Сергѣй Штернъ - Въ огнѣ гражданской войны Страница 8

Только при условіи проведенія въ жизнь этой программы, можетъ создаться въ Россіи твердая и прочная власть; только та группа или партія, которая искренно и энергично возьмется за осуществленіе земельной реформы въ указанномъ направленіи, сможетъ удержаться у власти и способствовать укрѣпленію порядка. Само собою понятно, что формула о необходимости для водворенія демократическаго порядка, «опереться на крестьянство», какъ и всякая формула, страдаетъ чрезмѣрной общностью и нѣкоторой расплывчатостью. Крестьянство не является чѣмъ-то единымъ и однослойнымъ, сложная гамма экономическихъ отношеній дробить крестьянство на группы, съ противоположными порою интересами. Кулацкіе элементы, не въ мѣру жадные захватчики оказавшейся безхозяйственной земли, эксплуататоры въ крестьянскихъ зипунахъ, естественно, не могутъ и не должны пользоваться покровительствомъ закона въ такой же степени, какъ скромные труженники-землепашцы. Если основа земельнаго закона будетъ ясна, если составъ исполнителей этого закона будетъ подобранъ въ строгомъ соотвѣтствіи съ его духомъ, то не придется и особенно опасаться за судьбу тѣхъ или иныхъ, даже самыхъ сложныхъ казусовъ земельной практики: они будутъ разрѣшаться въ духѣ справедливости, государственной цѣлесообразности и экономической демократичности. Попытки создать новый земельный правопорядокъ, если и встрѣчали затрудненія, напр., на территоріи Добровольческой арміи, то, во-первыхъ, потому, что тамъ не умѣли оборвать и устранить глухую оппозицію и саботажъ явныхъ и тайныхъ помѣщичьихъ элементовъ и ихъ подголосковъ, а, во-вторыхъ, потому, что многотрудное дѣло приходилось разрѣшатъ не только при нелегко устранимыхъ препятствіяхъ, но и безъ достаточнаго опыта и навыка. Кромѣ того, на югѣ, въ условіяхъ военнаго времени, въ атмосферѣ небольшихъ правительственныхъ центровъ, при отсутствіи достаточныхъ кадровъ для руководительства и инструктированія исполнителей назрѣвшихъ реформъ, особенно остро становился вопросъ о томъ, какъ и гдѣ найти надежныхъ и сильныхъ проводниковъ земельной реформы. При всероссійскомъ масштабѣ, при наличіи правильной организованности общественныхъ и политическихъ силъ, при обиліи и разнообразіи кандидатовъ-спеціалистовъ, не такъ ужъ будетъ трудно опредѣлитъ, кто именно долженъ быть руководителями при составленіи земельнаго закона и исполнителями при его проведеніи въ жизнь.

IV. Соціальныя силы

Даже при самомъ критическомъ отношеніи къ марксистской теоріи чисто классового строенія современнаго общества, нельзя не признать того, что на аренѣ жизни борьба ведется — различаемыми и невооруженнымъ марксистскими очками глазомъ — представителями отдѣльныхъ соціальныхъ группъ. Соціальныя силы, дѣйствовавшія въ Россіи и до революціи, — со времени низложенія царской власти стали болѣе отчетливо и болѣе ясно проявлять себя. Постепенно, однако, стало выясняться, что освобожденіе страны отъ сковывавшихъ ее оковъ, — государственно-цементирующаго сложенія силъ сразу не дало, что, напротивъ того — параллелограмъ силъ русской государственности сталъ распадаться подъ вліяніемъ центробѣжныхъ устремленій, едва ли не главными среди которыхъ были безмѣрный эгоизмъ, безмѣрная жадность, безмѣрное пренебреженіе интересами цѣлаго.

Нужно откровенно признать, что на трудномъ экзаменѣ государственной жизни, именуемомъ россійской революціей, положительно никто не оказался на высотѣ положенія. Ни одна группа, ни одинъ слой, ни одинъ классъ не выдержали испытанія.

Крестьяне и рабочіе, помѣщики и торгово-промышленный классъ, всѣ разновидности интеллигенціи и либеральныхъ профессій имѣли свой строго очерченный обликъ и въ царскій періодъ, но учащеніе темпа жизни, неизбѣжное въ революціонные періоды всеобщее усиленіе активности, калейдоскопически-быстрая смѣна событій — дали всѣмъ слоямъ народа возможность проявить себя во весь ростъ, явственно отразивъ на экранѣ жизни многообразіе свѣто-тѣней. И, надобно сознаться, что, при этомъ, тѣневыя стороны выступили рельефнѣе, что свѣтлыхъ пятенъ удалось улицезрѣть не много.

Нѣтъ, однако, нужды и основаній, подъ вліяніемъ накопленнаго опыта, впадать въ мрачный пессимизмъ и въ отчаяніи опускать руки. Напротивъ того, быстрый темпъ событій послѣдняго 4-лѣтія имѣлъ то положительное послѣдствіе, что онъ многое раскрылъ, многому научилъ, отъ многаго излечилъ. На долю всѣхъ, безъ исключенія, выпали тяжелыя и серьезныя испытанія, всѣмъ пришлось многое остро пережить, во многомъ разочароваться. Въ огнѣ гражданской войны сгорѣли многія иллюзіи и заблужденія, но этотъ же огонь способствовалъ и выковкѣ иныхъ, новыхъ, навыковъ и началъ.

