Николай Никитин - Северная Аврора Страница 79

В четыре часа утра колонны Фролова, Солодовникова и Левко с трех сторон вступили в Шенкурск. Навстречу им отовсюду бежали люди.

В полдень был назначен митинг. Город украсился красными флагами. В центре переполненной людьми площади возвышалась увитая алыми лентами трибуна. Над ней также развевался красный флаг. У трибуны стояли знаменосцы отрядов и шенкурцы, вернувшиеся в родной город.

На митинге выступили бойцы, командиры, рабочие шенкурского лесного промысла. Горячую речь произнес вовремя подоспевший Тихон Нестеров.

Фролов выступал последним. Он говорил о том, что взятие Шенкурска во многом предопределяет успех предстоящих боев за Архангельск. В заключение он предложил почтить память павших в боях за освобождение Шенкурска Саклина, Черепанова, красноармейцев и матросов, погибших при штурме Высокой горы. Тут же было решено послать приветственную телеграмму в Москву – Владимиру Ильичу Ленину.

Город зажил советской жизнью. Американцы не успели всех угнать. Часть жителей спряталась. Теперь люди возвращались в свои дома. Всюду топились печи. Хозяйки угощали бойцов чем могли. Девушки обнимали красноармейцев и командиров.

На площади собралась молодежь. Окруженный девушками и подростками, вестовой Соколов играл на гармони. Бойцы подхватили частушку, которую еще недавно местные жители распевали под страхом смерти:

Ты играй, моя тальянка,Знай наяривай, играй,Англичанам, мериканамЗад крапивой надирай…

До поздней ночи на улицах толпился народ.

На другой день был создан Шенкурский ревком. Вернувшегося из Березника Касьяна избрали членом ревкома. Простреленное шенкурское знамя, которое он нес при штурме Высокой горы, теперь стояло у него в кабинете.

Фролов ходил по комнатам штаба счастливый, веселый, словно хозяин, вернувшийся к себе домой после длинного и тяжелого пути. Часть его политработников оставалась в Шенкурске. Он предложил остаться и Леле, но та и слышать об этом не хотела.

Конные отряды Крайнева и Хаджи-Мурата преследовали противника. Фролов поставил перед ними задачу – к вечеру взять Шеговары. Телеграфная и телефонная связь по этой линии была перерезана. Вскоре ее восстановили. Фролов узнал, что под Шеговарами два дня шли жестокие бои. 25 января партизанский отряд Макина ворвался в это большое село. Молодежь села во главе с Михаилом Смысловым тушила пожары и преследовала отступающих. Шеговары, как и прочие селения, были подожжены интервентами.

В первом номере газеты «На борьбу», вышедшем в освобожденном Шенкурске, комиссар Фролов писал:

«Мы не раз обращались к разбойничьим правителям Англии, Франции и Америки… Мы спрашивали их: что им надо на нашей земле? Они молчали, не желая разговаривать с советской властью.

Ну что ж!.. Тогда заговорило наше советское оружие.

Сейчас из Усть-Паденьги захватчики уже откатились к селению Кица, на девяносто верст. Скатертью дорога! С первого августа 1918 года по январь этого года советское правительство восемь раз выступало с мирными предложениями. Реакционные круги, вдохновлявшие интервенцию, не отвечали. Они не хотели говорить с нами на человеческом языке. Поговорим на языке пушек и пулеметов. Очевидно, разбойникам такой язык понятнее…»

Над Шенкурским ревкомом реял освещенный луной красный флаг.

Снег падал большими редкими хлопьями. Фролов, Драницын и Леля шли по заснеженному, уютному городку. Поодаль от них, взявшись за руки, шли Валерий и Люба. Сегодня ночью все они уезжали к селению Кица.

Леля нагнулась, слепила снежок и бросила его в Драницына. Молодые люди весело засмеялись.

«Что ж! – подумал Фролов. – Молодость. Даже под выстрелами она остается сама собой…»

Ему невольно вспомнились события, которые произошли за последние две недели. «Да, – думал он, – враг был иногда сильнее нас оружием, но мы всегда были сильнее его духом, ибо мы знаем, за что боремся. Мы не могли не победить…»

Часть пятая

Глава первая

1

Парижские отели были переполнены американцами и англичанами. В залах Кэ д'Орсе обсуждался русский вопрос. Им занимались в «Совете четырех», в «Совете десяти», на «Парижской мирной конференции». В обсуждении принимали участие представители эмигрантских белых «правительств», в том числе и Чайковский, добравшийся из Архангельска до Парижа, быть может уже как-то почуявший, что «корабль» их тонет, и бегущий с него, точно старая хитрая крыса!.. Не было только большевиков, то есть как раз тех людей, которые действительно имели право выступать от лица русского народа. Парижские рабочие отмечали это на страницах своих газет.

