Роберт Стивенсон - Черная стрела (Пер Репина) Страница 9

— У меня очень болит нога, — сказал Мэтчем.

— Да, я забыл о твоей ноге, — ответил Дик. — Ну, значит, нам надо идти осторожнее. Хотелось бы мне знать, где мы. Я совершенно потерял тропинку; впрочем, может быть, это и лучше. Если стерегут у перевоза, то, может быть, стерегут и тропинку. Хотелось бы мне, чтобы сэр Даниэль вернулся сюда с сорока людьми; он разметал бы этих негодяев, как ветер рассеивает листья. Ну, Джек, обопрись о мое плечо, бедняга. Нет, ты недостаточно высок для этого. Сколько тебе лет? Готов побиться о заклад, двенадцать?

— Нет, мне шестнадцать, — сказал Мэтчем.

— Ну, ты мал для своих лет, — ответил Дик. — Возьми мою руку. Мы пойдем тихо, не бойся. Я обязан тебе жизнью, Джек, а я умею одинаково хорошо отплачивать за добро, как и за зло.

Они стали подыматься по откосу.

— Рано или поздно мы должны выйти на дорогу, — продолжал Дик, — и тогда двинемся вперед. Клянусь мессой! Какая у тебя слабая рука, Джек! Я бы стыдился, если бы у меня была такая рука. Знаешь, что я скажу тебе? — с внезапным смехом проговорил он. — Клянусь мессой, мне кажется, что Гуг, перевозчик, принял тебя за девушку!

— Нет, не может быть! — вскрикнул Мэтчем, сильно краснея.

— А я готов побиться об заклад, что это так! — настаивал Дик. — Да и нельзя винить его. Ты больше похож на девушку, чем на мужчину. Больше скажу тебе: для мальчика у тебя странный вид, а для девушки, Джек, ты был бы совсем красив, право. Ты был бы хорошенькой девушкой.

— Ну, — сказал Мэтчем, — ведь ты отлично знаешь, что я не девушка.

— Да, знаю, я шучу, — сказал Дик. — Ты будешь настоящим мужчиной, мой храбрый. Смотри, еще какие совершишь подвиги. А знаешь что? Мне было бы ужасно любопытно узнать, кто из нас, Джек, будет первым посвящен в рыцари? «Сэр Ричард Шельтон, рыцарь» — это красиво звучит. Но и «сэр Джон Мэтчем» звучит недурно.

— Пожалуйста, Дик, остановись, дай мне напиться, — сказал его приятель, останавливаясь у светлого ручейка, вытекавшего из холма прямо в песчаное углубление, величиной не более кармана. — И… о, Дик, если бы я мог поесть чего-нибудь! У меня даже сердце болит от голода.

— Да что, ты не поел, что ли, в Кеттлее, дурачок? — спросил Дик.

— Я дал обет. Я был введен в грех, — пробормотал Мэтчем, — но теперь я с радостью поел бы сухого хлеба.

— Так садись и ешь, — сказал Дик, — покуда я пойду разыскивать дорогу.

Он вынул из-за пояса сумку, в которой был хлеб и куски копченой свиной грудинки. Мэтчем с жадностью набросился на еду, а Дик пошел в чащу деревьев.

Немного дальше была лощинка, где ручеек пробивался среди сухих листьев; еще дальше деревья становились выше и стояли на большем расстоянии друг от друга; ива и вяз стали заменяться дубом и буком. Беспрерывный шелест листьев деревьев, колеблемых ветром, заглушал звуки его шагов; эти звуки представляли для слуха то же, что безлунная ночь для глаза, но Дик все же шел чрезвычайно осторожно, прокрадываясь от одного толстого дерева к другому и зорко оглядываясь по сторонам. Внезапно в зарослях перед ним промелькнула лань, словно тень. Он остановился в гневе на несчастную случайность. Эта часть леса была, наверно, пустынна, но теперь, когда бедная лань побежала, она являлась как бы вестником, посланным им, чтобы предупредить об опасности, и вместо того, чтобы идти дальше, Дик вернулся к ближайшему высокому дереву и стал быстро взбираться на него.

Счастье улыбнулось ему. Дуб, на который он влез, был одним из самых высоких в этой части леса и возвышался над своими соседями на шесть футов с половиной.

Когда Дик добрался до самого высокого разветвления и повис там, раскачиваясь с головокружительной быстротой на сильном ветру, он увидел за собой всю болотистую равнину вплоть до Кеттлея, и Тилль, извивавшийся среди лесистых островков, а впереди белую линию большой дороги, проходившую по лесу. Лодка была поднята — теперь она была на половине пути к перевозу. Но за этим исключением не было ни признака присутствия человека, не слышно ничего, кроме шума ветра. Он только собрался спуститься с дерева, как, бросив взгляд, увидел ряд точек посреди болота. Очевидно, какой-то маленький отряд переходил плотину быстрым шагом; это несколько встревожило Дика; он быстро спустился и вернулся к своему товарищу.

