Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко Страница 85

Не поскупился царь для будущего тестя и выделил ему хоромы, достойные его звания воеводы. Их отобрали у одного из бояр годуновского рода и, со всем имуществом, передали Мнишеку.

Один из слуг Шуйского спрыгнул с запяток и подошел к воротам. Постучал.

В воротах отворилось небольшое оконце.

– Кто здесь? – спросил часовой с сильным акцентом.

Воеводу охраняли польские жолнеры. И было их в доме не менее сотни.

Шуйский сказал кто он, и мажордом отправился докладывать своему господину.

Мнишек никак не ждал вельможу, которого недолюбливал, с визитом в свой дом. Но принять его был должен. Слишком влиятелен был князь. Нельзя заставлять такого долго ждать.

День был жаркий, но князь одет, как и подобает его высокому роду. Поверх парчового кафтана красного цвета на Шуйском ферязь, широкая в подоле, с длинными свисающими рукавами алого рытого бархата.

Сам Мнишек ныне в иноземном бархатном кафтане с широким кружевным воротом. Кафтан был черного цвета богато расшитый серебряной нитью.

– Пан воевода!

– Пан князь! Рад вашему визиту!

Мнишек пригласил Шуйского сесть на почетное место.

– Я пришел к вам, пан воевода, по важному делу.

– Я слушаю пана князя.

– Вы слышали об отношениях царя с девицей Годуновой?

Мнишек недовольно поморщился. Эта тема была ему неприятна.

– Пан князь!

– Я не хотел обидеть словами почтенного пана воеводу. Я знатного рода и пан знатного рода. В наших жилах течет благородная кровь.

– Это так! – согласился Мнишек.

– И я хочу, чтобы особы низкого рождения не досаждали царю. А Годунов низкого рождения.

Мнишек подумал про себя:

«А что же тогда ты кланялся ему, когда тот был царем? Отчего именовал себя его слугой?»

Но вслух он сего не произнес. Шуйский был обидчив.

– Слыхал ли, почтенный воевода, о том, что есть некие люди, что желают свадьбы царя с царевной Ксенией Годуновой?

– Что? – Мнишек подскочил в кресле. – Что сказал, пан?

– Некие люди при дворе желают укрепить трон царя его браком с царевной Ксенией, – повторил свои слова Шуйский.

– Это ложь!

– Нет. Сие не ложь, пан воевода. Я знаю об обязательствах царя в отношении вашей дочери. Но царя уговаривают нарушить слово!

– Он сего не сделает!

– А если? – спросил Шуйский.

– Поляки не потерпят сего оскорбления!

– Но сие советуют царю именно поляки!

– Кто? – заревел Мнишек.

– Первым сию мысль подал пан Бучинский. Так что пан путает интересы поляков при дворе со своими собственными интересами.

– Пся крев! – выругался Мнишек. – Я сам пригрел эту змею Бучинского при моем дворе! А он вон, чем ответил! Не желает моего усиления на Москве! Но Димитрий?! Неужели и он…

– Он принимает у себя Ксению. И говорят, что она ему нравится.

– Да! Я знаю, что Ксения Годунова стала его коханкой. Димитрий взял её силой. Но чтобы жениться на ней…

– Он сам про сие не думал, но советчики шепчут ему сие ежедневно. И кто знает, чем все кончится, пан воевода?

Мнишек встревожился. Он понимал, что Шуйский прав. Царь слишком щедро одарил поляков и те не станут защищать его, Мнишека, интересы.

– Я понимаю пана воеводу и хочу ему помочь.

– Что пан князь имеет в виду? – спросил Мнишек.

– Надобно заставить царя исполнить свой долг.

– А что пану князю за выгода от помощи мне? – спросил Мнишек. – С чего пану заботиться об интересах моей дочери?

– Я ненавижу род Годунова! – сказал Шуйский с чувством. – Я не желаю видеть Ксению русской царицей.

– Пусть так. Что пан предлагает?

