Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1 Страница 87

Армянские дружинники, которым архимандрит перевел слова полковника, вынули из ножен кинжалы и, подняв их над головами, хором выкрикнули:

— Аммен!

— На молитву шапки долой! — скомандовал Реут, и вся стоявшая «вольно» солдатская толпа обнажила головы. Армяне сделали то же.

— Спаси господи люди твоя… — дребезжащим тенорком негромко запел полковой священник, и вся громада людей, стоя на коленях, торжественно и тихо продолжила его слова:

— …и благослови достояние твое…

Молитва окончилась.

— Встать! Нак-кройсь! — крикнул полковник.

Роты разошлись по своим местам, и обычная, полная тревоги и боевых ожиданий жизнь потекла в крепости.

Вечером армяне приволокли из города двух основательно избитых лазутчиков, присланных в Шушу Аббасом-Мирзой. Они были захвачены на площади в тот момент, когда уговаривали жителей поднять мятеж и ударить с тыла на крепость. При них были найдены прокламации, в которых наследник иранского престола уже объявлял их своими подданными и обещал не позже чем через сутки прийти в Шушу. Лазутчиков посадили вместе с заложниками-беками в один из подвалов крепости.

Вокруг Шуши появились пока еще державшиеся весьма осторожно разъезды персидской кавалерии. На горизонте стали гореть в багровом дыму и пламени армянские деревни.

Чувствовалось, что Аббас-Мирза со своими полчищами уже недалеко.

26 июля утром к стенам крепости подскакала большая, человек в шестьдесят, кавалькада, впереди которой гарцевал, держа огромный белый флаг, всадник.

Это была делегация от Аббаса-Мирзы во главе с важным персидским чиновником, привезшим полковнику Реуту письмо от главнокомандующего персидской армией. Спешившись на площади, посол, сопровождаемый двумя слугами и встретившими его у ворот казаками, прошел через раскрытые крепостные ворота и был встречен комендантом крепости полковником Реутом.

— Рад видеть вас гостем у себя в доме, но не понимаю, почему персидская армия во главе с его высочеством наследником престола Аббасом-Мирзой перешла границу и подошла к Шуше. Разве война между нашими странами объявлена? — принимая посла Аббаса-Мирзы, спросил Реут.

Иранский вельможа молча пожал плечами и, почтительно вынимая из-за пазухи письмо, написанное цветной тушью и подписанное самим принцем, торжественно сказал:

— Вот письмо сына тени аллаха на земле. Прочтите, и оно разъяснит вам течение дел, предопределенных судьбой. Его высочество дает вам сроку на ответ до заката завтрашнего дня.

— «Храброму и почтенному командиру российских войск, стоящих в городе Шуше, полковнику Реуту от его высокой светлости валиагда Аббаса-Мирзы, держащего в своей руке судьбы и жизнь народов Ирана, Грузии, Дагестана, Шемахинского, Шушинского, Шамшадильского и прочих подвластных нам княжеств и ханств.

Великому аллаху угодно было, чтобы непобедимые, страшные в бою, неисчислимые полчища моих львов и железоедов обрушились грозою на русские войска. Мои могучие сарбазы вместе со стотысячной конницей курдов и бахтиар словно железная саранча прошли по грузинским землям. Тифлис, Лори-Бамбак, Белый Ключ и другие места заняты нами. Ганджа окружена так же, как и вы. Ваш генерал Ермолов уехал в Москву, где начали между собою из-за престола войну ваш новый царь и его брат.

Вас не больше тысячи, в то время как у меня свыше шестидесяти тысяч отборных солдат, проливающих кровь, как воду, но намерение мое не убивать напрасно людей, а лишь возвратить нашей короне те земли, которые русские незаконно захватили пятнадцать лет назад. Не приносите же себя самого и ваших невинных солдат в жертву ярости наших войск. Сдайтесь без боя, и я пощажу всех. Сохранив жизнь своим солдатам, вы этим окажете несомненную услугу Российской державе, которая конечно, не оставит вас за это без внимания. Если ж не исполните моего повеления, то переговоры мои с вами будут кончены и вы будете отвечать за пролитую кровь. Ибо все то ужасное, что случится, падет на вас, а не на меня.

