Григорий Мирошниченко - Юнармия Страница 9

– Вздор, – сказал командир, пожимая плечами.

– К сожалению, это именно так. Но я могу разыскать хозяина буфета. Насколько мне известно, у него еще име­ются запасы продуктов, – сказал начальник станции.

Офицер вытаращил глаза.

– Есть запасы? В таком случае немедленно разыщите его. Солдаты дроздовского полка не могут ждать.

– Будет исполнено, господин командир! – гаркнул на­чальник станции и скрылся в дверях третьего класса.

Через полчаса он снова появился на перроне. Под руку он вел хозяина буфета.

Рядом с буфетчиком начальник станции казался затре­панным пароходишком, который ведет на буксире огром­ную, неуклюжую баржу.

Хозяин буфета, грузин, шел с опаской и перепуганно улыбался.

– Хорошо, командир, – сказал он, выслушав носатого офицера, – буфет будет, ты только порядок наведи…

– У меня порядок будет. У меня народ выдержанный и честный, – сказал командир.

Буфетчик усмехнулся в усы:

– Честный народ сделал меня бесчестным.

– Не горюй, – сказал командир. – Ты свои барыши живо наверстаешь. Только вот что, голубчик, приготовь для меня хороший шашлычок по-карски да святокрестовского пару четвертушек.

Грузин кивнул головой и ушел.

Вскоре на вокзале за дубовым прилавком буфета за­метались официанты в белых пиджаках, а за столиками стали рассаживаться нижние чины бронепоезда «Победа».

На перроне стало совсем пусто. Только мы с Васькой разгуливали взад-вперед и рассматривали броневик. Из паровоза, похожего на обрубленную болванку металла, выходил тонкой струйкой, как из курящейся бомбы, ды­мок.

На двух грузных американских платформах стояли на стальных вращающихся станках длинные зеленые пушки. В открытый хобот можно было всунуть голову, а у оси ствол пушки не обхватить руками.

Платформы с морскими пушками находились посредине бронепоезда, а спереди и сзади к ним были прицеплены товарные платформы с трехдюймовками в зеленых брезен­товых чехлах.

– Не справиться красным с такой махиной. Здорова уж больно, – скачал Васька, разглядывая замки у орудий. – У наших ни одной такой нет.

– Подумаешь, счастье заморское, – ответил я Ваське. – Как начнут наши садить бомбами с аэропланов, так от их пушек только мокрое место останется.

– Да, как же! – передразнил меня Васька. – Они смотри какие толстые.

Мы пошли по перрону. Заглянули в широкие окна вок­зала.

Там в буфете пьяные дроздовцы скинули английские шинели и плясали русского.

Приплясывая, они подходили к стойке, на ходу опроки­дывали рюмочку и хватали прямо с жаровни курицу или кусок жареного судака.

– Послушай, нельзя так! Зачем берешь! Плати, пожа­луйста, – говорил хозяин буфета.

Никто не хотел платить.

– Командир заплатит. Присылай по почте счет, – кри­чал безусый юнкер. Он стучал по стойке кулаком, застав­ляя плясать стаканы, бокалы, бутылки и рюмки.

– Молодой офицер, мы просим тебя – не буянь, пожа­луйста, – терпеливо уговаривал его буфетчик.

Юнкер продолжал барабанить по стойке и орал во всю глотку:

Наш казак здоровый силой,Наколол чертей на вилы,Жура-жура-журавель,Журавушка молодой.Бронепоезд прет со свистом,Вспоминая коммунистов,Жура-жура-журавель,Журавушка молодой.

Буфетчик смотрел на него круглыми грустными глаза­ми, потом схватился за голову и выбежал на перрон.

– Куда это он? Наверно, командиру жаловаться, – прошептал Васька. – Бежим следом.

Буфетчик пробежал по всему перрону и шмыгнул че­рез подъезд на площадь. Мы за ним.

– В квартиру начальника побег!

Крайнее окно в столовой было широко открыто.

Мы с Васькой знали где у начальника станции столо­вая, где спальня. Мы, бывало, часами стояли под его ок­нами и слушали граммофон.

Васька уцепился за подоконник и сунул нос в квартиру начальника.

Я дернул его за штанину.

– Куда лезешь? Заметят.

– Смотри, колбасы сколько, – тихо сказал Васька.

Я тоже заглянул в окно. Посредине комнаты стоял длинный стол, накрытый желтой скатертью. Он весь был уставлен большими и маленькими тарелками и тарелочка­ми с блестящей черной икрой, с желтым, в дырочках, сы­ром, с аккуратно нарезанными кружками копченой колба­сы. На столе было много открытых консервных банок, а среди них шеренгой стояли высокие рюмки с красным ви­ном. Над столом на медных цепях висела большая кероси­новая лампа.

Начальник станции сидел, как именинник, развалившись в кресле, широко распахнув белый китель.

