Сономын Удвал - Великая судьба Страница 8

— А наш Максаржав-то — парень вроде ничего. Труда не боится, может, из него человек и получится.

Жена нойона, приподнявшись на кровати, облокотилась на большую подушку.

— Он, кажется, и в ученье преуспевает. И в работе поднаторел изрядно. Может, пора его отправить домой, к родителям? Облагодетельствовал ты его, научил уму-разуму, а теперь, пожалуй, и отпустить можно.

— А разве у родителей ему будет легко после княжеского-то дома? Может, лучше женить его? Выберем невесту, женим, поставим юрту, выделим немного скота на обзаведение. Так-то оно, пожалуй, лучше будет. Нужно только найти такую невесту, чтоб была доброго нрава и работящая. А красота — бог с ней,это не главное.

— Подумай, подумай! Дело-то не шуточное, тут наспех решать нельзя. — Хатан поднялась, палила мужу чаю п, поставив перед ним пиалу, присела рядом.

— Ну, женим мы этого парня, а за душой-то у него ничего нет, — продолжала она. — Знать бы наперед, что за семья получится!

Она затянулась из небольшой трубки с белым мундштуком.

— Вот ты уж не один год учишь его. Толк-то хоть есть от этого?

— Да чему-нибудь уж, наверное, научился.

Нойон уставился на стоявшую перед ним на столике пиалу. Хатан наполнила ее и позвонила в колокольчик. Тотчас явилась молоденькая служанка и остановилась в дверях, ожидая приказаний.

— Горячего чаю нойону! — повелительно сказала хатан.

Девушка, схватив чайник, мгновенно исчезла.

— Вечно ты учениками недоволен, — продолжала хатан, — можно подумать, что Максаржав лентяй. А он парень старательный, весь в отца. Интересно, какая судьба ждет его?

— Да нелегко с ним! Норовистым становится. Но в ученье и правда молодец! Пора бы уж ему и делом заняться, показать всем, чему он у меня научился.

— Норовист он потому, что это ты его избаловал. Ни за что не покается, если виноват.

— Ну, не совсем так. Просто он не любит быть виноватым без вины. А так он малый честный и прямодушный.

— Знаешь пословицу: «Хороший человек раскается; плохой человек, хоть тресни, отпирается»?

Нойон поднялся и, подойдя к столику с бурханами, повернул хурд Потом слова улегся на свою кровать и лежал так, погрузившись в глубокое раздумье. «Жена моя хоть и не образованная женщина, но мудрая, всегда рассудит по справедливости. И тихая, незлобивая. Даже годы ее не изменили. А я? Сколько грехов совершил я за это время! Мужчины все, наверное, большие грешники. А Максаржав действительно вырос из своей уздечки». Нойон протянул руку и дважды позвонил. В юрту заглянула служанка.

— Позови Максаржава!

Служанка тотчас направилась в соседнюю юрту.

— Сынок, — обратилась она к Максаржаву, — тебя учитель зовет.

Юноша одернул свой дэли, поправил кушак и пригладил волосы. Хотел было взять с собой книги, но передумал. Через минуту он уже был в юрте учителя. Остановившись у порога, Максаржав поклонился. «Да, он уже совсем взрослый», — подумал нойон, глядя на юношу, который, следуя обычаю, склонил голову перед хозяином и хозяйкой юрты.

Дэли, который ему сшили лишь в прошлом году, стал ужо мал, под мышками резало, а на груди он и вовсе еле сходился. На верхней губе и на подбородке юноши пробивался темный пушок. «Да, он становится мужчиной», — подумала хатан. А нойон, напустив на себя строгий вид — строгость ведь никогда не помешает, — обратился к Максаржаву:

— Ну что ж, сынок, садись.

Это ласковое «сынок» вдруг напомнило юноше отца и мать, которые всегда называли его так. Максаржав почувствовал, что глаза его затуманили слезы, и наблюдательная хозяйка тут же заметила это. «Какой он все-таки еще ребенок»! Достав шитье из выдвижного ящика стола, хатан принялась за работу.

Нойон взял со столика какую-то книгу, полистал ее, затем достал бамбуковую палочку для письма.

— Прочти-ка вот это, — обратился он к Максаржаву.

Тот взял книгу в руки.

За равное двоим благодеяньеНе равным все же будет воздаянье.На двух полях взойдут посевы злаков,Но будет урожай неодинаков.

— Ты все понял, сынок? — спросил нойон.

— Понял, учитель.

Га-нойон достал из шкафа другую книгу, рассеянно полистал ее, поставил на место, закурил и некоторое время сидел молча, посасывая трубку. Правая бровь его подрагивала. Это было признаком дурного настроения. Максаржав знал эту особенность нойона и застыл в напряженном ожидании. «Пожалуй, учитель под горячую руку и плеткой угостит». Он никак не мог взять в толк, чем прогневал учителя. Наконец нойон положил свою трубку на столик.

