Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха Страница 9

—  Что случилось-то? — устало спросил Вадим Акимович.

—  Стучал... в окно крепко стучал... Неизвестный чело­век стучал...— сбивчиво заговорил Тамар, когда они вошли в дом.

—  Говорите лучше по-адыгейски, Тамар,— поморщив­шись, сказал Дараев.— Меджид мне переведет.

Эдиджев, оживленно жестикулируя, стал рассказывать что-то своему начальнику отделения.

Оказалось, что за полчаса до- их приезда, примерно в половине восьмого, в окно к Эдиджевым громко постучали. Жена Тамара спросила, кто там. Незнакомый голос ответил по-адыгейски: «Передай своему, что магазин очистили экспе­дитор сельпо и счетовод колхоза... А если не поверит, пусть спросит рыбака Сафара Негучева. Он их видел. Обоих. Все барахло спрятано в сарае Галима Лялева и в кухне Умара Чухова. Меня пусть не ищут. Не хочу быть свидетелем. Так и передай!»

С этими словами человек за окном исчез. В темноте жена участкового не смогла его разглядеть.

—   Черт побери, не дело, а сказки Шехеразады,— руг­нулся Дараев и посмотрел на часы.— Вот тебе и отдохнули. Что ж, придется опять засучивать рукава. Тамар, двигай, брат, к этому рыбаку и тащи его на допрос. А мы с Меджидом вернемся в сельсовет пешком.

.. Вадим Акимович снова приободрился. Сидя в полутем­ной бухгалтерии сельсовета и прикуривая от керосиновой лампы одну папиросу за другой, он рассказывал молчаливо­му Куваеву разные истории из своей практики. Верный уко­ренившейся привычке, он слегка привирал, причем ложь эта рождалась не экспромтом, она уже устоялась, обрастая все новыми подробностями от частого употребления, и настоль­ко стала частью его самого, что он совершенно искренне не считал ее ложью и твердо верил в то, что рассказывал

В действительности же не так уж много удач выпадало на долю оперуполномоченного Вадима Дараева  Однако был он на хорошем счету у начальства, ибо умел произвести впе­чатление. В случае благополучном всегда оказывался на виду, а когда дело заходило в тупик, как-то всегда получалось, что не он ходил в виноватых. В последнее время ему не везло. Недавно начальник управления Дыбагов недвусмысленно дал понять, что ждет гораздо больше энергии и инициативы от своих подчиненных, и выразительно посмотрел на Дараева. А тут еще этот новый «опер» из московской школы милиции. Подумаешь, изловил вагонных воришек и сразу замечен на­чальством. Подсунуть бы ему этот орешек.

Словом, раскрытие Афипского грабежа Дараев считал теперь чуть ли не делом своей чести.

Сидеть им пришлось довольно долго. Меджид уже кле­вал носом. Эдиджев привел Негучева в первом часу ночи: ему пришлось ждать, пока тот починит свои прохудившиеся са­поги.

Был это молодой парень угрюмого вида с пронзительно черными глазами и ястребиным носом. Он заметно нервни­чал и все время потирал руки.

Дараев начал допрос с обычных формальностей:

—Фамилия?

—Негучев Сафар.

—Профессия?

Негучев перевел недоуменный взгляд на участкового.

—Чем занимаетесь? — помог тот.

—Рыба ловим. Колхоз — рыба ловим...

—Может, я допрошу его? Он плохо говорит по-русски,— вмешался Куваев.

—Давайте.

Меджид велел участковому записывать и, предупредив Негучева о судебной ответственности за дачу ложных пока­заний, начал допрос.

Негучев заметно трусил. Он поминутно подтягивал ле­вой рукой голенища потрепанных кирзовых сапог. В правой держал овчинную шапку. Короткие, толстые пальцы в ссади­нах слегка подрагивали. Говорил рыбак запинаясь и поминут­но просил извинения, что не рассказал раньше всего, что было ему известно.

—Боится наша... мест будет, резить будет,— униженным тоном сказал он Дараеву по-русски, улучив момент между двумя вопросами Меджида.

—Давай, давай,— кивнул Дараев.— Выкладывай ему все по-своему.

Из путаного рассказа рыбака выяснилось, что за несколь­ко часов до грабежа он оседлал лошадь и поехал в соседний аул Хантук к своему знакомому Хакасу Хатумову, который устраивал вечер по случаю выздоровления старшего брата после тяжелой болезни. Негучев пробыл у Хакаса примерно часов до двух и, отказавшись от ночлега, отправился домой верхом, как и приехал. Был, разумеется, навеселе и несколько верст проскакал галопом, чтобы развеяться. Только перед самым Афипсом придержал коня. Подъезжая к окраине, вдруг увидел, как из-за усадьбы Лялева вышли двое незнакомых ему людей с какими-то тюками на плечах. Оба явно спешили. В это время лошадь Сафара фыркнула, и неизвестные скрылись во дворе счетовода Чухова. Не придав этому значения, Сафар галопом поскакал к своему дому.

