Клара Моисеева - Караван идет в Пальмиру Страница 9

Вместе с Кудзулой собрался и Хайран. Он решил пойти во дворец, чтобы узнать, купит ли у него драгоценности хранитель сокровищ.

Девушки остались одни.

— У нас в Каписе много красавиц, — начала Сита, поглаживая свою золотистую сиамскую кошечку. — Говорят, нигде нет таких красавиц.

— Возможно, — ответила Байт, — но у нас в Пальмире тоже много красавиц, и лучше всех — царица Зенобия.

— А у нас в Сидоне еще больше красавиц, — вмешалась Сфрагис. — Я не говорю о вавилонянках — я не знаю, много ли их в Сидоне, — но гречанки так красивы! Они похожи на рабыню Каллисфению. Ты видела ее, Байт?

— А разве вы не сестры? — спросила Сита. — Вы так похожи, и украшения у вас одинаковые.

— Байт почти сестра мне, — призналась Сфрагис. — Она подарила мне эти украшения, Не правда ли, они красивы?

И простодушная Сфрагис, видя улыбающуюся Ситу, стала во всех подробностях рассказывать свою историю. Время от времени голос Сфрагис заглушал истошный крик кошки. Она ерзала в объятиях Ситы пытаясь вырваться. Но Сита упрямо прижимала ее к груди и всем своим видом говорила: «Посмотрите, чем я владею. Ведь это редкость. Во всей Каписе, должно быть, не больше пяти таких кошек». Она еще не успела рассказать о том, что отец привез ее издалека и этот необыкновенный подарок удивил всю улицу.

Когда Сфрагис кончила свой рассказ, наступила тишина. Байт сидела какая-то печальная и, как казалось Сфрагис, с укором смотрела на нее. А Сита от изумления просто лишилась дара речи.

Она попять не могла, как можно было подобрать на дороге больную ничтожную рабыню, подарить ей одежду и украшения, да еще дать ей свободу без денег. Ей хотелось обо всем этом спросить, но она вдруг вспомнила совет своей служанки, не стала спрашивать и молча улыбалась.

— Настанет счастливый день, когда я смогу отблагодарить мою прекрасную сестру Байт, — сказала Сфрагис. — Мы уже знаем, что мой отец жив и по-прежнему богат. Я вернусь в свой дом в Сидоне и буду просить отца покинуть Сидон и построить дом в Пальмире. Мы будем жить рядом с моей любимой Байт. Я буду дарить ей самые красивые вещи и буду любить ее всю жизнь. Когда я была маленькой, я не понимала, что такое дружба и забота, а позднее, когда стала рабыней, я была всего лишена. Я не имела ни дружбы, ни заботы, я ничего не имела. Я думаю, что теленок в хлеву был счастливее меня.

Сфрагис посмотрела в глаза Байт и умолкла. Она вдруг поняла, что все то сокровенное, о чем ей хотелось говорить, можно было сказать только Байт, а Сите не следовало говорить об этом. Но уже было поздно.

— Ты так хорошо обо всем рассказала, Сфрагис, — сказала, улыбаясь, Сита, — все это похоже на страшную сказку, в которой много злых духов. И еще мне понравились твои украшения, — обратилась Сита к Байт. — Таких нет в Каписе. Ну, хотя бы твои голубые бусы. Могу признаться тебе, Байт, у меня таких никогда не было. Из чего они сделаны? Похоже, что это целое состояние. Должно быть, это бирюза. Из драгоценных камней — целая связка бус! Я никогда не видела такого богатства.

— Представь себе, Сита, это не бирюза, это искусные изделия сидонских мастеров. Я их очень люблю. У меня их было много, и я часть своих украшений подарила Сфрагис. Она ведь жила в Сидоне, а не знала о существовании таких искусных мастеров.

— Я попрошу отца, чтобы он добыл мне такие же точно бусы, — сказала Сита. — Но возможно, что он не поедет в Сидон и не сможет этого сделать. А мне бы так хотелось в день свадьбы иметь эти украшения! Может быть, Байт, ты обменяешь их на что-либо из моих вещей? Это было бы очень хорошо. Но только если ты пожелаешь сделать мне это одолжение, то никому не говори, не выдавай моей тайны. Я не хочу, чтобы твой отец или мой узнали об этом.

Байт была смущена и огорчена. Ей очень нравились эти бусы и не хотелось их отдавать, а отказать было неловко. Она не могла придумать, как ей ответить. Сфрагис, которая не меньше Байт огорчилась, подумала было о том, чтобы отказаться от подарка Байт и отдать его Сите, но побоялась обидеть подругу. Да и самой хотелось пощеголять в этих бусах. Это ведь были первые украшения, какие достались ей за всю жизнь.

Тем временем Сита сняла с пальца серебряный перстенек с маленьким рубином и предложила в обмен. Она протянула колечко Байт и сказала:

— Возьми и дай мне в обмен твои бусы. Это хорошее колечко, оно дорогое. Возьми.

Байт ничего не оставалось, как отдать свои бусы. Она взяла колечко, хоть и видела, что оно маленькое и не налезет даже на мизинец. Она могла бы предложить Сите взять эти бусы в подарок, но попрошайка так не понравилась Байт, что она не хотела делать ей подарка. Она молча взяла колечко и стала прощаться с Ситой.

