Феликс Дан - Аттила Страница 8

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мы переправились еще через две реки, - продолжал свой рассказ Приск, - причем необходимые плоты везлись на повозках. По повелению наших проводников-гуннов жители деревень и поселений должны были приносить нам съестные припасы, не отличавшиеся, правда, особенным обилием и хорошим качеством. На следующую ночь нам пришлось плохо. После утомительного перехода мы остановились на берегу озера, но едва успели разбить палатки, как налетевшая буря с громом, молнией и проливным дождем разметала весь наш лагерь, и ветром множество вещей было унесено в воду. Мы метались, как безумные, по скользкому берегу в кромешной темноте, рискуя свалиться в бушующее озеро. На наш крик сбежались рыбаки из прибрежных хижин и при свете факелов помогли нам собрать наши вещи и перенести их в свои жалкие глиняные лачужки. Но днем мы нашли лучшее пристанище в деревне, принадлежащей вдове умершего брата и соправителя Аттилы. Хотя мы не видали ее, так как Аттила навсегда запретил ей говорить с мужчинами, но она пригласила нас в один из ее домов, прислала обильную пищу и по обычаю гуннского гостеприимства прекрасных рабынь. Мы охотно воспользовались провизией, но отклонили живые подарки с благодарностью и, в свою очередь, послали вдовствующей принцессе три серебряные чаши, красные шерстяные одеяла, индийского перца, фиников, византийского печения и другие лакомства, призвали на нее благословение неба, а затем двинулись дальше. Скоро мы должны были свернуть с большой дороги и идти по грязной окольной тропе, уступая хороший путь послам одного из покоренных гуннами народов, кажется, гепидов. На наши возражения гунны пожимали плечами и повторяли: "Сворачивайте, сворачивайте! Покорится ваш император, так и его послам будут оказывать честь!" Это было семь дней тому назад, и с тех пор не произошло ничего примечательного.

– Что привело вас из Равенны к Аттиле? - спросил патриций Ромула.

– Конечно, старая песня: смирение и угодливость. Теперь дело идет о нескольких жалких золотых чашках, ради которых нас послали унижаться в эти степи. Подданный Аттилы римлянин Констанций во время осады гуннами Сирмиума получил от архиепископа золотую церковную утварь, чтобы в случае взятия города отдать ее в выкуп за него и других граждан. Город пал, но римлянин не сдержал слова, отправился в Рим и заложил там утварь у богатого ростовщика Сильвана, а потом как ни в чем не бывало вернулся к Аттиле. Но Аттила, узнав о его проделке, приказал его распять, и теперь требует выдачи Сильвана, утаившего будто бы утварь, принадлежащую к добыче из Сирмиума. Не знаю, каким образом можем мы выдать человека без всякой вины, но в случае отказа с нашей стороны Аттила угрожает войной, и для предотвращения ее мы вынуждены теперь просить его, и унижаться перед ним, и покупать подарками его благосклонность!

– Равенна и Византия несут одинаковый позор! - вскричал Максимин.

– Ляжем лучше спать, - прервал его Приск, - лампа уже почти догорела, поэтому постараемся во сне найти забвение наших горестей!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Три дня спустя оба соединенные посольства достигли лагеря Аттилы, превозносимого гуннами выше всяких дворцов на свете.

Обширное поселение, состоявшее из многочисленных деревянных домов различных размеров, походило на город.

Дома эти, с плоскими крышами и выдающимися галереями на двух верхних этажах, стояли на значительном расстоянии друг от друга.

Жилище Аттилы можно было отличить еще издалека по густой толпе роившихся около него пеших и конных гуннов, считавших за счастье одно только созерцание дома их властителя!

Эдико провел послов сквозь беспорядочную толпу, и они вступили в первое "кольцо стражей": здание было оцеплено одиннадцатью постепенно суживающимися кольцами воинов. Они стояли такими тесными рядами, что их копья соприкасались, и между ними не мог бы проскользнуть незамеченным даже хорек.

Дом Аттилы выстроен был из тщательно выструганных блестящих досок и для украшения обнесен такою же оградой в рост человека. Над входом развевались яркие желтые флаги, у самой ограды теснился последний круг воинов.

На востоке и на западе от дома возвышались искусно украшенные резьбою многоэтажные деревянные башни. На ослепительно блестевших под солнцем березовых досках резко выделялась пестрая размалевка, изображавшая то арабески, то уродливые фигуры людей, коней, волков, драконов и змей.

