Виктор Королев - Шляпа камер-юнкера Страница 8

А муж ее быстро стал адмиралом и у себя на родине получил родовую приставку «де». У них родились две дочери: Софья и Екатерина, крестницей которых вызвалась быть сама императрица. Дочь Софья (1794–1827) в 19 лет выйдет замуж за князя М. М. Долгорукова (их внучка, кстати, станет морганатической супругой Александра II) и надолго покинет Россию. Весной 1824-го Софья Осиповна приедет в Одессу – город, который основал ее отец и в котором жил в то время Пушкин.

Гречанка оставила поэта с носом

Теперь вернемся к таинственной надписи на черновике стихотворения «Иностранке». Посмотрим еще раз текст:

На языке, тебе невнятном,Стихи прощальные пишу,Но в заблуждении приятномВниманья твоего прошу:Мой друг, доколе не увяну,В разлуке чувство погубя,Боготворить не перестануТебя, мой друг, одну тебя.На чуждые черты взирая,Верь только сердцу моему,Как прежде верила ему,Его страстей не понимая.

Говорить, что стихотворение посвящено давнему другу Пушкина, можно лишь с долей сомнений – в те времена так часто обращались друг к другу. В комментариях специалистов утверждается, что стихотворение «Иностранке» посвящено Калипсо Полихрони, с которой поэт познакомился в Кишиневе в июне 1821-го. В то лето он набросал несколько ее портретов, а в 1822 году появилось и обращенное к ней послание «Гречанке». Пушкинисты считают, что и «Иностранке» также посвящено Калипсо.

Вот как пишет о ней Ф. Ф. Вигель в своих воспоминаниях: «В Кишиневе проживала не весьма в безывестности гречанка-вдова, называемая Полихрония, бежавшая из Константинополя. При ней находилась молодая дочь, при крещении получившая мифологическое имя Калипсо. …Она многим нравилась, только не мне. Исключая турецкого и греческого, хорошо знала она еще языки арабский, молдавский, итальянский и французский. Ни в обращении ее, ни в поведении не видно было строгости… Пушкин представил меня сей деве. В нем же самом не заметил я и остатков любовного жара, коим прежде горел он к ней. Воображение пуще разгорячено было в нем мыслию, что лет пятнадцати будто бы впервые познала она страсть в объятьях лорда Байрона, путешествовавшего тогда по Греции».

Наблюдательный Вигель подметил две важные детали: то, что для Пушкина Калипсо была интересна из-за ее любовной связи с Байроном; и то, что чувства поэта к гречанке очень быстро угасли. Тогда вопрос – может, эти угаснувшие чувства Пушкина сама Калипсо и пыталась вернуть рассказами о том, что с Байроном «цаловалась»?…

Ответа у меня не было, тем более что большинство исследователей считают, что юная гречанка навсегда покорила сердце поэта, что именно она была много лет его Музой.

Теперь я думаю, что они не правы. Да, почти во всех источниках говорится, что в черновике стихотворение было озаглавлено «Гречанке», потом зачеркнуто, а позже Пушкин назвал его «Иностранке». Тут появляется вторая подсказка, косвенно говорящая, что мы на правильном пути. Всегда надо внимательнее смотреть оригиналы, обращая внимание на мельчайшие детали! На самом-то деле в черновом варианте стоит «Гр…», а не «Гречанке». Но ведь эти две буквы могут обозначать другое, допустим, «графине».

Кстати, а была ли она на самом деле гречанкой? Может, просто знала «Историю одной гречанки» модного тогда аббата Прево?

Вигель пишет, что Калипсо знала французский язык – откуда же тогда «на языке тебе невнятном»? Пишет, что уже не было никакой страсти к ней у Александра Сергеевича. А все воспоминания барона Ф. Ф. Вигеля отличаются точностью, беспристрастностью и даже некоторым самобичеванием. И он пишет, что Калипсо ловко воспользовалась антипатией, которую питали к ней с матерью молдаване, и выдала себя за жертву, брошенную английским лордом. Но английский поэт оказался в турецкой столице в 1810 году, а в это время Калипсо было всего… шесть или семь лет.

Так что в Кишиневе она ловко обманула Пушкина, узнав о его поклонении перед английским собратом. И Пушкин это понял. Посвятил ей стихотворение «Ты рождена воспламенять воображение поэтов», занес в свой знаменитый «донжуанский список» – и всё. Послание «Иностранке» адресовано не Калипсо. Не ей он написал «Хочешь ли ты меня любить?» Тогда – кому?