ГЛАВА IV

Лесные удальцы

Между тем Мэтчем отдохнул и ожил. Приятели, встревоженные тем, что видел Дик, поспешно прошли остальную часть леса, беспрепятственно перешли через дорогу и начали подыматься на возвышенность, на которой был расположен Тонсталльский лес. Везде попадались рощи, между которыми виднелись места, поросшие вереском, дроком, песчаные и покрытые старыми тисами. Почва становилась все более неровной; постоянно встречались углубления и кочки. И с каждым шагом выше ветер дул все более резко, а деревья гнулись под его порывами, словно лесы удочек.

Беглецы только что вышли на одну из полянок, как Дик внезапно бросился на землю, уткнув лицо в терновник, и медленно пополз назад в тень чащи. Мэтчем, хотя и сильно удивленный, так как не видел причины бегства, последовал примеру товарища. Только тогда, когда оба добрались до гостеприимной чащи, он повернулся и попросил объяснения.

Вместо ответа Дик показал пальцем.

В дальнем конце лужайки, высоко возвышаясь над всем соседним лесом, старая ель отчетливо выделялась на светлом небе своей мрачной зеленью. Футов на пятьдесят от земли ствол рос прямо, напоминая массивную колонну. На этой вышине он разветвлялся на два огромных сука: в их разветвлении, словно мачта на корабле, стоял человек в зеленой одежде, зорко вглядывавшийся во все стороны. Солнце ярко освещало его волосы; одной рукой он прикрывал глаза и в то же время медленно покачивал головой то в одну сторону, то в другую с правильностью машины. Мальчики переглянулись.

— Попробуем идти налево, — сказал Дик, — мы чуть было не попались, Джек.

Через десять минут они вышли на проторенную дорожку.

— Я не знаю этой части леса, — заметил Дик. — Куда ведет эта дорожка?

— Попробуем все-таки пойти по ней, — сказал Мэтчем.

Через несколько ярдов дорожка дошла до вершины хребта и стала круто спускаться к впадине, напоминавшей своей формой чашу. У подножия холма, среди густой чащи цветущего боярышника, две или три крыши с обозначившимися стропилами, как бы почерневшими от огня, и высокая труба указывали развалины дома.

— Что бы это могло быть? — шепнул Мэтчем.

— Клянусь мессой, не знаю, — ответил Дик. — Я совершенно потерялся. Но все же идем смело вперед.

С бьющимися сердцами они спустились среди кустов боярышника. По пути им попадались следы недавней жизни: фруктовые деревья и огородные овощи росли в диком виде в роще; солнечные часы валялись на траве; приятелям казалось, что тут был прежде сад. Пройдя еще немного, они очутились перед развалинами какого-то дома.

Должно быть, дом был некогда красивый и крепко выстроенный. Он был обнесен сухим рвом, заполненным обломками камней; вместо моста перекинуто упавшее бревно. Две стены дома еще стояли, и лучи солнца пробивались сквозь пустые окна; но остальная часть здания рухнула и лежала в груде развалин, почерневших от огня. Несколько кустиков растений уже зеленели внутри, между щелями.

— Я вспомнил, — прошептал Дик, — это, должно быть, Гримстон. Он принадлежал некоему Симону Мельмсбери; сэр Даниэль был причиной его гибели! Беннет Хэтч сжег дом пять лет тому назад. По правде сказать, мне было очень жалко, так как дом был очень красив.

Внизу, во впадине, куда не достигал ветер, было тихо и тепло; Мэтчем положил руку на плечо Дика и поднял палец в знак предостережения.

— Тс! — сказал он.

Какой-то странный звук нарушил тишину. Он повторился два раза, прежде чем слушатели уяснили себе его происхождение. То прочищал горло какой-то человек. Немедленно за этим хриплый, нескладный голос запел:

«И встал тогда хозяин, король всех сорванцов,И молвил: „Что вам надо среди этих лесов?“А Гамелин ответил — он не бывал смущен: —„Тот, кому город тесен, в лесу гуляет он…“»

Певец остановился; раздался легкий лязг железа, и затем наступило молчание.

Мальчики стояли, глядя друг на друга. Кто бы ни был их невидимый сосед, он находился как раз по ту сторону развалин. Внезапно краска залила лицо Мэтчема; в следующее мгновение он перешел по упавшему бревну и стал осторожно влезать на огромную кучу мусора, наполнявшую внутренность разрушенного дома. Дик удержал бы его, если бы поспел вовремя; теперь же ему оставалось только следовать за товарищем.

В углу развалины два бревна упали накрест, образовав пустое пространство. Через него и спустились в безмолвии мальчики. Они спрятались так, что их совершенно не было видно, и через дырочку, проделанную стрелой, могли видеть все, что происходило на другой стороне.