– Пан воевода должен пойти к царю и потребовать выполнить свои обещания! Я окажу пану поддержку.

– Пан князь прав. Я потребую свое. И он сдержит свое слово! Не будь я Мнишек!

На том вельможи расстались…

Глава 22

Слово самозванца.

1

Москва. Кремль.

Август 1605 года.

Новый царь быстро вошел во вкус и стал часто устраивать заседания совета. Димитрий любил послушать бояр и по всякому поводу высказывал свое собственное мнение.

Сегодня он решил высказать советникам новую идею. На скамьях сидели бояре князь Мосальский, князь Василий Шуйский, князь Сумбулов, братья Голицины, Федор Мстиславский, Богдан Бельский, братья Нагие, Петр Басманов и другие.

– Отец наш, великий царь Иван Васильевич многое сделал для утверждения христианства. Был завоеваны царства Казанское и Астраханское. Ныне они часть нашей державы. Не пришел ли и наш черед постоять за веру?

– Государь говорит о большой войне с татарами? – спросил боярин Басманов.

– И с татарами и с османами, – заявил царь.

Бояре переглянулись. Турки и татары, занятые войной с Венгрией уже больше 10 лет не тревожили Русь. А царь предлагал вступить в тяжелую войну с могущественными державами.

– Сейчас сие невозможно, государь, – сказал князь Шуйский.

– Отчего так? – строго спросил царь.

– С османами и татарами у нас мир, великий государь. И то большое благо для твоей державы. Последние победы Годунова десятилетней давности дали нам передышку.

– Снова ты упоминаешь Годунова, князь! – стал сердиться царь.

– Я, как и многие, не любил Бориса Годунова, но должен признать его военные таланты. И нынешний мир с татарами – его заслуга.

– Но отчего мы не можем воевать за интересы веры? – спросил Димитрий.

– Война требует средств, государь. А твоя казна пуста. Пусть скажет думный дьяк Сысоев.

Тихон Сысоев прибыл на совет с докладом о положении казны.

– Говори! – приказал царь.

– Недавние выплаты, великий государь совсем разорили нас. По твоему указу служилым людям было удвоено жалование. Тем, кто имел жалования 10 рублев, было выплачено по 20. Боярам и думным дьякам, число коих возросло до 70, выплачена часть жалования. По твоему указу жалование боярина увеличено в год до 2 тысяч золотых, а думных дьяков до 1 тысячи золотых. Кроме того, каждому польскому жолнеру гусарского войска выплачено по 100 золотых ефимков за каждый месяц службы, по твоему, великий государь, указу. Воеводам польского войска выплачено…

– Хватит! – прервал дьяка царь. – Я должен платить по моим долгам. Солдаты сражались за меня. И я заплатил, как и было уговорено.

– Сие так, великий государь, но денег в твоей казне более нет. А выплаты надобно делать, по твоему указу. И приходится брать ценности из царской сокровищницы, великий государь.

– И сколько золотых ефимков уже роздано? – спросил Димитрий.

– Почти миллион, великий государь. Потому средств на снаряжение войска в твоей казне нет. Но про то лучше скажет думный дворянин Татищев.

Царь посмотрел в строну думного дворянина. Татищев поднялся со своего места и выступил вперед.

– Великий государь! – начал он. – После смерти Бориса Годунова в казне было 350 тысяч ефимков69. И еще 230 тысяч дали текущие налоги. С монастырей по твоему указу собрано 60 тысяч золотых.

– Значит, налоги уже поступили?

– Да, великий государь и средства сии растрачены. И для новой войны средств просто нет.

– А соболиная казна? – спросил царь. – Соболиная дань должна покрыть наши расходы.

– Доходы с меховой дани пали, великий государь. В сравнении с прошлыми годами они стали вдвое меньше, чем при Борисе…, чем в прошлое царствование. А те налоги, что получили мы с меховой казны, уже потрачены.

– Потрачены? –