На другой день, когда весть об ограблении магазина раз­неслась по аулу, Сафар вспомнил о ночной встрече. Он долго раздумывал, сообщить об этом милиции или нет, но в конце концов решил никуда не ходить, опасаясь мести со стороны бандитов.

—  Вы могли бы опознать их? — спросил Куваев.

—  Нет. Не могу. Шагов сорок до них было, не меньше. Луна, правда, светила, но они шли по-над изгородью. Лица в тени оставались. Да и выпил я изрядно...

Меджид перевел все рассказанное рыбаком Дараеву. Тот попросил задать еще несколько вопросов:

—  Спросите у него, как были одеты неизвестные и на­ сколько велики узлы, которые они несли. Хотя бы пример­но. Это одно. И второе: говорил ли Негучев кому-нибудь, кроме нас, о том, что видел?

—  Нэт... не говорили. Никому не говорили,— понял рыбак и продолжал по-адыгейски, обращаясь уже к Куваеву.

По словам Сафара, на обоих были бешметы и ушанки, а несли они на плечах что-то тяжелое. В темноте ему показа­лось, что это какие-то свертки, вроде рулонов толя. Что же касается Лялева и Чухова, то о них Сафар Негучев отозвал- . ся неодобрительно. Оба ни разу не попадались, но о них шла дурная слава, как о браконьерах, которые любят побаловать­ся колхозной рыбкой.

—   Ну что ж,— зевая, сказал Вадим Акимович.— Не так уж плохо. До рассвета осталось... минут сорок. Пока подни­мем осодмильцев[4], совсем рассветет. Можно будет присту­пить к обыску у Лялева и Чухова.

— Вы до утра посидите здесь, Негучев,— обратился Куваев к рыбаку,— а на рассвете пойдете домой. И никому — ни слова,

— Конечно, начальник... а как же, начальник...

Результаты обыска у экспедитора и счетовода превзошли все ожидания. Вадим Акимович довольно потирал руки и сно­ва принял свой бравый, самонадеянный вид, несмотря на бес­сонную ночь. Он заранее представлял себе, как на очередном совещании будет говорить о нем начальник управления, ставя в пример другим. А там, может быть, и повышение...

У экспедитора Лялева в сарае (как и сообщил неизвест­ный жене Эдиджева) обнаружили при обыске полтюка шеви­ота и два отреза шелка. Мануфактура лежала на .дне пустой бочки, заваленной колотыми дровами. На чердаке летней кух­ни счетовода Чухова, в одном из фанерных ящиков, нашли штуку кашемира, в ней было около десяти метров. Дараев приказал арестовать обоих на основании неоспоримых улик. В присутствии понятых был составлен протокол, и задержан­ных отконвоировали в сельсовет. Там уже сидел Ивасьян, про­сматривая подготовленный ревизором акт инвентаризации.

—   Молодцы,— сказал он, выслушав подробный отчет Дараева.— Зря времени, выходит, нетеряли.

Вошел Секретарь сельсовета.

—   Звонят из города. Кто будет начальник угрозыска?

—   Это меня,— сказал Ивасьян.— Наверно, управление.

Через минуту из приемной послышался его бодрый голос:

—   Да... да. Преступники задержаны. Часть награбленно­го найдена. Сейчас допросят. Хорошо... спасибо.

Дараев в это время уже разворачивал сверток, передан­ный для него экспертом Панченко. Резиновый валик, кусок толстого стекла и небольшой флакончик с типографской крас­кой. Несколько листков чистой бумаги — и все готово для дактилоскопической экспертизы. Вадим Акимович разложил свои орудия на столе и попросил Эдиджева ввести счетовода Чухова.

—   Начальник управления сказал, что всем, кто участво­вал в раскрытии преступления, поощрение обеспечено,— ска­зал Ивасьян, входя в комнату.— Слушайте, бросьте эту возню. Ведь никем не доказано, что распроклятые отпечатки с тройным папиллярным узором оставлены имено грабителями. Мало ли людей бывает-в магазине. Это мог оказаться, наконец, покупатель. Вы же проверили всех ранее судимых жителей села, и никаких результатов. Не надо, уведите пока его.. — Последнее относилось к Тамару. Дараев кивнул кон­воиру, и Чухова увели обратно. Он, казалось, ничего не со­ображал и не слышал. Потрясенный случившимся, бледный, без кровинки в лице, счетовод безмолвно, как заведенный, выполнял все, что ему велели.

Ивасьян бросил мимолетный взгляд на его обрюзгшую физиономию с лиловыми прожилками у глаз, как у всех лю­дей, не безразличных к алкоголю, и сказал негромко: