Василий Седугин - Князь Олег Страница 8

А утром следующего дня норманны кинулись на крепостные стены. Под заранее приготовленной крышей из сырой кожи они добежали до подножия башен, поставили лестницы и полезли наверх. Осажденные лили на них кипящее масло, воск, смолу, пускали множество стрел, дротиков, бросали камни. Щиты норманнов были унизаны стрелами и дротиками, покорежены камнями, но они упорно лезли на стены. Кое-где им удавалось взобраться на них, но защитники дружно наваливались на одиночек и сбрасывали вниз. Неожиданно налетела грозовая туча, полил сильный дождь, и нападающие вынуждены были отступить.

Потери от двух дней сражений были столь велики, а защитники столь мужественно сопротивлялись, что Гастинг принял решение отступать к кораблям. Все хмуро подчинились, понимая безнадежность новых попыток штурма. С восходом солнца войско норманнов снялось и двинулось в сторону моря. На стены Гранады высыпали защитники, что-то кричали им вслед, торжествуя свою победу.

Путь обратно был труднее, чем к городу. Так же немилосердно палило солнце, но тогда воины были воодушевлены предстоящим, как они думали, успешным набегом. Теперь на них давил груз поражения.

Когда город скрылся за горизонтом, остановились на отдых. Ни шуток, ни громких разговоров. Но не слышалось ни жалоб, ни стенаний, викинги мужественно переносили неудачу.

К Гастингу подошел Олег.

— Помнишь, — спросил он, — как ты похвалил меня, что мы вернулись и взяли крепость?

У Гастинга тотчас загорелись глаза.

— Следует повторить?

— Думаю, да. Горожане празднуют победу, расслабились. Наверняка уверены, что мы уже не возвратимся…

— Точно, точно… Созываю командиров!

На совете было обговорено: дать войску отдохнуть пару дней, а потом внезапно, ночью напасть на город.

Место для отдыха было найдено быстро, потому что вся эта местность была исхожена норманнскими отрядами вдоль и поперек в поисках добычи. Им оказалась богатая вилла на берегу пруда, питаемого подземными источниками. Она была уже ограблена ранее, жители ее частично разбежались, частично были взяты норманнами в плен. Вокруг пруда были разбиты палатки, воины купались, спасались от жары в тени садовых деревьев, отъедались.

Наконец в полдень викинги двинулись на Гранаду. Небо было затянуто сплошными облаками, моросил дождик. Казалось, сама природа благоприятствовала нападению. В ночной, непроглядной темноте удалось подойти вплотную к стенам. Стража не смогла видеть нападающих и тревогу подняла уже в тот момент, когда норманны стали приставлять лестницы к стенам. Ударили в колокол, сверху полетели редкие стрелы и дротики, а нападавшие уже забрались на стены, ворвались внутрь крепости, открыли ворота и растеклись по улицам, беспощадно убивая его защитников…

К утру все было кончено. Захватив огромную добычу и гоня перед собой тысячи пленников, норманны двинулись на юг. Торопились, потому что следом халиф мог бросить свою легкую кавалерию, на ровной местности с которой было невозможно справиться. Воины подгоняли пленников, кто отставал, того прикалывали мечами.

Всех пленников и огромную добычу погрузили на корабли и отвезли в Северную Африку — в страны Магриб, где процветала работорговля. Здесь, в городе Нокур, который норманны называли Нокхур, они продали всех пленников и в течение десяти дней предавались различного рода увеселениям. Эгиль был среди первых. У него всегда было больше всего драгоценностей, где и как он умудрялся доставать их, одному Одину было известно. Бойкий и пронырливый, он был в своей стихии, его безошибочное чутье выводило к различным тайникам и потайным кладам. Рольф и Олег не принимали участия в ежедневных оргиях. Рольф еще на корабле отгородил для своей любимой, которую звали Сайдой, небольшой уголок, трогательно ухаживал и никого близко не подпускал к ней. Хорошо зная своего друга, Олег был уверен, что этот выбор у него не случаен и не мимолетен; он был сделан им на всю жизнь. Сейчас он снял какой-то особняк, и там они все время проводили вдвоем. Олег по-юношески брезгливо относился к разгульным увеселениям товарищей. Его тянуло к морю. Он часами сидел на причале, любуясь развернувшейся картиной южного побережья. Море здесь было не такое, как на севере. Там серое, суровое, с редкими погожими днями. Все больше дул ветер, мчались низкие тучи, из которых лил холодный дождь… А здесь вот оно, до самого края голубое и искрящееся под лучами солнца, а небо над ним высокое-высокое, без единого облачка. И не так жарко, потому что задувает легкий ветерок, освежая лицо. Зимы здесь, как говорят, нет. Настоящий рай. Богатства у него много, можно купить себе приличный дом, привести в него какую-нибудь Сайду и — живи в свое удовольствие!

