Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I Страница 75

«Фердинанд никогда не поймёт кастильцев, — подумала она. — Возможно, потому, что я сама родилась в Кастилии, он никогда не сможет понять и меня».

Изабелла тщательно заботилась о своём здоровье после отъезда Фердинанда. Совсем недавно она стала отдыхать несколько часов в день и уже в течение нескольких месяцев пользовалась носилками, когда возникала необходимость для путешествия. Она приняла курьера Фердинанда в комнате, соседствующей с её собственными апартаментами, сидя в большом кресле с подушечкой под ногами, в теплом бархатном платье, — погода была холодная. С ней были кардинал Мендоса, Беатрис де Бобадилла и несколько слуг. Слуг она отпустила после того, как прочитала письмо Фердинанда.

—                      Как здоровье короля, дон Франсиско?

—                      Ваше величество, его величество находится в добром здравии.

—                      Каков цвет его лица? Хорошее ли у него настроение? Охотится ли он?

—                      Он много времени проводит в седле, и цвет лица у него превосходный, но присутствие на заседаниях кортесов оставляет ему мало времени для охоты.

—                      У него хороший аппетит?

—                      Лучше, чем когда-либо, — отозвался Вальдес, боясь не произнести что-то лишнее.

—                      Он ничем не обеспокоен?

—                      Трудно сказать, ваше величество. У него в голове великие планы действий против французов.

—                      Он продолжает играть в шахматы на досуге?

—                      Да, ваше величество.

—                      Он так много работает. Но позволяет ли он себе отдыхать от трудов? И не чувствует ли он себя одиноким?

—                      Я уверяю вас, ваше величество, что король не одинок, — отвечая на этот вопрос, Вальдес чуть замешкался.

Беатрис де Бобадилла бросила на него острый взгляд. Кардинал Мендоса нахмурился. Но Изабелла не стала выспрашивать подробности.

—                      Мне бы не хотелось, чтобы он чувствовал себя одиноким, — сказала она. Это говорило её собственное одиночество.

Вальдес поспешил добавить:

—                     Я часто играю в шахматы с его величеством так же, как и другие кабальеро из его свиты.

—                     Умный юноша! — пробормотал Мендоса.

—                     Теперь почти все играют в шахматы. Я сама стала играть в шахматы, хотя это требует большого напряжения ума, — быстро сказала Беатрис.

Внезапно Изабелле показалось, что её преданные друзья слишком уж подчёркивают безобидность игры в шахматы.

—                     Мы немедленно займёмся ответом на письмо короля, — сказала она Вальдесу, который понял, что его отпускают, и, поклонившись, попятился к двери.

Когда герольд удалился, Изабелла сказала:

—                     Постарайся получше овладеть искусством этой игры, милая подруга, чтобы король выбрал тебя в партнёры, когда вернётся.

—                     Я постараюсь! — пообещала Беатрис.

—                     Я тоже иногда отдыхаю за доской, — произнёс кардинал Мендоса, всё ещё продолжая защищать безобидность игры в шахматы.

Беатрис знала, что Изабелла заметила замешательство Вальдеса. Король явно не был одинок в Арагоне.

Понимая, что письмо Фердинанда было предназначено и для членов её военного совета, Изабелла без комментариев представила им документ. Они в резких выражениях осудили любое участие Кастилии в авантюре против французов и попросили Изабеллу не созывать кортесы для обсуждения предложения Фердинанда о выделении денег без намерения сделать это в действительности.

Она написала мужу письмо, мягко, но решительно сообщив, что Кастилия не может положительно относиться к любым предложениям, которые отвлекают её от войны с маврами. Фердинанд снова, как и прежде, надолго замолчал. Он всё ещё находился в Арагоне и боролся с кортесами, продолжавшими отказываться финансировать его экспедицию против Франции, когда у Изабеллы родилась дочь.

Свой отказ кортесы мотивировали тем, что на границе было спокойно вот уже много лет и они хотели, чтобы всё так и оставалось. Их постоянный отказ поддержать короля в этом вопросе был всем известен: Изабелла об этом тоже знала и, хотя была согласна с их мнением, понимала, каким униженным должен чувствовать себя Фердинанд.

