Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа Страница 9

Иоаннит почувствовал, что голова у него гудит. Несколько месяцев, которые он провел в безлюдных местах, на море и в пустыне, очистили его мозг от подобных забот. Он полностью сосредоточился на том, чтобы выжить в мире, каким его создал Бог. И забыл о том мире, который люди создали вместо Него.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – вздохнул рыцарь.

– Мне интересно, как вы бы поступили в подобных обстоятельствах.

– На вашем месте?

– На месте короля.

Тангейзер задумался. На этот счет у него имелось мнение – но не было никакого желания его высказывать.

– Можете говорить свободно, – ободряюще добавил Рец, и его новый знакомый подчинился:

– Колиньи – сильный человек. И он знает – как и любой попрошайка на улице, – что короля считают слабым. А сильному человеку неприятно подчиняться слабаку или матери слабака.

– Значит, вы не одобряете эдикт о веротерпимости?

– Терпеть можно приступ геморроя, но не таких военачальников, как Гаспар Колиньи.

До сих пор Тангейзер не был знаком с первой названной им бедой, зато достаточно хорошо знал вторую. Ему хотелось вновь оказаться на земле, созданной Богом. Вместе с путешественниками из Тимбукту.

– Разве они не имеют права на свободу вероисповедования?

– Думаете, капитаны Колиньи в тавернах обсуждают вопрос истинного присутствия Христа на мессе? Они обсуждают лошадей и оружие. Они говорят о деньгах, положении и власти. Они не дискутируют о природе божественного. И понятия не имеют, за что сражаются, – как и католики, которые в точно таких же тавернах ведут точно такие же разговоры. Это война между верующими, которые не понимают, во что верят.

– Именно поэтому я и спрашиваю у вас совета.

– Это вопрос власти, а не религии. Принадлежит ли власть государству, воплощением которого является король? Или власть будет снова распылена между военачальниками и их наемниками?

Карета остановилась и заскрипела, когда Гузман сошел на землю. И открыл дверцу.

– Лувр, ваша светлость.

Герцог посмотрел на Тангейзера:

– Так как бы вы ответили на этот вопрос?

– Вожди гугенотов бросают вызов королю в его собственном дворце. Произносят слова измены. Требуют начать войну. Угрожают королевской власти. Они угрожали его матери?

Тангейзер колебался. Рец умело вел разговор, и ему это не нравилось.

– Я бы их всех убил, – высказал он все же пришедшее ему в голову решение.

– Всю гугенотскую аристократию?

– Только верхушку.

– Радикальное решение вопроса. А подробнее?

– Думаю, я не первый, кто предложил этот план.

– В общем-то нет, и именно поэтому мне интересны детали.

– Обезглавьте верховное командование, и следующая война будет не такой масштабной. А если добавить толику политической ловкости – заговор изменников, решительно пресеченный мудрым и великодушным королем, и так далее, и так далее, – тогда войны вообще может не быть.

– Вы предлагаете убить, скажем, сорок дворян – а также их телохранителей и слуг, – которые являются гостями в королевском дворце и находятся под его защитой. – Голос Реца звучал спокойно, словно ему действительно был знаком этот план. – Людей, принадлежащих к старейшим фамилиям Франции…

– Вы ищете дополнительные аргументы.

– А у вас есть причины их скрывать?

– Старейшие фамилии Франции – это не более чем старейшие преступники. Как и во всем остальном мире. Последние десять лет они занимались только тем, что раздирали страну на части.

– Кое-кого из этих людей его величество считает ближайшими друзьями.

– Король, который не способен убить ближайших друзей ради блага своего народа, – это не король. Сулейман задушил собственных сыновей, чтобы сохранить мир. Правда, он задушил не тех, но это уже другое дело.

– Я не могу использовать аргумент, в котором его величество сравнивается с турком, причем сравнение не в его пользу.

– Эти планы предназначены для ушей его величества?

– Убедить нужно именно его.

Тангейзеру очень хотелось выйти из кареты и заняться собственными делами.

– Тогда скажите ему вот что, – предложил он. – Его величество должен продемонстрировать грубую силу. Он с этим сильно запоздал, и теперь единственная валюта, за которую можно купить эту силу, – кровь. Вопрос: «Чья кровь?» Крови одного Колиньи уже недостаточно, потому что его кровь стала кровью мученика. Но если эту кровь разбавить кровью его сообщников и пролить ее одновременно с заявлением о раскрытии заговора по захвату трона – а именно это и пытается сделать адмирал, – то мученик превратится в изменника, кем он на самом деле и является. Представьте этот акт как защиту всех его людей – и тщательно избегайте каких-либо гонений на протестантскую веру, – тогда остальные знатные гугеноты смирятся. Это сработало в Англии, хотя там религиозные партии поменялись местами. И чем больше близких друзей убьет теперь король, тем лучше. Что касается военной стороны дела, он должен захватить крепости протестантов, в частности, Ла-Рошель, предпочтительно в одиночку, подъехав к воротам и потребовав ключи. Если у него хватит духу это сделать, я сомневаюсь, что они осмелятся его застрелить.