— Я устала, — сказала Байт. — Сфрагис нездорова. Мы отдохнем и вместе с отцом пойдем в город, говорят, Каписа очень красива.

Байт не хотелось рассказывать Сите о своем несчастье. Эта девушка с кошкой показалась ей хищницей. Ей было жалко, что Сфрагис так доверчиво раскрыла свою тайну. Она видела, что судьба Сфрагис нисколько не встревожила Ситу.

Когда Сита ушла, прижимая к груди кричащую кошку, Байт протянула Сфрагис колечко Ситы и предложила померить. Перстенек пришелся впору на худенький пальчик Сфрагис, и Байт, улыбаясь, сказала:

— Сестрица, пусть это колечко напоминает тебе о нашем путешествии в Капису, но постарайся забыть Ситу, она мне не нравится.

Девушки заснули на мягких подушках и были разбужены уже поздно вечером, когда вернулся Хайран, сопровождаемый гостеприимным Кудзулой.

— Завтра мы отправимся за город, в каменоломни. Возможно, что там нас ждут наши любимые, — сказал Хайран дочери. — А ты, Сфрагис, поблагодари нашего доброго Кудзулу: он нашел купца, который отправляется в Сидон через несколько дней. Возможно, что он согласится взять тебя и доставить в дом твоего отца.

— Какое счастье! Как мне благодарить тебя, благородный Хайран? Мне тяжко расставаться с тобой и Байт, но видит бог, я уговорю отца купить дом в Пальмире. Я приеду к вам, и мы уже никогда не расстанемся. Не правда ли, милая сестрица Байт?

— Я и рада и опечалена, — говорила Байт, утирая слезы. — Я надеюсь, что купец не увезет тебя прежде, чем найдутся наши любимые. Иначе ты будешь тревожиться, не правда ли, Сфрагис?

— Как я хочу, чтобы мы завтра же нашли их! — воскликнула Сфрагис. — Вот когда я посчитаю себя счастливой. Могу ли я уехать так далеко, не зная, какова твоя судьба, милая сестрица!..

Сфрагис бросилась к Байт и стала целовать ее в глаза, в щеки, хватала ее руки и прижимала их к сердцу.

— Сестрица Байт, госпожа моя, — шептала Сфрагис, и слезы мешали ей рассмотреть Байт, ее печальное лицо.

Никто не уснул этой ночью в красивой комнате для гостей. С тревогой ждали утра, чтобы скорее отправиться в каменоломни и искать…

В поисках близких

На рассвете Хайран уже покинул дом. Слуги привели верблюдов и вместе с хозяевами отправились в дорогу. Хайран заботливо приготовил для пленников одежду и еду. Он пожалел, что не успел поговорить о своем деле во дворце правителя. А Кудзула сказал, что, возможно, это к лучшему. Почему надо было верить добрым побуждениям кушанского царя? Неужто только потому, что он принял буддийскую веру и должен следовать добрым советам Великого Гаутамы? Он бы послал к хранителю сокровищ. Узнав, как богат и чем торгует купец, хранитель сокровищ прежде всего стал бы искать выгоду. Он бы потребовал немыслимый выкуп за рабов, объявив, что и они достались не дешево. Кудзула уверял, что правитель редко соглашается вести разговоры с приезжими купцами. Он больше интересуется паломниками и святыми, которые прибывают сюда из дальних стран, чтобы увидеть храмы и монастыри, воздвигнутые кушанскими царями. А теперь, когда болен его любимый сын, будущий наследник, и вовсе нельзя рассчитывать на его благосклонность.

Ранним свежим утром улицы Каписы показались особенно красивыми и нарядными. То и дело сверкали золотые пагоды многочисленных буддийских храмов, а в тени зеленых рощ виднелись стены монастырей, дворцы вельмож, богатые дома купцов. Верблюды шли медленно и важно, словно озирая окрестности. Их вел старый седобородый погонщик, с которым Хайран совершил много путешествий. Погонщик шел молча и величаво, опираясь на свой видавший виды посох. Он с удовольствием рассматривал богатые и красивые строения Каписы. Смотрел и молча восхищался. Большая часть его жизни прошла в пустыне. Но и там, в безмолвии и однообразии скудной природы, он находил свои красоты. Старый погонщик любил восходы и закаты, любил нежную зелень ранней весны в пустыне и радовался зеленому оазису, когда наставал час отдыха. Он с благодарностью окунал усталые ноги в прохладный источник, а потом, освежив себя, с удовольствием принимался за еду и пил воду, как нектар, посланный богами.

За пределами города тропа, исхоженная верблюдами, изрезанная высокими колесами повозок и истоптанная маленькими копытами мулов, привела их к серым скалам, где слышался грохот молотов. Тогда Хайран велел остановиться, предложил своим спутникам остаться на дороге, а сам отправился к начальнику работ узнать обо всем. Он взял с собой мешочек со звонкой монетой и задумал начать свои переговоры с того, чтобы вручить этот мешочек. Так его учил Кудзула.