Сири Джеймс - Тайные дневники Шарлотты Бронте Страница 9

— Я только имел в виду, мисс Эмили, что женщины превосходно справляются со своими исконными обязанностями, а именно ведением дома и исполнением роли верной жены, послушной дочери и заботливой матери.

— Верно, верно, — подтвердил мистер Грант.

— Лучше и не скажешь, — одобрил папа.

— Вы шутите? — не сдавалась Эмили.

В моей груди внезапно разгорелся жар негодования. (Какое мимолетное помрачение рассудка заставило меня помыслить, что мистер Николлс может заслуживать лучшего мнения о себе?)

— Вы подразумеваете, сэр, — вмешалась я, — что женщины могут справиться только со своими исконными обязанностями? То есть им не следует мечтать о более разумном деле, чем печь пироги, мыть посуду, вязать чулки, играть на рояле да вышивать сумочки? Вы действительно полагаете, что все прочее выше их понимания, что женский интеллект изначально более скуден, чем мужской?

— Поосторожнее с ответом, — предупредил Бренуэлл.

— Я этого не говорил… — начал было мистер Николлс.

Однако мистер Грант перебил его:

— По-моему, здесь не о чем спорить. Это лишь вопрос науки, физиологических различий между полами. По меткому выражению Александра Уокера, мужчина, обладая способностью строить умозаключения, мускульной силой и смелостью ее применять, создан быть защитником, в то время как женщина, не способная строить умозаключения, слабая и робкая, нуждается в защите. В подобных обстоятельствах мужчина естественно повелевает, а женщина естественно подчиняется.[7]

— О! О! — хором выдохнули шокированные Эмили и Анна.

— Верно, мужчина по природе защитник, — заметил мистер Николлс, — и сила женщины — в ее мягкости, нежности и изяществе. Но проблема мужчин и женщин, так занимающая общество в наши дни, давно разъяснена в Библии, и особенно недвусмысленно — во второй главе Первого послания святого апостола Павла к Тимофею.

— И что же там написано? — полюбопытствовал Бренуэлл, который, к ужасу и сожалению отца, уже много лет не открывал Библию и не посещал церковь.

— «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью, — процитировал мистер Николлс, — а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева».

Эмили застонала и бросила на стол салфетку.

— Сэр, что касается Библии, полагаю, вы не станете отрицать за каждым человеком, будь то мужчина или женщина, права толковать все по-своему?

— Не стану, — отозвался мистер Николлс.

— А я стану, — заявил мистер Грант. — Женщины должны принимать мнения своих мужей как в политике, так и в религии.

— Какая глупость, сэр! — воскликнула Эмили. — Стыдитесь!

— Вы еще скажете, что мужчины тоже должны принимать без рассуждений все, что говорят священники! — фыркнула я.

— Но так и есть, — пожал плечами мистер Николлс.

— Что же тогда останется от веры? — в ужасе вскричала я. — Теологическое толкование и суждение должны быть исполнены смысла, иначе это всего лишь слепое, бессмысленное суеверие! Вы, случайно, не пьюзеит, мистер Николлс?

— Да, я искренне придерживаюсь принципов преподобного доктора Эдварда Пьюзи и основателей Оксфордского движения, — гордо подтвердил мистер Николлс.

— Что ж, а я сторонница латитудинарианства,[8] — сообщила я, с большим трудом подавляя раздражение. — И резко выступаю против пьюзеизма и каждого слова «Трактатов для нашего времени». Принципы пьюзеизма негибки и опасно близки к папизму, а большинство его последователей — нетерпимы и жестоки к неортодоксальным протестантским сектам. Но хватит об этом! Я читала греческий оригинал абзаца, который вы процитировали, сэр, и считаю, что многие слова переведены неправильно.

— Неправильно?

— Да. Почти уверена, что абзац можно перевести совершенно иным образом, а именно: «Жена да учит и не безмолвствует, когда есть ей что сказать; жене позволено учить и властвовать во всей полноте. Мужу тем временем лучше всего хранить безмолвие».

Мужчины захохотали.

— Вот видите, джентльмены, — посетовал папа, — с чем мне приходится мириться в своем собственном доме! С раннего детства Шарлотта и Эмили расходились со мной во взглядах на подобные места Библии. Только Анна, моя милая, славная Анна, принимает библейские заповеди смиренно, не задавая вопросов. Однако все три дочери упросили меня позволить им изучать предметы, которые более подходят мужчинам. Все годы взросления они сидели здесь, за этим самым столом, корпели над заплесневелыми страницами греческих и римских трудов, перевели целые тома с латыни, пробрались через хитросплетения сложнейших математических проблем и в результате превзошли образованностью любого мужчину отсюда до Йорка.