В другой раз он думал уже по-другому. Останешься в этих краях с вечным летом, с тоски помрешь. Лето и лето, никакого разнообразия. То ли дома, в родной Скандинавии! Там и лето есть, порой по жаре не уступит и здешнему. Потом придет красавица осень с багрянцем увядающих лесов… А уж и зима с ее забавами на снегу и льду. Разве он сможет прожить без них? А прелестница-весна, с ее пробуждением природы, первыми нежно-зелеными листочками!.. Нет, ни за что не променяет он родные края на эти раскаленные солнцем пространства!..

Как-то под утро явился Эгиль, пьяненький. Бесцеремонно разбудил Олега, стал делиться впечатлениями от проведенной ночи:

— Был у одной мавританки. Огонь-баба! Завтра снова к ней. Но только еще на одну ночку. И все, больше не могу с одной и той же. Скучно! Ну, ласки ласками, а словечком не перекинешься. Ни она по-нашенски, ни я по-ихнему. Так, глупо улыбаешься и чувствуешь себя дураком. А ведь хочется о чем-то перемолвиться, мыслями поделиться…

— А есть ли они у тебя, мысли-то? — съязвил Олег.

— Кое о чем кумекаю иногда. Били меня по голове и мечом и палицей, а — ничего, рассудок пока не отбили… Я к чему тебе говорю все это. Размышляю иногда про нашего Рольфа. И чего он привязался к этой чернолицей? Была бы баба дебелая, а то так, кожа да кости. II ни слова по-нашему… Что они целые сутки делают? Как не соскучатся друг возле друга? Ни о чем не беседуя, ничего не рассказывая?

— Может, она научилась нашему языку?

— Так быстро? Глупости!.. Я считаю, что всегда Рольф был сам по себе, замкнутый такой, ни с одной девчонкой не дружил. А тут пригрела его эта чернявая, а он и уши развесил.

— За что ты ее так возненавидел?

— А за что любить? Рабыня она, презренное существо и цена ей восемь марок в базарный день! Ничтожество, в общем…

Наконец стали грузиться на корабли и готовиться к отплытию. Гастинг ходил между викингами, говорил то с одними, то с другими:

— Поплывем на север, захватим великий город Рим. Я взял с собой местного моряка, он знает Средиземное море вдоль в поперек, так что прямиком выведет к знаменитому городу. Мы захватим его, и слава о нас раз несется по всему миру!

«Значит, тайные мысли, которые Гастингом одолевали еще в Париже, становятся явью, — думал про себя Олег. — Но хватит ли сил нам для такого подвига, чтобы завоевать огромный город? Ведь только под Гранадой мы положили столько голов…»

Сначала плавание протекало спокойно. Но затем задул юго-западный ветер, все сильнее и сильнее. Поднялись пологие волны, которые обгоняли судно, и Олег видел, как на них среди клочьев белой пены стремительно неслись струи ветра, чертя воду в разных направлениях. Затем волны выросли и стали круче, рядом плывшие суда стали переваливаться с боку на бок и нырять носами в воду. Порой волны, перепрыгивая через борт, били в людей, мягко и сильно, некоторых сшибали с ног и волокли по палубе, грозя выкинуть за борт.

Вдруг в снастях по-страшному завыл, засвистел ветер. В борт корабля с грохотом ударила волна, судно мелко-мелко задрожало, точно в агонии. Люди замерли с напряженными лицами, ожидая чего-то ужасного. Но нового удара не последовало, по-видимому, корабль развернулся носом на волну, и беда миновала. Но шторм продолжал свирепствовать, швыряя корабль как игрушку…

К вечеру ветер стал тише, но качка продолжалась, выматывая последние силы. Не прекращалась она и ночью. Только утром с восходом солнца море стихло, успокоилось, и несильный ветерок погнал суда на северо-восток.

В полдень появилась земля, стал вырисовываться город с крепостными стенами и башнями. Корабли к этому времени собрались вокруг флагманского судна Гастинга. Он, сложив ладони, кричал громовым голосом:

— Мой араб узнал этот город. Слушайте меня внимательно: перед нами знаменитый Рим, мы его сейчас возьмем с ходу! Построиться в боевую колонну, приготовить оружие, крюки и боевые снасти!

По мере приближения все явственнее вырисовывались высокие, с башнями городские стены и великолепные окрестности с многочисленными виллами и дворцами, окруженными садами и виноградниками. Несомненно, таким городом мог быть только Рим, разжиревший на эксплуатации огромных покоренных земель и народов.