Однако слухи личного плана, о которых Изабелла не знала, достигли ушей Беатрис де Бобадиллы. Фердинанд нашёл способ забывать на время о своих проблемах в объятиях легкомысленной потаскушки из Барселоны, которая исполняла соблазнительный каталонский танец с колокольчиками в пальцах ног и розой во рту. По слухам, ничто не стесняло её движений во время танца, кроме пары кастаньет.

—                     Это просто грязная сплетня! — возмутилась Беатрис и пригрозила фрейлинам Изабеллы, что если кто-то из них промолвит хоть слово об этом в присутствии Изабеллы, то она, Беатрис де Бобадилла, маркиза де Мойа, лично постарается, чтобы виновная потеряла своё место при дворе. Все знали, на что способна донья Беатрис: придворные дамы прикусили язычки.

—                    Но я уверена, что каждое слово — правда, — сказала Беатрис мужу.

—                    Как ты можешь заставить молчать мужчин? — улыбнулся Кабрера. — До меня тоже дошли слухи.

Она вскинула голову.

—                    Они-то промолчат. Вы, мужчины, всегда защищаете друг друга. Меня беспокоят только женщины.

—                    Ты сама могла бы быть великолепной королевой, Беатрис.

—                    И получить в мужья такого короля, как Фердинанд? Нет, благодарю покорно!

—                     Ну, я думаю, не совсем такого, как он, — произнёс Кабрера. — Но не вполне разумно смешивать два понятия: «муж» и «король». Он вовсе не такой уж плохой король. В области дипломатии он чародей, доказательством тому является договор об освобождении Абдуллы.

—                     Он отвратительный муж, и невозможно разделить эти два понятия.

—                    А ты попытайся.

—                    Но королева не может этого делать.

—                    Это потому, что она — женщина.

—                    Ради всего святого, кем же ещё королева может быть?

Маркиз де Мойа рассмеялся:

—                    Ты нелогична на самом деле, Беатрис. Но ты хорошо поступила, что пресекла распространение этих слухов, которые в конце концов могут оказаться ложными.

—                     Держу пари на новое платье, что они соответствуют истине.

—                     Хм-м, нет, я так не думаю.

—                     Тогда я получу его. Ты проиграешь.

Собравшись с силами, Изабелла написала Фердинанду, что их ребёнок — ещё одна девочка, умненькая, красивая и вполне способная «в одно прекрасное время вместе с другими заключить выгодные для Испании браки». Она окрестила новую инфанту и дала ей имя Каталина. Фердинанд ответил, что уже слышал о рождении дочери, и извинился за то, что не поздравил жену раньше, под тем предлогом, что был днём и ночью занят делами в Арагоне. «Днём и ночью» была не совсем удачная фраза, и Изабелла расплакалась.

«Но она должна успокоить меня, — уговаривала она себя, — потому что Фердинанд, больше чем кто-либо другой, поостерёгся бы употребить эту фразу, если бы она была двусмысленной».

Она очень хочет снова увидеть его, написала Изабелла, и если дела удерживают его в Арагоне на долгое время, то она планирует сама приехать в Арагон, как только доктор позволит ей путешествовать. «Рождение Каталины было очень лёгким, — писала она, — доктора слишком обращают внимание на множество мелочей, как будто такие вещи являются чем-то новым для них или для меня».

«Я восхищен сменой твоего настроения, — отвечал Фердинанд, — потому что могу понять твоё письмо только как предложение обратиться к кортесам Арагона с поддержкой моих планов против французов. Но уже слишком поздно, моя сеньора, я побеждён. Поэтому оставайся там, где ты есть, и следуй советам своих врачей, так как до меня дошли слухи, что роды были всё-таки тяжёлыми. Напрасно ты не написала мне об этом».

Счастливая Изабелла сказала Беатрис:

—                     Король скоро возвращается! Он не пишет об этом, но я знаю, что это так. — Она чувствовала, что душой он уже вернулся, и это имело для неё самое важное значение.

—                    Андрес говорит, что я ещё недостаточно хорошо играю в шахматы, но с каждым разом всё лучше и лучше, — ответила Беатрис.

Она продолжала настороженно следить за сплетнями по поводу увлечения короля, но все разговоры внезапно прекратились сразу же после рождения Каталины.

—                     Я не думаю, что тебе потребуется играть в шахматы, — смущённо сказала Изабелла. — Я ревновала без всякой на то причины, а теперь мне стыдно.