Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины Страница 79

– Десять городков вдоль Днепра, – уточнил Радята Честонежич.

– Верно, – поддержал Логи-Хакона Колояр, будто тот высказал его собственную мысль. – Слишком много у нас земель, родов и племен под рукой, и всякому бы в свою сторону тянуть – только дай.

– А еще они могут пойти на поклон к уграм, – сказала Соколина.

Гриди в изумлении воззрились на нее: и из-за мысли, которую она высказала, и из-за того, что вообще подала голос. Ничего странного, если княгиню сопровождает прислужница, но чтобы она посмела держать речи на совете перед дружиной?!

Они же не знали, что в дружинных делах Соколина разбиралась лучше, чем в рукоделии.

– С чего ты взяла? – удивилась Эльга.

– Я слышала, Предслава говорила, что есть у них такие мысли. Дескать, на Дунае никого нынче нет сильнее, чем угры, и если уж дань платить, то им, а не русам.

– И они могут пойти на такое безумие?

– Ты древлян, что ли, не знаешь, княгиня? – хмыкнул Вестимир. – Они себя не пожалеют, лишь бы нам навредить.

– Выбьют себе глаз, лишь бы у нас был зять кривой, – хмыкнул Соломка.

– Нет, это немыслимо! – Эльга встала и прошлась по гриднице. – Угры в Деревляни! Да они на другое же лето у нас тут под Горой будут!

– И будут, – кивнул Вестимир под тревожными взглядами дружины.

В груди разливался холод. Опасность была больше, чем Эльга поначалу себе представляла. Она ждет Святшу, но пока тот приедет, она рискует растерять все его наследство. Гриди правы: стоит пройти слуху, что киевский князь убит древлянами, как дань откажутся платить все. Дружно соберут ополчение, понимая, что Киев, оставшийся без князя, не может пойти войной на всех сразу. А погубить отрока гораздо легче, чем мужчину… такого, как Ингвар…

Эльга стиснула зубы, зажмурилась, не давая слезам пролиться. Осознание потери с каждым днем наваливалось все тяжелее. Вспоминался Ингвар – его лицо, голос, его запах. Все то, по чему она скучала во время его отлучек и по чему ей теперь скучать вечно. От мира отрезали половину, и теперь там клубился туман пустоты. То, что составляло половину ее жизни, ушло навсегда. И порой мелькало в мыслях: ну и что, если древляне больше не будут платить дань? Если в Киеве усядется Моровлянин? Или вся Русская держава распадется, как перелатанная рубаха? Ингвара не вернуть, и что за важность, как она будет доживать свой вдовий век? Может, вернется к родным в Любутино, станет снова гулять возле Русальего ключа…

Нет, но как же дети? Святша только начал жить. Бране еще нет года. И лишь от нее, их матери, зависит, будут ли они расти полноправными наследниками князей и конунгов или… возможно, не вырастут вовсе.

– Как я хочу быть там… – невольно пробормотала она. – Я хочу видеть могилу Ингвара. Принести ему жертвы. Пока я ее не увижу… я не верю!

Казалось, на могиле мужа она почерпнет силы и мудрости. Ведь есть столько сказаний о том, как покойный выходит или является во сне и дает советы близким, приносит помощь или хотя бы утешение. Она хотела еще хоть раз оказаться вблизи Ингвара и верила, что там ее ждет нечто, способное поддержать в горе.

– Тебе нельзя туда поехать! – На правах ближайшего родича Логи-Хакон подошел и приобнял ее за плечи. – Если ты покажешься в Деревляни, Маломир немедленно попытается взять тебя в плен и жениться на тебе. Конечно, ему это не поможет, но ты себя погубишь… Нужно подождать, пока мы отомстим и расчистим путь.

– Но я ведь не знаю, хорошо ли он погребен! Пока я не могу сделать ничего больше, это мой первый долг – позаботиться о его теле и проводах…

Для мертвого уже нельзя сделать того, что можно было сделать для живого. Поэтому мы так стремимся сделать что-то для тела, которое уже не ощущает нашей заботы. Будто хотим послать нашу любовь и уважение ушедшему вдогон – но догонят ли они его на том пути?

– Я должна позаботиться о теле – это первое. – Эльга оглядела гридей. – Позаботиться о мести – это второе. Позаботиться о наследии Ингвара, чтобы в целости передать его сыну, – это третье. Мы должны заключить какое-то перемирие с Маломиром и Володиславом, чтобы я могла хотя бы прийти на могилу мужа. Кто-то хочет быть послом?

– Пусть Моровлянин едет, – буркнул кто-то.

– Острогляд, – предложил Колояр. – Он родня их княгине Предславе.

Эльга кивнула в благодарность.

– Но если бы мой муж не был погребен на их земле, я бы… я бы не стала говорить с ними, пока все они не легли бы мертвые! – гневно воскликнула Эльга.

