Игорь Костюченко - Враг генерала Демидова. Роман Страница 9

– Поздравляю вас, Бертран. О чистого сердца. – сказала Джан и протянула французу руку.

Бертран де Луазон, церемонно благоговея, с чувством поцеловал руку Джан.

Демидов неодобрительно покосился на барона, но промолчал, только кашлянул сердито. И тут же подчеркнуто официально сказал, по-строевому, словно на полковом плацу перед строем.

– Поздравляю, капитан Луазон. Рад также сообщить, ваш вклад в нашу общую победу достойно оценен Советским правительством и лично Верховным главнокомандующим товарищем Сталиным. Вам присвоено звание Героя Советского Союза. Орден Ленина и звезду Героя вручу вам лично. Послезавтра. В ратуше.

– Для меня это большая честь, господин генерал, – сказал барон, не отрывая глаз от улыбнувшейся ему Джан.

Демидов поджал губы. Правая щека генерала мелко дрогнула.

Инин вновь сверкнул очками, оглянулся и сказал намеренно громко.

– А я слышал, что сегодня здесь будет сам Яхонтов. Верно, товарищ генерал?

– Сталинский бас? Не может быть! – удивился француз.

– Я его пригласил, по просьбе Джан, – сдержанно сказал Демидов.

– О! У Джан чудесный голос, – затараторил барон, окинув взглядом ее неброское, но со вкусом подобранное платье и шаль. – И вкус… исключительный…

Джан улыбнулась.

– Перестаньте, Бертран… Вы меня смущаете…

Но де Луазон не унимался, не в силах совладать с темпераментом

– О, я уверен, такая прелестная девушка достойна выступления в парижской Олимпии… Я так и представляю… Громадные афиши… Имя в сиянии огней… Кстати, у вас очень странное для России имя… Джан…

– В общем-то, папа назвал меня Жанной… А Джан… Поэт один придумал… для рифмы… Приклеилось…

Инин качнул головой.

– Неплохой поэт, судя по всему…

– Очень хороший, – грустно улыбнулась Джан.

– Имя вам удивительно подходит… – воскликнул барон де Луазон. И тут же вскинул обе руки, как дирижер, начинающий концерт, – Я хотел бы выпить за вас, прелестная Джан!

Демидов хотел что-то сказать быстро и резко, но барон предупредил его замечание.

– Вы позволите, мой генерал?

И генерал только вздохнул.

– Отчего же нет? Выпьем за победу, за Джан, за всех нас, товарищи…

Луазон прищелкнул пальцами, подав знак буфетчику, а тот уже держал наготове бокалы с искристым вином…

Барон поднял бокал…

Зазвенел хрусталь. Генерал, Инин, Джан – все дружно выпили и улыбнулись друг другу.

Луазон скривился после первого же глотка.

– Как вы можете пить эту кислятину! – и закричал буфетчику, – Казимир, тащи шампанское! Я знаю, подлец, у тебя есть. Под прилавком.

Буфетчик укоризненно покачал головой, но через секунду… Выстрелила в потолок пробка, в сверкающих бокалах вспенилось игристое.

– Трофейное… Вдова Клико… Для особого случая берег, товарищ барон, – кричал Казимир барону.

– Мерси, мой друг! Сегодня такой случай!

Бертран протягивал бокалы Демидову, Джан, Инину. Девушка всплеснула тонкими руками.

– Ах, Бертран, какой же вы смешной…

– Я смешной… Но почему?

Инин басил, оттесняя плотным телом француза подальше от заметно мрачневшего Демидова. И одновременно старался вежливо не повернуться к командующему профилем.

– Смешной, смешной. Джан, скажу вам по секрету – барон таскает на рынок свои голландские рубашки. Скоро дело дойдет и до панталон.

– Лучше я останусь без панталон, чем мы в такой день – без шампанского!

И вновь задорный, искренний смех…

Джан смахнула кулачком влагу с глаз, лукаво улыбаясь, и неожиданно…

…вздрогнула. Словно электрический разряд пронизал ее. Она повернула голову, и в простенке, на галерее увидела – Конина…

Бокал с шампанским упал из ее рук…

Демидов обнял Джан за плечи, заглянул в бледное лицо

– Джан, что с тобой?

– Нет… ничего… голова… закружилась… душно… прости…

Джан выпрямилась, поправила на плечах шаль, отстранилась от Демидова.

Она обернулась и посмотрела вновь туда, где только что увидела Конина. Но там мирно беседовал с седовласым литовцем, вручавшим генералу ключи от города, смуглый горбоносый майор.

Глава восьмая

Вильно. 1944 год, август

Конин шел по галерее – двери на балкон были широко раскрыты, из зала доносился мерный, как рокот моря, шум голосов.

– Далеко собрался, капитан?

У входа на балкон щурился, заложив руки за спину, уже знакомый Конину бдительный лейтенант Шилов.

– В чем дело?