Матиас не рассчитывал, что последнее предложение воспримут всерьез. Его и не восприняли.

– Разбавить кровь мученика, – задумчиво произнес Рец. – Король скажет, что это неправильно.

– Неправильно? А король видел, в каком состоянии пребывает его королевство? Кто-нибудь из вас это видел?

Герцог промолчал.

– Я только что проехал всю страну, от самого марсельского порта, – продолжил убеждать его иоаннит. – Это должен быть райский сад. А я видел пустыню, с голодными, искалеченными людьми, потерявшими родных и имущество. Это позор для правителей Франции.

Рец опять не ответил, и Тангейзер тоже погрузился в молчание.

– Я вас прервал, – наконец сказал Альбер Гонди. – Пожалуйста, продолжайте.

– Сильный король, мудрый король пойдет на то, чтобы избавиться от протестантской элиты. Такой король арестует Гиза и еще дюжину интриганов-католиков и тоже отрубит им головы. Он очистит свой дворец от вольнодумцев и будет жить как мужчина, а не как тряпка. Внушив таким образом страх и уважение, он предотвратит гражданскую войну. А если его подданные хотят поклоняться идолам, вылепленным из грязи, король спокойно позволит им это, поскольку уже никто не осмелится нарушить мир.

– Вы бы пролили много крови.

– В этих войнах погибли сотни тысяч людей, их дома сожжены, жены изнасилованы, дети остались сиротами или зачахли – и все это ради удовлетворения тщеславия Колиньи и Гиза. Король не проливал по ним слезы стыда и горя. Он играл в теннис.

Тангейзер откинулся на ароматные подушки. Карета показалась ему очень тесной. Создавалось впечатление, что если бы он вздохнул полной грудью, чего ему очень хотелось, то стенки экипажа разлетелись бы в разные стороны.

– Я понимаю, – сказал Рец. – Да. Понимаю.

Мальтийский рыцарь тоже задумался над своим собственным предложением. Некоторые, узнав о том, что он только что говорил, посчитали бы его чудовищным. Например, Карла. Возможно, это действительно чудовищно. И тем не менее он сказал чистую правду.

– Как бы то ни было, – прибавил он, – это всего лишь слова.

– Наоборот, я очень высоко ценю ваши рассуждения. – Герцог помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил снова: – Вы вооружили меня сильными аргументами. Что я могу для вас сделать?

– Для меня?

– Люди, приблизившиеся к трону так близко, как вы теперь, обычно что-нибудь просят. Выгодную должность, пенсию, прощение, дарование монополии, контракт на поставку товаров. Вся жизнь двора состоит из беспрестанного поиска преимуществ или возможности сделать карьеру всеми, кто смог получить туда доступ.

В другое время Тангейзер не упустил бы своего, но не теперь. Он сказал правду, хотя и понимал, что его используют. И не хотел, чтобы ему за это платили.

– Я ценю ваше предложение, но я не привык быть у кого-то в долгу. Мне нужно найти свою жену – и ничего больше.

– Я разочарован. – Рец улыбнулся. – Ваш ответ заставляет меня желать, чтобы вы действительно оказались у меня в долгу. А получается, что я ваш должник. Я восхищен, сударь.

– Для поиска жены мне нужно найти дворцового служащего по имени Кристьен Пикар. Если ваше слово облегчит мою задачу, я буду чрезвычайно благодарен.

– Это просто любезность, которую никак нельзя считать наградой. Да, разумеется, я вам помогу.

Мужчины вышли из кареты.

К востоку от них раскинулся Лувр: наполовину крепость, наполовину дворец, строившийся разными королями в разные времена и теперь представлявший собой странное смешение всевозможных архитектурных стилей. В юго-западном углу в направлении Сены протянулся первый этаж новой галереи, верхние этажи которой были еще не достроены. На западе возвышались городские стены. Ворота находились недалеко от реки, и именно перед ними остановилась карета. Сквозь решетку Тангейзер увидел роскошный сад, а также крыло и павильон – оба недостроенные – еще одного здания огромных размеров и причудливой формы. Повсюду громоздились штабели строительных материалов, но рабочих нигде не было видно.