя отца.

Когда Маке перевел слова Гала на язык курага, послышались удивленные голоса,