Персиянин поднялся, степенно провел ладонью по длинной выхоленной бороде и тихо, почти ласково шепнул неподвижно сидевшему перед ним Реуту:

— Сдавайтесь. Мы хорошо знаем, что запасов продовольствия у вас нет, крепость стара и что голод и жажда уже через неделю убьют всех. Принц не оставит своею милостью тех, кто понимает, что со львом единоборствовать невозможно. Худа аффиз шома![101] — Поклонившись в пояс поднявшемуся Реуту, посол не спеша прошел мимо группы внимательно разглядывавших его офицеров. И хотя он не поднимал глаз и не озирался по сторонам, однако отлично рассмотрел обилие беженцев, заполнявших узкие улички крепости, и понял ту тревожную, беспокойную настороженность, с которой хмуро озирали его солдаты, стоявшие на постах. Заскрипели петли, и сквозь приотворившуюся боковую дверцу крепостных ворот посла выпустили наружу, где двое казаков провели его через глубокий осыпавшийся ров, окружавший крепость.

Потом казаки вернулись, и посол не спеша пошел к кавалькаде, ожидавшей его в тени садов. Когда замелькали хвосты коней и желтая пыль снова заколыхалась над дорогой, Реут, не отрывая глаз от подзорной трубы, коротко приказал:

— Собрать на военный совет всех господ офицеров гарнизона!

— Вот, господа офицеры, что пишет нам его высочество принц Аббас-Мирза. Кому неясно прочитанное, прошу задать вопросы, — и он оглядел офицеров, сидевших вокруг него.

— Все понятно! Какие уж тут вопросы! — ответил за всех краснощекий, с загорелой обветренной кожей артиллерийский капитан.

— А если все понятно, то приступаю к военному совету, российским воинским уставом на то определенному. Прошу господ офицеров, не мудря и не лукавя, действуя по чистой совести и руководствуясь токмо пользой службы его величеству и державе нашей, высказываться по сему случаю. Сдавать ли крепость превосходящим силам персидской армии или же, памятуя, что мы русские, и дорожа великой славой России, открыть баталию, и если придется погибнуть, то не ниже, как героями… Согласно воинскому регламенту господа офицеры высказываются по чинам. Первыми начинают самые младшие. Прошу высказаться, прапорщик Корнилов!

— Биться до последнего! — вскакивая с места, коротко сказал прапорщик.

— Прапорщик Толченов!

— Биться насмерть!

— Прапорщик фон Штуббе!

— Умереть, но не сдавать крепости!

— Поручик Лузанов!

— Биться до последнего человека!

— …Но их шестьдесят тысяч, а нас только тысяча триста! А если штурм крепости удастся, что тогда? — тихо спросил Реут.

— Тогда взорвать пороховой погреб и взлететь на воздух вместе с врагом! — негромко предложил капитан Михайлов.

— Правильно, боевой товарищ! — поднимаясь, сказал Реут. — Вы сказали то, что ожидал я от храбрых кавказских воинов. Лучше геройская смерть, чем позор! Никогда не опустим мы наше знамя. Там, где раз поднялось русское знамя, там оно никогда уже не опускается! Закрываю военный совет. Я уверен, что подполковник Миклашевский, майоры Чиляев, Рогозин, Клюге фон Клюгенау и все остальные офицеры моего гарнизона думают так же, как и опрошенные мною офицеры. Я постараюсь переговорами с принцем оттянуть штурм крепости. Может быть, за это время подойдут Алексей Петрович или князь Мадатов и освободят нас. Если же этого не случится, крепость взлетит на воздух, но не сдастся! Всякого, кто помыслит или заговорит о сдаче, я повешу на зубцах стены! Русские войска не сдаются, а персиянам надо напомнить их разгром у Асландуза, Мигри и Ленкорани. Капитан Михайлов, с этой минуты вы назначаетесь мной на должность командира крепостных пороховых складов, и, если персияне ворвутся в цитадель, вы сами должны бросить факелы в пороховые бочки арсенала. Вы сможете сделать это? — подходя к Михайлову, спросил Реут.

— Да! Клянусь богом, моей родиной и честью, могу! — сказал капитан.

— А теперь, господа офицеры, по местам! Надеюсь, вы сами понимаете… о нашем совете ни слова…

Офицеры разошлись. С крепостных стен далеко просматривалась равнина и город, лежащий внизу. Оттуда доносились крики, одиночные выстрелы и равномерный уличный шум. Вся окрестность Шуши уже была занята полчищами Аббаса-Мирзы. Бивуачные огни опоясали город. Посты, конные разъезды, заставы и просто одиночные партии и шайки курдов бродили вокруг города, грабя крестьян и насилуя попадавшихся женщин. Испуганные горожане-татары, радостно встретившие персиян, уже готовили делегацию к наследнику с просьбой оградить их от бесчинств и насилия.

Утром в лагере персиян раздался барабанный бой, завыли рожки, забили бубны. Один за другим с батареи, установленной недалеко от города, послышались три выстрела.