Как вас теперь называть?

На мой взгляд, есть и третья подсказка, точнее – повод для размышлений. Те самые две буквы «Гр», которые все до сих пор читают, как «Гречанке».

И теперь самое время вернуться к весне 1824-го, когда 30-летняя Софья Осиповна Долгорукова приехала в Одессу – город, который основал ее отец. И не фамилия ли по мужу г-жи Де Рибас заставила Пушкина написать букву «D»?

О ней не многое известно. Знаем лишь точно, что и Пушкин, и Воронцовы были в курсе истории ее деда – значит, и принимать ее надо с соответствующими почестями. Не как особу царских кровей, конечно, но то, что она приходится императрице Екатерине II чуть ли не «внучкой», – это граф Воронцов вынужден был учитывать.

По мужу Софья Осиповна была княгиня. По отцу – неаполитанской виконтессой. Может, отсюда буква «v»? Pour la vicomtesse D` – «для виконтессы де…» Поэт просто не знал, как ее правильно называть. Софья Долгорукова для одесского высшего общества была иностранкой. Она долго жила в Италии и по-французски говорит плохо. Но как же хочется молодому поэту спросить эту красивую неаполитанку: «Veux tu m’aimer»? – «Хочешь ли ты любить меня?»

Теперь все сходится! Думаю, что в доме одесского генерал-губернатора Софья Осиповна Долгорукова была принята, и именно там Пушкин увидел ее. Что было дальше – никто не знает. Известно лишь, что через три года Софья Долгорукова оставит мужа вдовцом. А великий Пушкин оставит нам чудесное стихотворение: «На языке, тебе невнятном, стихи прощальные пишу…»

Часть II

Тревожная осень 1823-го

Исследователь великого поэта В. М. Лобов пишет: «Таинственная надпись на черновике «Евгения Онегина» стоит у строфы IX второй главы, в которой было написано: «Певцы слепого упоенья, / Напрасно шалостей младых / Передаете впечатленья / Вы нам в элегиях живых». Речь здесь идет не обо всей IX строфе «Евгения Онегина», а о черновике к поэме, точнее – о таинственных пяти буквах слева на полях: «Q. S. F. O. Y.» Фундаментальная электронная библиотека (ФЭБ) ЭНИ «Пушкин» так комментирует на стр. 298 раздела 17 шифрованную надпись на черновой странице «Евгения Онегина»: «Q. S. F. O. Y. Запись в тетради № 2369, л. 262, на странице, где черновик VIII и IX строф второй главы «Евгения Онегина», писавшихся не ранее 22 октября и не позднее 3 ноября 1823 г. (напечатано впервые у Я. VI, 561). Смысл букв расшифровать не можем. Может быть, они имеют отношение к рисункам голов, находящимся на этой странице».

Понятно, что лучший способ разгадать тайную запись, – сесть надолго с оригиналом и вжиться в духовную атмосферу, в мысли, что одолевали великого поэта в тот период. Поскольку этого не дано, предлагаем свою версию. Но сначала – предыстория.

Еще до своей ссылки на юг Пушкин был участником одного из литературных обществ декабристов «Зеленая лампа». В 1821 г. в Кишиневе поэт встречался и беседовал с Пестелем. Князь Петр Вяземский писал: «Хоть Пушкин и не принадлежал к заговору, который приятели таили от него, но он жил и раскалялся в этой жгучей атмосфере».

Известный факт: осенью 1823-го Пушкина не принимают на одном из собраний «политических» друзей. Ему явственно дают понять, что он здесь лишний. Поначалу такое недоверие и пренебрежение очень сильно ранит его. Он не может понять – почему? Он в депрессии, болеет, к нему зовут врача, который выписывает на латыни рецепты. Несколько дней поэт не выходит из дому, ничего не делает.

Как странно! Еще вчера читали стихи, пили на брудершафт, говорили о будущем великой России. И пели хором гимн, что из Европы привез кто-то из друзей. В этом гимне прославлялся героический генерал Рафаэль Риего. Его давно боготворили члены тайного общества. Этот народный герой дерется с французами, защищая Испанию. Имя Риего, который вскоре будет разбит и казнен, тогда у многих было на слуху.

Это было вчера. А сегодня будущие декабристы отвернулись от поэта. Почему? Сказать, что друзья просто берегли бесценный его талант – это значит, ничего не сказать. Нельзя забывать, что очень скоро друзья прямо скажут Пушкину, объяснят ему, что в ближайшее время наступят решительные действия, и его место – во «втором эшелоне».