Шилов раскрыл кулак. На его ладони, как по волшебству, появилась красная книжечка.

– Лейтенант Шилов, Владимир Петрович, контрразведка, – прочел вслух Конин.

– Майор Агапов.

Конин повернул голову – смуглый майор прожигал взглядом спину.

– Позвольте с вами побеседовать, товарищ капитан. Пройдемте.

Шилов и Агапов, словно под конвоем, повели Конина с галереи.

Нет, это была не борода, а просто кусок какой-то пакли. Вот в Большом – там бороды так бороды. Чесаные, гладкие, шелковистые. Мазнешь клеем по подбородку, положишь на него такую замечательную бороду – и хоть в костромской лес поляков за нос водить, не то что на сцену. Ивана Сусанина в такой бороде легко представлять. Чувствуешь душу народную всю ширь да мощь, да удаль русского характера. А с этой бороденкой – дрянь. Никакого подкрепления для творчества. Талантом только и спасайся.

Оперный бас Яхонтов отшвырнул бутафорскую бороду. Дунул под нос, засопел. С усами – тоже никакого порядка. Один отклеился. Яхонтов увидел в зеркале испуганное лицо пожилой гримерши.

– Сейчас поправим, пан Яхонтов, – с сильным польским акцентом пропищала гримерша, но бас величественно отстранил ее могучей рукой, пророкотал, скорбя.

– Изыди. В таком виде бессмертного князя Игоря представлю!

И придвинул к себе литровый графинчик.

– Нет! – завопил за спиной баса плешивый администратор, – Юрий Дормидонтович, умоляю, скорее, публика горит!

– А у меня душа пылает! Фарисеи! – торжественно пропел Яхонтов и опрокинул в бездонное горло рюмашку.

– Убиваете вы меня, Юрий Дормидонтович, поедом едите, – застонал администратор, а Яхонтов, сделав страшное лицо, оскалился в зеркало. Дьявольски захохотал.

Хохот маститого певца, больше похожий на рык атласского льва, услышал лейтенант Шилов. Отворив дверь в гримерку, он нерешительно уставился на хохочущего певца, посмотрел на Агапова. Яхонтов заметил вошедших и, приняв их за своих поклонников, не обернулся, но самодовольно спросил, напрашиваясь на комплимент.

– Недурно, а… мороз по коже… Шикарную ноту взял… Вам нравится, товарищи?

Шилов политично кашлянул в кулак, сказал строго.

– Извините, товарищ Яхонтов, нам тут с товарищем поговорить бы надо…

Администратор одарил Шилова благодарным преданным взглядом, захлопотал.

– Юрий Дормидонтович. Пора. Пора на сцену…

Яхонтов величественно поднялся. Царственным жестом подбросил гримерше убогую бороду. Обвел комнату дланью.

– Располагайтесь, доблестные сыны Отчизны. Все ваше.

Шилов пропустил в гримерку Конина и Агапова. Чекисты и капитан подождали, пока деятели культуры покинут помещение. Но едва дверь за ними закрылась – сразу посмотрели друг на друга.

Молчали.

Конин ждал. Разглядывал контрразведчиков.

Чекисты смотрели на Конина. Суровели лица, тянулось безмолвие. Напряжение росло.

Наконец Агапов протянул к Конину руку и сухо приказал.

– Документы, капитан?

Конин вскинул ладонь к нагрудному карману…

…медленно расстегнул пуговицу…

…подал документы Агапову…

Майор дотошно изучал документы Конина, читал.

– Полковая разведка?

– Так точно…

Шилов подошел к зеркалу, примерил бороду, хмыкнул.

Агапов выдержал профессиональную паузу.

– В городе что забыл? Почему не на фронте?

– Врачи не пускают. Говорят, опасно для здоровья. Согласно предписания, товарищ майор, зачислен в штат местного военного училища – инструктором. (кивнул на пачку документов в руках у Агапова) Там все указано.

Агапов передал документы Шилову…

Шилов отложил бороду, быстро вытащил из пачки документов бумажку.

– У него тут… выписка из госпитальной истории имеется. Товарищ Агапов…

– Тяжелое ранение? – Агапов заметил на гимнастерке Конина две нашивки.

– Так точно.

– В госпитале, в Шатске, лечили? – не спросил, а скорее уточнил Агапов.

Шилов блаженно улыбнулся Агапову.

– А, знаю… У меня там друг лежал. (Конину) Как говоришь, лечащего врача звали? Антон Степанович?

– Нет. Клавдия Михайловна. И госпиталь – в Новодворске, – отрезал Конин.

Лейтенант мгновенно посерьезнел.

Агапов вскинул на Конина темные глаза.

– Ну, а тут, в Оперном, что делаешь?

– Давно в театре не был, товарищ майор. Воевал. А я оперу с детства люблю… Мама у меня в Большом пела. Между прочим, однажды Яхонтов чуть не сделал ей предложение.