Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1 Страница 91

Аббас-Мирза закрыл глаза, давая понять англичанину, что он его утомил.

Пятясь и продолжая кланяться, Майлз вышел из шатра.

Утром следующего дня Клюге фон Клюгенау с двумя конными казаками, конвоируемый иранской почетной стражей, выехал в Тифлис.

Спустя три дня он возле грузинского села Пойлы встретил первые русские части и узнал, что Елизаветполь занят персами, что по всей границе идут бои, что Ермолов в Тифлисе и готовит ответный удар персиянам.

На следующее утро майор был уже на приеме у Ермолова. Ермолов выслушал доклад майора, прочел донесение Реута, расспросил Клюге и приказал ему остаться при штабе.

— Я полностью осведомлен о том, что делается в крепости. Посланный вами армянин Алтуньянц прибыл благополучно. Он не только доложил мне о крепости, но и привез точные сведения о силах этого мошенника Аббаса. Армянин этот — герой. Я наградил его Георгиевским крестом и пятьюстами рублями серебром. Вообще армяне поголовно везде ведут себя геройски. Он уже пошел обратно, и вам незачем возвращаться в Шушу. Я одобряю политику Реута, пусть еще и еще затягивает переговоры с персиянами.

Глава 5

В начале июля 1826 года император Николай со всем двором приехал из Санкт-Петербурга в Москву, где в Кремле готовилась его коронация. Четыре митрополита, целый сонм белого и черного духовенства съехались в первопрестольную на церемонию. Киев, Екатеринослав, Петербург, Варшава, Ростов, Вильно, Рига, Казань, Тифлис и ряд других городов прислали своих представителей в Москву. Католики и магометане, старообрядческие священники, представители различных национальностей, обществ и племен находились в Москве. Купечество, дворянство, мещане прислали на торжество своих делегатов. Москва была переполнена людьми. Войска, расквартированные в ней, и части, прибывшие на эти дни, расположились в близлежащих селах.

На площадях строили карусели, качели, балаганы. Бродячие цирки, фокусники, цыгане, гадальщики и много прочего подобного люда нахлынуло в Москву.

И вот в эти-то дни, когда никто и не помышлял о войне, из Тифлиса прибыл курьер с донесением о том, что персидская армия перешла границу и с боем вторглась в Закавказье. И царь, и Дибич, и Нессельроде и все, кто окружал императора и готовился к наградам, ожидавшим их в дни коронации, растерялись. Войны не ждали, не хотели, готовы к ней не были, и нужно было найти виновника, вызвавшего эту так несвоевременно разразившуюся войну.

И его нашли. Ермолов — вот виновник всех неудач.

— Алексей Петрович, я не буду гусаром и честным офицером, если этот мошенник Аббас не пожалеет о дерзости, которую он затеял противу нас! — входя к Ермолову, сказал Мадатов. Князь только что сошел с перекладной линейки, на которую пересел во Мцхете.

— Как твое здоровье, Валерьян? — оглядывая Мадатова, спросил Ермолов. — Как ноги?

— Никак! Не долечился, да и до того ли было. Нет, каков подлец этот Аббаска, — без всякого почтения к наследнику престола сказал Мадатов. — Он еще пожалеет о содеянном. Вы, Алексей Петрович, не хмурьтесь, хотя мы и малы числом, но мы — русские!

— Да разве я его боюсь, — перебил Мадатова Ермолов. — Не его, друг мой, страшусь, а своих, — он выразительно посмотрел на Мадатова, — русских немцев вроде Нессельрода, Палена с Бенкендорфом. — Он что-то хотел добавить, но насупился и только выразительно махнул рукой.

— Его величество? — тихо спросил Мадатов.

— Оно самое. Вон, прислал с сегодняшней почтой курьера. Паскевич с Денисом сюда едут. Иван Федорович будет войсками командовать, а я, — Ермолов сощурился, — главноначальствовать краем. Читай!

Мадатов взял личное письмо Николая к Ермолову и быстро пробежал его глазами. Остановившись на одной из наиболее важных строк, он выразительно прочел:

— «Я посылаю к вам двух известных вам генералов: генерал-адъютанта Паскевича и генерал-майора Дениса Давыдова. Первый пользуется всею моею доверенностью, он лично объяснит вам все, что по краткости времени не мог я вам письменно приказать. Желаю, чтобы он с вашего разрешения сообщал мне все, что от вас поручено будет давать знать, что и прошу делать как наичаще… Помощником и заместителем вашим на случай болезни или отъезда по разным делам приказываю назначать не начальника штаба генерала Вельяминова 1-го, а генерал-адъютанта Паскевича».

— Да, именно так, дорогой Валерьян. Спустя неделю он будет в Тифлисе и станет твоим прямым начальником. Как ты думаешь об этом?