— Ну что ж, сынок, ты теперь уже совсем взрослый, пора начинать, самостоятельную жизнь, стать главой семьи. Ты должен сам выбрать себе дорогу в жизни.

Хатан, понимая, что она не должна мешать мужскому разговору, вышла из юрты. А нойон продолжал:

— Я помогу тебе создать свой очаг. — Он пристально посмотрел на Максаржава, стараясь угадать, рад он или огорчен, но лицо юноши было непроницаемо. — Женишься — глядишь, в нашем государстве еще одно хозяйство появится, вот у него и силы прибавится.

Максаржав сидел молча, насупившись. Сейчас он был похож на строптивого молодого бычка, приготовившегося бодаться.

— Мы выделим тебе немного скота, поселим рядом с юртой каких-нибудь старичков, они тебе помогать будут, а ты им. Ну как?

— Хорошо, учитель.

Га-гун улыбнулся.

— Ну вот и хорошо. Кто не сумеет объездить копя и подчинить себе жену, тот не мужчина. Такой человек подобен собаке, которая не может подняться с четверенек, или свинье без щетины. А вообще-то жена должна быть в жизни другом, в хозяйстве — опорой. Была бы женщина работящая, а красива ли, нет ли — это дело десятое. Найдем тебе жену нравом тихую да спокойную и душой незлобивую. Среди девушек из простых семей неумеха — редкость. Правда, случается иной раз — придет в дом богатство, и женщина прямо на глазах ведьмой становится. Но мы тебе, сыпок, найдем жену умную и рассудительную, в общем, самостоятельную. Ты на Того не смотри, если брать с него пример, навек холостяком останешься — для него, видите ли, подходящей жены во всей округе не нашлось. Смотри, будешь тоже нос воротить — несдобровать тебе тогда! А теперь ступай!

Максаржав вышел из юрты и уселся на кучу аргала[Аргал — сухой коровий помет, кизяк, используемый как топливо.]. «Что это вдруг учитель решил выделить меня да женить? Может, я чем-нибудь не угодил ему? Тогда почему же он решил одарить меня? Может, теперь, когда я стал взрослым, им трудно содержать меня? Но ведь они мне дают юрту, скот, а это все немалые расходы. Может, учитель решил, что ученье окончено и больше мне здесь делать нечего? Если он считает меня нерадивым учеником, надо было давно отослать домой, к отцу. В чем же все-таки дело?» Сколько ни ломал голову Максаржав, так ни к чему не пришел. «Придется, видно, жениться, раз нойон так решил. Ничего не поделаешь».

Своими заботами Максаржав решил поделиться со старшим другом, Того. Но только что тот мог ему посоветовать?.. Был бы рядом отец, уж он-то, конечно, помог бы во всем разобраться. «Как же это, отец, так получилось, что отдал ты сына чужим людям? Правда, учитель и его жена — люди хорошие, плохого мне не желают... Нойон — настоящий благодетель, мнение такого человека надо уважать». Максаржав поднялся и побрел, сам не зная куда. И вдруг у него мелькнула мысль: «А кого же они выберут мне в невесты?»

О предстоящей женитьбе Максаржав думал с робостью, стыдом и радостью.

Известно, что если боишься сглазить какого-нибудь человека, лучше не называть его настоящим именем. И Максаржав решил, что будет называть теперь друга не Того, а Бого. Того стал теперь совсем взрослым мужчиной. Ему давно перевалило за двадцать, но о женитьбе он еще и думать не хотел. Да и Га-гун его пока не неволил. Правда, однажды, когда он попался на глаза нойону в изодранном собаками дэли, тот рассердился и приказал всыпать ему двадцать плетей.

— Знаете, кто такой Того? — кричал тогда нойон. — Бродячая собака! Вот возьму да и женю его на Думе!

Долговязую рыжую Думу, бывшую жену Жанчива, знали все. Однажды Жанчив заночевал где-то и вернулся домой только к утру, навеселе. Дума сгребла его в охапку да привязала для позора к верблюжьему заду. За это она была наказана — родичи мужа отреклись от нее, и пришлось ей вернуться к своим родителям, что жили в соседнем хошуне. Все в округе за глаза смеялись над Думой, но высказываться вслух побаивались.

«Вот женю тебя на Думе, начнете ссориться — ни за что тебе с ней не справиться», — подшучивал бывало нойон над своим работником. Но о том, чтоб всерьез женить Того, больше не заговаривал. А Максаржав тогда не на шутку испугался, что Того женят на Думе. Самому ему жениться совсем не хотелось, а вот заиметь собственную юрту, пожалуй, было бы неплохо.

К вечеру из степи прискакал всадник на белом коне. Это был Того. Путаясь в полах дэли и неуклюже ступая в гутулах, Максаржав поспешил ему навстречу. Он хотел посоветоваться с другом, поговорить где-нибудь в укромном местечке, подальше от людей. Конь Того вначале шарахнулся было от него в сторону, но потом, узнав Максаржава, успокоился.