Фаина Гримберг - Примула. Виктория Страница 83

Индию Маколей знал не понаслышке, он в своё время служил в Калькутте, чиновником при генерал-губернаторе. Остаётся только добавить, что «татарами» Маколей называет... русских! Вполне достойно иностранного члена-корреспондента Санкт-Петербургской академии наук!..

А между тем, гости уже сходятся на веранде. Чай подан. Но хозяйка не остаётся с гостями. Общество мужское. Красивые смуглые лица, подстриженные чёрные бороды и усы, чёрные глаза. Одежда по новой моде — узкие белые брюки — «чуридар», длинные чёрные рубашки — «шервани»; длинные, ниже колен, кители-чапраны — длинный ряд пуговиц сверху донизу...

Они учились в школах и колледжах, где обучение шло на английском языке, где изучали совсем иные предметы, нежели в индуистских храмах. Их сёстры также учатся и публикуют в иллюстрированных журналах рассказы и стихи. Многие из них, и молодые люди, и девушки, уже пробуют писать на английском языке. В следующем, двадцатом, веке английский язык станет родным языком для многих произведений индийской литературы...

О чём же идёт беседа на веранде за чаем?

Один из гостей пылко излагает случившееся с ним недавно. Он несколько дней тому назад возвратился из паломничества. По пути садились на пароход всё новые и новые группы паломников. Люди спешили, толкали друг друга, опасаясь, что им не хватит места. На сходнях началась давка. Некоторые теряли равновесие и падали в реку, других сталкивали матросы; третьи, увидев, что их спутники остались на берегу, в панике сами кидались в воду и плыли к берегу. То и дело налетал проливной дождь, и палуба, где расположились паломники, сильно загрязнилась. Люди совсем промокли и устали. Глаза их выражали тревогу и мольбу. Эти люди знали меру своей бедности; они знали, что никто не поможет им, никто не сжалится над ними...

-...Во всех их движениях и жестах сквозила боязливая торопливость и крайняя робость. Я помогал им, как мог!.. Наконец пароход поплыл. Я поднялся на палубу первого класса. Облокотившись на перила, какой-то англичанин и бенгалец в европейском костюме курили. Я заметил, как они посмеиваются над несчастными паломниками-бедняками, принадлежавшими к низшим кастам. Я не выдержал и, подойдя к ним поближе, воскликнул: «Замолчите! Как вам не стыдно!» Англичанин окинул меня холодным взглядом. А бенгалец назвал паломников «животными»! Я вскипел, сказал ему какую-то грубость и отошёл в сторону. Я с горечью думал о том, какое это гнусное зрелище — индус, смеющийся издевательски над представителями своего народа! Англичанин сел в шезлонг и раскрыл книгу. Бенгалец пытался завязать с ним разговор, но англичанин молчал. Он сделал резкое раздражённое движение и нечаянно уронил книгу. Бенгалец поспешно поднял эту книгу и подал своему спутнику. Но англичанин не поблагодарил его. Когда пароход прибыл в Чандернагор, англичанин приблизился ко мне, приподнял шляпу и проговорил: «Простите меня! Я очень сожалею о своём поведении!..»

Этот простой рассказ производит сильное впечатление на собравшихся. Все заговорили, перебивая друг друга. Спорят о перестройке индийского общества, о том, что нельзя мириться с проявлениями индуистского фанатизма среди европейски образованных индусов... Но главная тема — Англия и англичане в Индии!..

Вот один из собеседников наконец-то овладел вниманием остальных.

   — Англия подобна Бхригу, злому демону, побеждённому богом Кришной!..

   — Нет, нет! — пылко возразил совсем молодой человек. — Англия — наша Лакшми, богиня красоты, богатства и счастья!..

   — Давайте судить трезво! — призывает третий собеседник. — Я скажу вам, в чём наша общая беда! Беда наша в том, что путь в индуистские общины открыт не для всех, туда нет столбовой дороги! В сущности, индуистом надобно родиться! А в это же самое время двери широко распахнуты перед всеми, кто стремится к мусульманству, и христианство принимает в своё лоно всех желающих сделаться христианами. Более того, если бы я пожелал стать англичанином, в этом не было бы ничего невозможного! Я мог бы и не принимать христианство. Мне достаточно было бы жить в Англии и следовать правилам жизни, которым следуют англичане. Индуистов становится всё меньше. Прежде раджи строго охраняли индуизм и преследовали мусульман. Сейчас, при английском владычестве, закон охраняет всех! И многие индуисты переходят в мусульманство.

   — Но что же ты предлагаешь?

   — Ортодоксальный индуизм оскорбляет человека, отворачивается от него. Нам нужен новый индуизм!..

   — Индуизм на английский лад? — ядовито возражает ещё один гость.

   — Пусть так! Главное — гуманизировать нашу религию!..

Разговор невольно переходит на тему, волнующую юношей...

   — ...То уважение, которое женщины получают по английским обычаям, предоставляется им только за то, что они зажигают сердца мужчин!

   — А мне подобное уважение представляется простою вежливостью!