Жизнь научила всѣхъ сыновъ Россіи любить свою страну новой, болѣе почвенной и дѣйственной любовью. Начинаетъ зарождаться русскій патріотизмъ новой формаціи, сочетающій въ себѣ идеализмъ съ реализмомъ. Прежній фатализмъ и пассивность начинаютъ смѣняться тягой къ дѣйственной активности. Максимализмъ потерпѣлъ слишкомъ явственный и ощутительный уронъ, чтобы, въ оппозицію ему, не стало зарождаться чувство практической мѣры. На горькомъ опытѣ попытки осуществленія интернаціоналистической программы все быстрѣе стало строиться національное самосознаніе, закаляемое бездной національныхъ униженій, столь болѣзненно ощущаемыхъ, какъ въ самой Совдепіи, такъ и въ бѣженствѣ. Теоретически—инстинктивное отрицаніе началъ государственной власти и принужденія смѣняется осознаніемъ идеи государственности, всеобщимъ теперь преклоненіемъ передъ нею.

Этотъ сдвигъ и эволюцію переживаютъ и пережили представители, какъ старшаго, такъ и младшаго поколѣнія; и отцы, и дѣти выходятъ съ преображенной психикой изъ революціонной бури. Въ горнилѣ испытаній едва ли не всѣ возрастные пласты пересмотрѣли свои вѣрованія и взгляды.

Этотъ сдвигъ общественныхъ настроеній рисуется, какъ едва ли не всеобщій и, во всякомъ случаѣ, глубоко коснувшійся всѣхъ классовъ и группъ населенія, въ частности — крестьянскаго. Повидимому, исторической судьбѣ нужны были искупительныя жертвы, чтобы просвѣтлить государственно-національное сознаніе населенія Россіи, всѣхъ его слоевъ и группъ.

а. Крестьянство

Русское крестьянство, темное, загнанное, жадное, забитое и невѣжественное, таило въ себѣ отрицательныя черты, накопленныя въ теченіе длиннаго ряда лѣтъ безправія, безграмотности, беззаконія и безземелія. Все это дало обильные всходы въ революціонный періодъ. Одни — большинство — не предвидѣли характеръ этихъ всходовъ, не зная народа, убаюканные слащавымъ народничествомъ значительной части нашей литературы. Другіе, знавшіе деревню не изъ книгъ, а изъ живой дѣйствительности, не сумѣли — и даже не попытались — канализировать темныя стороны крестьянскаго быта, парализовать дѣйствіе разрушительныхъ, анти-культурныхъ силъ. Въ итогѣ, ни изъ нѣдръ крестьянства, ни изъ среды той интеллигенціи, которая стояла ближе къ деревнѣ — земскій третій элементъ, кооператоры, — не выявлено было противоядіе губительной работѣ разложенія и развращенія.

Большое, конечно, горе, что русскій либерализмъ, русскій радикализмъ, русскій соціализмъ, въ общемъ, не достаточно точно знали русскій народъ. Создано было туманное, книжное представленіе, далекое отъ дѣйствительности, полное иллюзій и прикрасъ. Событія 1905—1906 г.г. не оставили достаточно глубокаго слѣда, по крайней мѣрѣ, они не заставили замѣнить розовыхъ очковъ, сквозь которыя принято было разсматривать жизнь деревни и крестьянства, обыкновенными очками, съ обыкновенными бѣлыми стеклами, приспособленными для близорукихъ. «Деревня» И. А Бунина, написанная еще въ 1909 г., дала картину сѣрыхъ деревенскихъ будней, съ ихъ пьянствомъ, темнотой, дикостью, злобой, эгоизмомъ, узостью, жадностью, косностью и мракомъ. Но и бунинская «Деревня» не убила многихъ иллюзій, не привила любви къ жизненной правдѣ, не научила смотрѣть истинѣ въ глаза, не предостерегла отъ многихъ горькихъ разочарованій, столь остро сказавшихся 8 лѣтъ спустя послѣ опубликованія «поэмы» Ив. Бунина. Такова, впрочемъ, судьба литературныхъ произведеній, дававшихъ трезвую и реальную оцѣнку жизни деревни. И у Глѣба Успенскаго вырывалось восклицаніе по адресу мужика: «съ нимъ не сольешься, а сопьешься», но и этотъ крикъ отчаянія какъ-то не былъ услышанъ и правильно учтенъ. Въ равной степени, только мимоходомъ коснулась общественнаго сознанія и мягкая сатира чеховскихъ «Мужиковъ».

Если въ помѣщичьихъ кругахъ и знали подлинный ликъ деревни, то не только обычно ничего не дѣлали для его измѣненія и улучшенія, но, наоборотъ, опекунской плетью и «отеческой» эксплуатаціей только заостряли положеніе. Нужно было давно понять, что плетью обуха не перешибешь, что упорнымъ эгоизмомъ одной стороны не излечить не менѣе жадной и упорной тяги къ землѣ другой стороны. Всего этого не хотѣли понять ни въ Совѣтѣ объединеннаго дворянства, ни въ царскомъ правительствѣ. Въ результатѣ — ростъ озлобленія, накопленіе мстительныхъ чувствъ, безпросвѣтное невѣжество, потомственный алкоголизмъ. Никто и не стремился внести примиряющее начало, ослабитъ правовой и экономическій гнетъ, просвѣтить, однимъ словомъ — разрядитъ атмосферу, внести въ нее хоть немного больше свѣта, справедливости и человѣколюбія. Въ итогѣ — скопилось столько взрывчатыхъ газовъ, что сотрясеніе и получилось небывалое по количеству жертвъ и по своей разрушительной силѣ.