— Одного не понимаю, — усмехнулся мистер Грант, — как они намерены использовать свои знания при выпечке хлеба или уборке постелей.

Мужчины снова засмеялись. В душе я кипела от злости. Вошла Марта с ягодным пирогом. Тут Эмили поднялась и заявила:

— У меня пропал аппетит и к беседе, и к десерту.

— Прошу меня извинить, — промолвила Анна, также вставая.

Обе поспешно покинули комнату. Мне хотелось присоединиться к ним, но разговор принял непростой оборот, кто-то должен был возвысить голос в защиту женского пола, и потому я осталась. Когда Марта подала кофе с десертом и удалилась, Бренуэлл, к счастью, переменил тему и гордо объявил о недавней публикации двух своих стихотворений. Разгорелся спор о ценности поэзии, в котором мы с Бренуэллом и папой противостояли мистеру Николлсу и мистеру Гранту.

— Поэзия — довольно бесполезное занятие, — рассуждал мистер Николлс. — Всего лишь горстка цветистых слов, кои призваны производить впечатление, а в результате только запутывают и раздражают.

— Как вы можете так говорить! — страстно отозвалась я. — В мире и без того достаточно сухой практичности и полезных знаний, насаждаемых бытом. Совершенно необходимо что-нибудь прекрасное и художественное, смягчающее и очищающее наши души. Для того и существует поэзия. Поэзия не только полезна, сэр, — она доставляет радость. Она ободряет нас, она возвышает нас, она превращает грубый материал в божественный!

Мистер Николлс взглянул на меня, словно поразившись силе чувства, затем опустил глаза и произнес:

— Рад, что вы так считаете, мисс Бронте. Возможно, я раньше этого не понимал. Изучая поэзию, я неизменно находил ее трудной.

— Кстати, о поэзии, Николлс, — произнес мистер Грант с полным ртом ягодного пирога, — вчера я получил записку с кучей рифмованной чепухи от одной из своих юных прихожанок, мисс Стокс.

— Она нравится вам? — поинтересовался мистер Николлс.

— Не знаю, — ответил мистер Грант, протянув мне опустевшую тарелку и потребовав добавки выразительным движением бровей.

Исполнив свой долг, я вернулась на место.

— Она самая красивая из сестер, — продолжил мистер Грант, — коих в общей сложности пять, и все незамужние, и все положили на меня глаз. Честное слово, со дня моего появления в Оксенхоупе все леди в округе принялись за мной гоняться. Постоянно ходят слухи, что я собираюсь жениться на мисс такой-то или мисс сякой-то. Откуда берутся эти толки — один Бог ведает. Я избегаю общества женщин столь же старательно, как и вы, мистер Николлс.

— Вы относитесь к любви свысока лишь потому, что никогда не испытывали ее, — вынес вердикт Бренуэлл, потягивая кофе.

Я взглянула на брата, поразившись такому суждению. Насколько мне было известно, он тоже ни разу не влюблялся.

— Даже испытав любовь, я не поддался бы ее власти, — возразил мистер Грант.

— Весьма мудро с вашей стороны, сэр, — одобрил папа. — Несомненно, лучше всего остаться холостым. Почти все браки несчастны, а если бы люди не скрывали правды, то выяснилось бы, что счастливых браков вообще не бывает.

— Разве вы с мамой не были счастливы, папа? — удивилась я.

— Из всякого правила есть исключения, — пояснил отец. — Ваша мать была редкой и особенной женщиной, и чувства между нами были не менее редкими. Большинство людей наскучат друг другу не позже чем через месяц и в лучшем случае останутся друзьями.

— И все же брак может принести немалую выгоду, — заметил мистер Николлс, — если основан на взаимном интересе и общности взглядов.

— Неужели? — спросил мистер Грант, выковыривая вилкой из зубов ягодные семечки. — Вы ищете жену, Николлс?

Тот покраснел.

— Едва ли. Я не имею возможности ее содержать. Мои мысли в настоящее время заняты совсем другими вещами.

— Но женщины, судя по всему, этого не понимают! — с раздражением воскликнул мистер Грант. — У них в голове и на языке только ухаживания и приданое.

— Деньги, несомненно, многое меняют, — засмеялся Бренуэлл.