Пролетариат Европы и Америки выступал против всякого вмешательства в русские дела и открыто выражал свои симпатии Советской России. В Англии бастовало двести тысяч шахтеров. В английский парламент и в американский конгресс один за другим направлялись гневные запросы. Рабочие требовали от своих правительств прекращения войны с Россией.

Это, конечно, беспокоило Вильсона и его «коллег» по грабежу. Но гораздо больше они были обеспокоены успехами советских войск, одержавших в конце 1918 и в начале 1919 года немало внушительных побед над интервентами и белогвардейскими прихвостнями.

После разгрома англо-американских войск под Шенкурском и нараставших с каждым днем мощных ударов Красной Армии на других фронтах Вильсон и Черчилль ясно поняли, что их попытка подорвать силы молодой Советской республики окончательно провалилась.

Этот провал англо-американской интервенции был величайшей победой советского народа, одержанной благодаря мудрости его великого вождя Ленина, благодаря героизму Красной Армии, благодаря мужеству и отваге красных партизан.

Англо-американским захватчикам, не отказавшимся от своих планов уничтожения большевизма, волей-неволей пришлось менять тактику. В то время как премьер-министр Франции Клемансо продолжал настаивать на открытой форме интервенции, премьер-министр Британии Ллойд-Джордж и президент Америки Вильсон считали необходимым замаскировать свои истинные намерения. Вильсон, ранее отрицавший возможность каких бы то ни было переговоров с большевиками, теперь выдвинул идею мирной конференции по русскому вопросу с участием большевиков. Конференция должна была собраться на Принцевых островах. Созывом ее Вильсон рассчитывал приостановить и сорвать советское наступление. Кроме того, на Принцевы острова решено было пригласить представителей всех так называемых «российских правительств» и предоставить им равные права с большевиками. Тем самым Вильсон предполагал закрепить расчленение России, то есть узаконить именно то, чего он не мог добиться путем открытой войны. Ленин своевременно разгадал этот коварный план Вильсона. Впоследствии конференция на Принцевых островах была провалена самими интервентами.

Уинстон Черчилль – один из главных участников закулисной антисоветской игры – также находился в Париже.

…В апартаменты Риц-отеля, занятые Черчиллем, вошел Мэрфи. Ему пришлось немного подождать, так как Черчилль разговаривал с Вильсоном. Закончив беседу и проводив президента, Черчилль пригласил Мэрфи.

Тот чувствовал себя неловко. Сегодня необходимо было послать в парламент доклад о военных действиях. Консультанта смущала статья доклада, посвященная шенкурской операции. Он не мог подыскать подходящей формулировки. Нельзя же было просто написать, что англичане и американцы наголову разбиты советскими войсками.

– Я предлагаю сформулировать эту статью так, – гримасничая, словно от мигрени, сказал Мэрфи: – «Мощные атаки противника повели к очищению нами Шенкурска». Подходит?

В ожидании ответа Мэрфи зажмурился. «Сейчас Уинстон вскочит, – подумал он, – рассердится». Но Черчилль вдруг рассмеялся.

– Великолепно! Одной этой фразой мы заткнем тысячи глоток… Митинги, резолюции! Теперь мы можем сказать нашим рабочим союзам: «Чего же вы хотите? Мы ведь ушли из Шенкурска». Да, да, мы ушли… А почему и как – это никого не касается…

«Очередной блеф», – подумал Мэрфи.

– Но положение весьма серьезное, – сказал он вслух.

– Я беседовал с Ватсоном, секретарем английской миссии, только что прибывшим в Париж вместе с Чайковским… – Мэрфи вздохнул. – Красная Армия стала грозной силой. Партизанское движение растет с каждым часом. Что говорить о русских мужиках, если микроб большевизма действует даже на наших солдат.

– Послушайте, вы… Кассандра! – с насмешкой сказал Черчилль. – Именно этим летом мы покончим с большевиками…

– Вы, как всегда, нелогичны, Уинстон, – пожал плечами Мэрфи. – Это к добру не приведет. Вчера на конференции вы произнесли речь о Принцевых островах, о мире… А сегодня готовите новый план нападения? Где логика? Неужели все изменилось только оттого, что вас посетил Вильсон!

– Да! Америка держит все в таком напряжении. – Черчилль показал сжатые кулаки. – Но дело не в этом! Я и сам никогда не откажусь от своих планов… Никогда, Мэрфи! Я скажу на конференции, что мы решили предоставить Россию ее судьбе… Пусть варится в собственном соку! Но я нарисую такую мрачную картину положения Европы, что у всех волосы встанут дыбом. Я не буду требовать военной интервенции. Боже сохрани! Но, выслушав меня, все придут к мысли, что эту задачу отлично может выполнить антибольшевистская армия из белогвардейцев, эстонцев, финнов, поляков, румын и греков. Я добьюсь этого, Мэрфи. Я превращу «Совет десяти» в военный штаб Антанты.