Рядом с ним, заложив ногу на ногу, сидел командир бронепоезда. Были тут еще три офицера. Один плешивый, в очках, другой с рыжими бакенбардами, третий – наш старый знакомый, комендант станции.

В дальнем углу, отдельно от всех, сидел, низко нагнув­шись над тарелкой, какой-то человек в железнодорожной куртке.

Буфетчик подошел прямо к командиру, наклонился к нему и жалобно заговорил:

– Послушай, командир. Там твои офицеры опять та­рарам наделали, как свиньи какие. Мне лавочку опять за­крывать надо.

Командир отстранил его рукой:

– Постой, карапет, не кричи. Все будет в порядке. Я твою лавочку в обиду не дам. Твоя лавочка – наша ла­вочка.

– Хорош начальник, хорош командир, – сказал бу­фетчик и хлопнул командира по золотому погону.

Командир отвел плечо и поморщился:

– Ну, ну, смотри, без хамства. Я этого не люблю.

– Зачем хамство? Я тебе как родному брату говорю. Офицеры за столом засмеялись.

Командир побагровел.

– Ты, мошенник, поговори у меня еще! Я тебя под военно-полевой суд подведу. Ты свое вино чем разбавля­ешь? Разве это вино? Я такого вина и пробовать не же­лаю.

Буфетчик поглядел на пустые бутылки, стоявшие перед командиром, и пожал плечами:

– Самое лучшее кавказское вино, господин офицер. У меня это вино генерал Май-Маевский пил. Ты бы тоже не­множко попробовал. Хочешь, я тебе еще бочонок пришлю? Ты только прогони подальше большевиков. Ты такой храб­рый командир, отчаянный командир. Лучше самого генера­ла Май-Маевского. Тот всегда драться лез, а ты так лю­безно разговариваешь.

– Ладно, – сказал командир и даже слегка улыбнул­ся. – Ступай к себе в буфет да пошарь там, не найдется ли чего-нибудь получше этой бурды.

Буфетчик, кланяясь, попятился к выходу.

– Гришка, – спросил меня Васька шепотом, – ты бы чего съел?

– Сыру, вон того, что на углу лежит. Я такого никогда не пробовал.

– А я бы копченой колбасы, – сказал Васька, – смот­ри, жиру-то в ней сколько – целыми плитками! Ух, сво­лочи! Вот тот рыжий офицер уже за шестым куском тя­нется.

У меня к горлу подступила слюна. Дома мы уже тре­тий день хлебали за обедом пустой суп.

Вдруг командир с грохотом отодвинул стул и, покачи­ваясь, встал.

– Господа! – проговорил он нетвердым голосом. – Как приятно быть в кругу близких друзей… Несмотря на наше сумбурное положение, мы не унываем и ждем лучших дней. Нам помогут англичане, французы, немцы и американцы. Вся Европа с нами! Ни черта мы не боимся, все равно мы разобьем большевиков. Недаром мы чистых дворянских кровей!

– Ура! – крикнул из своего дальнего угла человек в железнодорожной тужурке.

– Гляди, это же Сыч, – шепнул мне Васька.

И верно, это был телеграфист Сомов. Командир поко­сился на него и, подняв дрожащей рукой налитую до кра­ев рюмку, произнес:

– За единую, неделимую!

– Ура! – гаркнули все за столом.

В это время дверь открылась, и в комнату вошли не­сколько человек два молоденьких вольноопределяющихся в длинных шинелях, перетянутых в талии поясами, и еще какие-то люди в пиджаках.

– Привели, ваше высокоблагородие! – мальчишеским голосом выкрикнул один из вольноопределяющихся.

– А, мое почтение, мастеровые, труженики, – сказал командир, обернувшись. – Пожалуйста, сюда, поближе.

Мастеровые подошли к столу, и свет упал на их лица.

Васька даже вскрикнул. Один из рабочих, подошедших к столу, был его отец Илья Федорович. Другой – Чиканов.

– Садитесь, пожалуйста, располагайтесь, как дома, – сказал командир и, схватив со стола большую рюмку с ви­ном, поднес ее Васькиному отцу.

– Я не пью, – ответил Илья Федорович.

– Ну что вы, одну рюмочку перехватить не грех, – уго­варивал командир.

– Я не пью, – наотрез отказался Илья Федорович.

– Давно ль перестал? – спросил его через стол Со­мов.

Васькин отец вскинул на него глаза и спокойно ответил:

– В последний раз с тобой пил перед тем, как мы вме­сте в погребе прятались.

Телеграфист беспокойно заерзал и уткнулся в тарелку.

– Может, вы пьете? – обратился командир к Чиканову.

Чиканов немножко помялся, а потом взял рюмку и од­ним махом опрокинул ее в рот.

– Ну, закусите, – сказал командир и показал ему на стол.

Чиканов присел на край стула и робко подвинул к себе соленые огурцы. Потом осмелел и потянулся к сыру и коп­ченой колбасе.