— Считаю, что еще до его приезда мне надо выбыть отсюда к Гандже или Карабаху. Оглядеться самому, без указаний от ничего не ведающего в здешних делах Паскевича, а буде это возможно, то и учинить баталию персам без высокого вмешательства генерала!

— Умная у тебя голова, Валерьян. Надо, чтобы успех, который сейчас мы готовим, был хотя бы в малом начат без него. Иначе и государь, и Дибич, и тем паче этот урод и негодяй Нессельрод припишут его Паскевичу.

— А ведь трудно будет нам, Алексей Петрович, воевать на два фронта. И противу Аббаса и противу…

— Петербурга, — перебил его Ермолов. Мадатов засмеялся.

— А третий, самый коварный и нечестный враг, будет рядом с нами. И противу его оружия, доносов, клеветы, подлой зависти, придворных интриг и кляуз у нас с тобой, Валерьян, нет и не будет оружия. И я, и тезка, как только окончим с победой эту войну, уйдем в отставку, — сказал Ермолов.

— И я, Алексей Петрович! Неужели вы думаете, что я останусь, если вы уйдете! Нет, вы мой отец-командир, и без вас мне здесь нечего делать!

Ермолов внимательно посмотрел на него.

— Я знаю, ты честный солдат и верный друг, но помни, что кроме Ермолова есть еще и Россия, которая нуждается в тебе. Подумай сам, что будет с Карабахом, если вместо тебя назначат туда другого правителя? Нахлынут жулики и прохвосты вроде Корганова и Чекалова… Не забудь о твоем народе, армянах. В тебе они видят свою опору. Подумай обо всем и отбрось мысль об отставке.

— Ну, а если прогонят? — вдруг рассмеялся Мадатов.

— Ну, тогда уходи на пенсию да дави вино в своих виноградниках.

Мадатов провел в штабе весь вечер, ночью посетил князя Эристова, а от него, когда весь Тифлис спал, направился в казармы Ширванского полка и заночевал у офицеров 3-го батальона.

Утром он вызвал к себе поручика Небольсина. Когда Небольсин вошел к Мадатову, князь уже послал конных ординарцев в расположение Донского казачьего полка и в район Чугурет, где ночевали конные сотни грузинского ополчения.

— Здравствуйте, поручик! Алексей Петрович просил меня взять вашу роту в поход. Вы знаете об этом?

— Так точно, ваше сиятельство. Наш батальон счастлив идти под вашим водительством в бой.

Мадатов искоса глянул на Небольсина. Лицо поручика было спокойно. Чуть печальные глаза смотрели прямо и честно.

— Верю вам. Сам не льстец и не люблю лести, но вам верю. Мне кое-что говорил о вас Алексей Петрович. Итак, пойдем в поход вместе. А там, — Мадатов засмеялся, — там накормим персов хорошим дандури. Вы, поручик, знаете, что такое дандури? — вдруг спросил он.

— Никак нет, ваше сиятельство, — ответил удивленно Небольсин.

— Ну, тогда едем со мной. Тут вот рядом духан один есть, держит его старый жулик Шакро. Вор, обдирала, зато кормит хорошо, вина старого много и в долг отпускает. Идемте, — беря за локоть поручика, весело сказал Мадатов.

На улице их ждали Арчил Орбелиаии, князь Зураб Андроников и драгунский капитан Меликов. Они, шумно и весело беседуя, отправились в подвал.

Духанщик Шакро сам обслуживал почетных гостей. С Мадатовым и другими завсегдатаями его духана он держался с почтительной фамильярностью.

— Ну, старый жулик, чем кормить будешь? — спросил генерал.

— Ва, батоно, зачем кислый слово говоришь? Шишлики есть, цоцхали есть, сациви, чихиртма, ха́ши, пити, харчо — рацгинда[103], батоно, все есть.

— Джонджоли давай да дандури и черемшу не забудь, а пока давай хаши да шашлык с помидором да бадрижаном на шампуре тащи. Аба чкара![104] — скомандовал Мадатов, и вся компания занялась едой и добрым цинандальским вином.

Через час Мадатов взглянул на часы.

— Пора, Александр-джан. Едем в казармы, и вы, господа, готовьтесь!

— Батоно-князь, — наклонившись к нему, шепотом спросил Шакро. — Как дела будут? — У него было испуганное лицо.

— Дела — алчу будут, Шакро. Запиши все на мой счет, через неделю заплачу тебе персидским золотом, — хлопая духанщика по толстому пузу, пообещал Мадатов.

— Ва, генацвале, сладкие слова говоришь, гмертмани[105], — просиял улыбкой духанщик.

Шакро проводил гостей к выходу.

На заре отряд под командой Мадатова, состоявший из пяти рот ширванцев, полка донских казаков, шести орудий и тысячи пятисот отлично вооруженных грузинских всадников, выступил из Тифлиса в сторону села Пойлы, где на берегу Куры должен был соединиться с находившимися там отступившими из Елизаветполя разрозненными русскими постами.