В погоне за счастьем, или Мэри-Энн - Дафна дю Морье Страница 76

– Вам что-либо еще известно?

– Несколько человек обращались ко мне с просьбой устроить их на хорошее место, и я говорил об этом госпоже Кларк, но больше я ничего не слышал.

– Вы уничтожали какие-либо бумаги до того, как дело стало слушаться в палате?

– Я уничтожил некоторые бумаги в июле того же года, после дела с капитаном Сандоном. Однажды я пришел в дом к госпоже Кларк, и она сказала мне, что произошел ужасный скандал, что герцог в гневе и она просит, чтобы я сжег все бумаги и письма.

– Она объяснила, почему герцог рассержен?

– Да. Она сказала мне, что за герцогом очень пристально наблюдает полковник Гордон, а господин Гринвуд следит за ее действиями. Она оказалась в таком положении, что ничего не могла предпринять. В тот момент она собиралась поехать в Кенсингтон-Гарден. Экипаж ждал у дверей, и она сказала: «Ради бога, идите домой и сожгите бумаги».

Поднялся господин Шеридан, член парламента от Ирландии:

– С тех пор вы получали письма от госпожи Кларк?

– Да, в этом году я получил приглашение приехать к ней. Она пригласила меня отобедать, и я согласился.

– Состоялся ли между вами какой-либо разговор, касающийся событий тысяча восемьсот четвертого года?

– Да, и я был в некоторой степени удивлен, так как вскоре после обеда приехали какие-то джентльмены, и, как только они вошли, сразу начался разговор о том случае с капитаном Сандоном, и я рассказал то же, что и сейчас.

– А госпожа Кларк упоминала о других сделках подобного характера?

– Нет, оставшуюся часть вечера мы провели очень весело, шел общий разговор, я уехал чуть позже двенадцати, а джентльмены еще остались.

– Вы знаете, кто эти джентльмены?

– Я не могу с полной уверенностью утверждать. Был один длинноносый джентльмен, друг госпожи Кларк; еще писатель из газеты – мне говорили, в какую газету он пишет, но я забыл; еще один джентльмен, похожий на адвоката, он очень долго смеялся, когда я ему об этом сказал.

– А кто этот джентльмен, которого вы назвали другом госпожи Кларк?

– Я должен отвечать и в том случае, если она сообщила мне об этом по секрету?

Свидетелю было велено отвечать на вопросы, однако от внимания палаты общин ускользнул тот факт, что полковник Уордл, у которого после допроса свидетеля случился такой сильный приступ зубной боли, что ему пришлось прижать к лицу носовой платок, сейчас сидел, согнувшись в три погибели, по всей видимости измученный болью.

Господин Корри ответил:

– Ну, она сказала мне, что это господин Меллиш, член парламента от Миддлсекса, который, как я полагаю, присутствует здесь.

По залу прошел изумленный шепот, за которым последовали громкий хохот и язвительные замечания со стороны представителей оппозиции. Все увидели, как тучный мужчина, сидевший на правительственной скамье, внезапно побагровел и неистово замотал головой. Свидетелю велели покинуть свидетельское место. Господин Меллиш, тот самый тучный джентльмен, поднялся и попросил, чтобы его допросили, несмотря на то что это может противоречить процедуре.

Его спросили, был ли он в гостях у госпожи Кларк в январе. Он ответил:

– Я никогда в жизни не был у госпожи Кларк, я даже никогда раньше ее не видел.

По просьбе господина Меллиша вновь вызвали господина Корри, и достопочтенный член парламента подошел вплотную к барьеру, чтобы дать свидетелю возможность повнимательнее рассмотреть его.

– Видели ли вы меня у госпожи Кларк? – обратился Меллиш к свидетелю.

– Нет, – ответил господин Корри, – то были не вы. Но ведь я только повторил то, что она мне сказала. Джентльмен, которого я видел, был смуглее вас. Я ничего не могу поделать, если она тогда солгала мне.

Раздался хохот, и достопочтенный член парламента, чье доброе имя было восстановлено, направился к своему месту в сопровождении бурных аплодисментов.

Полковник Уордл, оправившийся от зубной боли, вызвал господина Вильяма Даулера. Свидетель подошел к барьеру. Его лицо было хмурым, но спокойным. Он сообщил, что недавно вернулся из Лисабона, что он знает госпожу Кларк много лет и что он видел и полковника Френча, и капитана Сандона на Глостер-Плейс как раз в тот период, когда госпожа Кларк находилась под покровительством герцога Йоркского.

На вопрос, был ли у него с полковником Френчем какой-либо разговор по поводу набора рекрутов, он ответил:

– Однажды я увидел его в доме госпожи Кларк. Он сообщил мне, что приехал по поводу служебного письма. Я начал расспрашивать госпожу Кларк о характере ее деятельности, и я отлично помню, что высказал ей свое неодобрение. Это было после ухода полковника Френча. Он заплатил госпоже Кларк пятьсот гиней от обещанной суммы.

– Что вам ответила госпожа Кларк?

– Она ответила, что у герцога большие денежные затруднения и она не может просить у него денег, что это единственный способ добыть средства на хозяйственные нужды. Она обиделась на меня, и мы некоторое время не общались.

– Где вы сейчас работаете?

– В последнее время я служил при расчетном отделе комиссариата в Лисабоне.

– Как вы получили эту должность?

– Я купил ее у госпожи Кларк.

Раздался свист. Господин Даулер покраснел.

– Вы платили госпоже Кларк за это назначение?

– Я дал ей тысячу фунтов.

– Обращались ли вы к кому-либо еще, кроме госпожи Кларк, с просьбой найти вам место?

– Нет.

– Вы понимали, что госпожа Кларк добилась вашего назначения через герцога Йоркского?

– Конечно.

При перекрестном допросе, проведенном министром юстиции, господин Даулер сказал, что госпожа Кларк сама предложила найти ему место и что его отец сначала не хотел давать своего согласия, но позже согласился, так как его сын был полностью уверен, что сделка не приобретет огласки. Он настойчиво отрицал, что, возможно, именно его отец похлопотал за него через своих друзей: нет, он совершенно уверен, что госпожа Кларк нашла ему место через самого герцога Йоркского.

Последним вопросы задавал господин Шеридан, член парламента от Ирландии.

– Если вы выражали госпоже Кларк свое неодобрение по поводу ее сделки с полковником Френчем в тысяча восемьсот четвертом году, почему вы сами в тысяча восемьсот пятом году дали ей взятку в размере тысячи фунтов за то, что она подыскала вам место?

– Потому что в тот момент у нее были денежные затруднения, потому что никто никогда не узнал бы об этом, если бы не проводимое расследование. Репутация герцога Йоркского и госпожи Кларк не пострадала бы, не будь я вынужден, к своему огромному сожалению, предстать перед парламентским судом.

– Значит, вы осуждали госпожу Кларк не из-за того, что считали ее действия нарушением общепринятых понятий о чести и нравственности, а только из-за