   — Нет, ты доверься мне и слушай! За всеми теми прекрасными словами, которые говорятся о женщинах в английских книгах, скрывается животная страсть. Настоящая женщина, которая действительно достойна поклонения, это, прежде всего, мать семейства, безупречная хозяйка дома. И если в основе восхищения женщиной будет лежать именно эта мера, то исчезнет всякий намёк на оскорбление женского достоинства. А если твои мысли кружат, как мотыльки, вокруг дома одной девушки, то как раз это и называется по-английски «любовью»! Смотри только не ставь, по примеру англичан, эту любовь выше всего на свете, не поддавайся страшному обману!

   — К сожалению, мы слишком часто не понимаем настоящего смысла отношений мужчины и женщины, поэтому нам и приходится порою поэтизировать их!

   — Ладно, я признаю, что под влиянием страсти мы разрушаем те простые отношения между мужчиной и женщиной, какие должны были бы существовать, и воспринимаем их ложно. Но разве только иностранцы виноваты в этом? Если неверны утверждения английской литературы, то неправильно и наше излишнее недоверие к женщине. Ведь чтобы спасти мужчин от пагубной страсти, одни поют гимны красоте любви и облагораживают её, другие преувеличивают её зло и проповедуют отрицание женщин, а это всё по существу различные отношения к одному и тому же чувству, и если уж осуждаешь одно, не следует оправдывать другое!..

Ещё недавно среди молодых индусов едва ли был возможен подобный разговор! Ещё недавно в Индии судьбу детей решали родители; принято было женить детей в возрасте восьми-девяти лет!..

Однако беседа продолжается...

   — Да разве дело в отношениях мужчин и женщин? — возражает гость постарше. — Недавно я прочёл статью, в которой английский миссионер осуждает обычаи индуизма. Допустим, мне и самому отнюдь не всё в нашей религии нравится. Но слова иностранца бьют меня, словно анкуш — железное погоняло для слонов! Мы не можем позволить, чтобы с нашей страной обращались, как с преступницей, чтобы нас судили в английских судах, по английским законам. Принятие английских идеалов нас не унизит, но и не пробудит в нас чувство собственного достоинства. Ни перед собой, ни перед другими мы не должны стыдиться обычаев, законов, веры и устройства общества страны, где мы родились! Мы должны высоко поднять всё индийское и с гордостью нести его. Только так сможем мы защитить от оскорблений себя и свою страну! Я начал работать над новой книгой, она будет называться «Индуизм»...

   — Это будет книга на английском языке? — спрашивает гость, до сих пор молчавший. В голосе его чувствуется лёгкая нотка вкрадчивости.

   — Да, на английском, — отвечает машинально защитник и поборник всего индийского.

По лицам скользят насмешливые улыбки. Но, в сущности, все здесь настроены дружелюбно друг к другу. И тот, к которому эти улыбки относятся, тоже улыбается...

В беседу вступает самый юный из гостей:

   — А я, хотя и сын брахмана, но давно перестал следовать обычаям брахманов! Помните, как на свадьбе Мохима мои родственники хотели устроить скандал из-за моих христианских привычек; поэтому я нарочно держался в стороне и молчал. Многие называют меня христианином, да и кем только ещё не называют! А я отвечаю на эти упрёки: разве христиане не люди? И если вы такой великий, избранный богами народ, то почему склонились перед моголами, а затем — перед англичанами?!

На эту тираду следует своего рода ответ гостя постарше:

   — Прежде я, как и многие из нас, верил, что нет никакой надежды на нашу страну, на наше общество, на нас; полагал, что мы никогда не станем взрослыми, и англичане всегда будут нашими опекунами, что всё останется таким, каким оно есть теперь, и что нет никакой возможности бороться против могущества англичан и против глубокого невежества нашего общества. Большинство наших просвещённых соотечественников и по сей день так думает. Подобные мысли делают человека или эгоистом, или безразличным ко всему происходящему. Поэтому-то представители среднего класса ни о чём, кроме службы, не думают, а у богатых весь смысл жизни заключается лишь в том, чтобы добиться от правительства какой-нибудь награды. Наш жизненный путь очень короток, пройдём немного и... стоп, дальше идти некуда. Нам даже в голову не приходит мысль о какой-нибудь отдалённой цели, а поэтому и сборы в дорогу кажутся нам совершенно излишними. Прежде я думал, что буду служить, но теперь не хочу идти на службу к правительству. Нет, я не рассержен на правительство, но те, кто состоит у правительства на службе, слишком часто принимают его власть за собственную силу и, высокомерно гордясь ею, отрываются от народа. И чем больше проходит времени, тем глубже и шире становится этот разрыв. У меня есть один родственник, помощник судьи, теперь он уже в отставке. Однажды, когда он ещё служил в суде, окружной судья, англичанин, спросил его: «Бабу, почему ты оправдываешь столько людей?» — «Этому есть причина, сахиб, — ответил мой родственник. — Те, кого судишь ты, для тебя всё равно что собаки, а я сужу своих братьев». Да, были в те времена люди, которые решались говорить такие слова, не было недостатка и в таких английских судьях, которые слушали их. Но чем ближе к нашим дням, тем сильнее затягивалась на шее людей лакейская петля, и теперешний судья-бенгалец смотрит на свой народ, как на собак. И ему даже непонятно, что чем выше поднимается он как чиновник, тем ниже опускается как человек. Его опора — чужие, пришельцы, он презирает свой народ и поэтому несправедлив к нему. А это не принесёт нам счастья...