Обширную постройку окружали полуоткрытые переходы с колоннадами, богато разрисованными яркими красками, не без некоторой первобытной красоты. Ближайший дом принадлежал Хелхалю, престарелому другу Аттилы. Он был также выстроен из дерева, привезенного сюда издалека, так как в окрестности ничего не росло. Камня здесь также не было и единственным каменным сооружением во всем лагере была большая ванна, построенная Аттилой по желанию одной из его бесчисленных жен. Ванну эту устроил один пленный греческий архитектор из Сирмиума, по греческому образцу, и глыбы красного мрамора для нее в течение нескольких лет носили сюда тысячи рабов.

Близ приемного покоя и соединенной с ним спальни Аттилы находились другие здания, жилища его жен, также очень красивой постройки.

Послы, прибывшие рано утром, надеялись в тот же день получить аудиенцию у гуннского царя.

Но их известили, что Аттила выехал из лагеря на охоту в Дунайские болота. Ему заранее доложено было об ожидаемом прибытии посольств, но в ответ он вскочил на неоседланную лошадь и сказал:

– Императоры могут подождать, а я не могу отложить охоту.

Книга третья

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Между тем с востока, из страны ругов, по дремучим лесам к гуннскому лагерю тянулся небольшой поезд, состоявший из десяти мужчин и двух женщин, все верхом. Повозки, в которых обыкновенно женщины ездили на большие жертвенные празднества, не могли бы проехать по узким лесным тропинкам, извивавшимся среди густой чащи кустарников и деревьев.

Женщины проводили ночи под парусиновой палаткой, навьюченной на одной из лошадей, и спали на одеялах; мужчины ночевали под открытым небом, завернувшись в плащи, и по очереди сторожили стоянку. Лошадей же стреноживали и привязывали к деревьям на длинном поводе, так что они свободно могли щипать густую сочную траву.

Путники только что окончили завтрак. Перед палаткой догорал костер, на котором готовилась добыча вчерашней охоты. У огня сидели оба начальника и девушка поразительной красоты. Старший из двух задумчиво смотрел на угасавшие уголья.

Прекрасная девушка заметила печаль на лице старика и нежно провела по его лбу своей белой, полной, узкой рукой.

– Отец, - сказала она, - о чем ты так задумался? Как я желала бы снять с твоего сердца все заботы!

– В самом деле, король Визигаст! - вскричал сидевший возле него юноша. - Что тебя тревожит? О чем или о ком горюешь ты?

– О будущем, а еще более - о вас двоих!

– Я не боюсь ничего и никого, ни даже его! - горячо вскричал Дагхар. Ильдихо с гордой радостью посмотрела на него.

– Он прав, отец, - спокойно сказала она, - ничья рука не может вырвать любовь и верность из наших сердец. Но король покачал седою головою.

– Странно и непостижимо, однако, откуда мог он так скоро узнать о вашей помолвке? Едва лишь я объявил об этом в своем дворце, как на двор уже прискакал его гонец с напоминанием древнего закона, по которому дети подвластных гуннскому царю королей не могут сочетаться браком, не испросив на него разрешения у властителя. Для вас не оставалось иного выбора, как повиновение или быстрое бегство.

– Или открытое сопротивление! - вскричал Дагхар. - Я не намерен бежать от Аттилы. О, если бы ты послушался меня и восстал бы против него тотчас!

– Слишком рано, сын мой! Другие еще не готовы. Я предпочел отправиться вместе с вами, хотя и с тяжелым сердцем. Кто знает, что на уме у этого чудовища, и как он поступит! Откуда проведал он это так скоро?

Ильдихо отвернулась, чтобы скрыть невольный румянец.

– Эллак! - вскричал заметивший ее движение отец. - Ты понравилась ему! Наверное, он хочет через своего отца добиться твоей руки?

– Пусть попытается, - свирепо проворчал Дагхар.

– Нет, не думаю, - отвечала девушка, - этот необыкновенный отпрыск гунна неспособен на такой поступок. К тому же ему известна сила моего характера. Он знает, что я люблю Дагхара и что никогда…

– Ни я, ни Дагхар, ни сильнейшие из нас не смогут защитить тебя от произвола Аттилы, - сказал король.

– Мы будем вполне беспомощны в его лагере, и если он повелит тебе стать женою Эллака, что можешь ты сделать против него?

– Я могу умереть! - воскликнула девушка, схватив за руку мрачного Дагхара. - Не беспокойся, Дагхар! Я буду твоя или ничья! И горе тому, кто захочет овладеть мною!

ГЛАВА ВТОРАЯ

В эту минуту издалека раздался громкий, пронзительный звук рога: один из часовых дал сигнал тревоги. Тотчас же все вскочили, мужчины схватились за оружие.