Но вот гриди разошлись. Эльга ушла к себе, поиграла с Браней. Соколина и Логи-Хакон спорили о чем-то на дворе перед дверью, не желая ее беспокоить. Потом дверь открылась, Соколина почти ворвалась в избу, при том, что Логи-Хакон пытался ухватить ее за плечи и не пустить.

– Клешни убери! – Соколина в гневе отталкивала его руки. – Княгиня! Дай мне сказать!

– Не слушай ее! – Логи-Хакон выскочил вперед. – Она бредит!

– Сам бредишь!

– Что ты хочешь? – спросила Эльга.

– Она спрыгнула с ума и задумала…

– Да помолчи ты! – Соколина махнула на него рукой, будто хотела зажать ему рот. – Сама сумею сказать, без рыжих! Княгиня! – Она подошла. – Пусти меня, я поеду в Деревлянь! Чего они мне сделают? Я Ингвару не родня. Брат мой с ними в дружбе… ну, не знаю, как в дружбе, но не во вражде, раз ему жену с детьми отдали. Мне безопасно. Я погляжу, хороша ли могила, а главное-то самое, разузнаю, что там мой брат, почему не едет, как вообще у них дела! Может, чего нужное передам!

– Она лезет зверю в пасть! – горячо возражал Логи-Хакон, не давая Эльге ответить. – Сама мне рассказывала: к ней тот второй князь, Володислав, присватывался, еще с тех пор, как она девчонкой была! Только Свенгельда и боялся. А теперь Свенгельда нет, что там с Мистиной – неясно. Ее возьмут в плен и отдадут Володиславу в младшие жены!

– А ты чего волнуешься – ревнуешь?

– Я не хочу, чтобы ты пропала ни за что!

– Я-то не пропаду! И без твоего ума обойдусь!

– Ингвар приказал мне отвезти тебя домой! И твой брат просил меня отвезти тебя в Киев! Он считал, что у княгини тебе будет безопаснее! И пока у тебя есть еще брат, ты будешь слушаться его!

– Пока он так считал, еще ничего этого не было, – уже тише ответила Соколина и повернулась к Эльге: – Княгиня! С тех пор все изменилось. У нас война. Мы тоже должны воевать – как умеем. Я пригожусь тебе. Разреши мне поехать.

Эльга подняла руку, призывая обоих помолчать. Пока они кричали друг на друга, она не могла уловить мысль, которая мелькала где-то по краям сознания и снова пряталась.

– Даже если я тебя отпущу… – пробормотала она, – отпустят ли киевляне? Они и Уту не хотели отпускать. Я ее почти ратью отбила. – Она усмехнулась: – С оружниками. Потом пожалела. Ох как я пожалела!

– Обо мне тебе что жалеть? – хмуро возразила Соколина. – Это Ута тебе сестра, а я кто?

– Бояре второй раз мне не позволят отпустить заложницу от Мистины.

– И правильно, – буркнул Логи-Хакон.

– Хотя… от женщины древляне же не ждут вреда. Ты могла бы поехать на могилу… Ах, это я должна приносить жертвы на могиле моего мужа! – Эльга схватилась за голову.

Ей казалось, она уже видит это: свежий холмик, истоптанная и перерытая земля вокруг, слабый запах гари от погребального костра. Или Мистина устроил «русскую могилу»? Вот она приходит туда… стоит… ложится на землю и припадает щекой к этому тяжелому, холодному одеялу, которым укрыт теперь ее муж со своей новой женой – Мареной. И не откинуть ей это одеяло, не лечь с ним, не прильнуть…

Вспомнилось: ведь есть такой способ. Она может убить себя на могиле мужа и войти с ним в его новый дом. Мало ли женщин в древности поступали так?

Случись потом Маломиру прийти на могилу похвалиться своей удалью – ночью растворится курган, и она, Эльга, выйдет оттуда, поманит врага за собой. И он пойдет, бледный, испуганный, но не в силах противиться этому зову. И исчезнет вместе с ней под землей… Навсегда…

Эльга испуганно открыла глаза: все это представилось ей так ясно, что она даже ощутила на себе холод земляных толщ.

Но нет, она не уйдет, пока не отомстит. Пока не будут наказаны те, кто совершил это зло.

– Что с тобой? – опасливо окликнула ее Соколина.

В глазах княгини отражалось нечто уж очень далекое… и страшное.

– Погоди… – прошептала Эльга и закрыла себе рот ладонями.

Мысль пронзила ее от затылка до копчика, будто ледяной стержень. Это был миг соприкосновения с Навью, такое она до того пережила лишь однажды – когда много лет назад Бура-баба гадала ей, сидя на полатях в своей избушке на рубеже между землей и небом, между мертвыми и живыми. И теперь совет пришел к ней оттуда, из мира далеких предков, чуров, Буры-бабы и Князя-Медведя. Они молчали много лет, оскорбленные ее бегством и обрывом связей с материнским родом. Но вот все же пришли на помощь. А это означает, что она отдала все свои силы до конца и подошла к черте, за которой они протянули ей руку.