Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко Страница 91

– Я, Василий Андреевич, опыт имею более твоего. Ты молод совсем. И хитрости державной пока нет в тебе. Что есть посольское умение? Посольское умение есть добиться своего малыми уступками, а то и обещаниями.

– Но ты обещал королю совсем иное, Третьяк Власыч. Отчего не люб тебе нынешний государь?

– А ты не видишь очевидного, князь? – спросил дьяк. – Неужто думаешь, что хоть кто-то в Варшаве верит в то, что наш царь сын Грозного?

– А что нам до их веры, Третьяк Власыч? Какое нам дело до того верят они или нет? Сильное государство тем не обеспокоено.

– Да это коли оно сильное. А мы? Ослабли мы в последние десять лет.

– Вот наш государь и радеет о силе отечества.

– Странно слышать такое, князь. Неужто не видишь того, что под носом у тебя? Или думаешь, что я одних Шуйских волю исполняю?

– Пусть не одних Шуйских. Пусть еще десяток вельмож стоит за ними. Но это не вся Русь, дьяк.

– А что есть Русь, князь? Али царь Димитрий есть Русь? Али он разумеет, как государство устроить? Не думаю я, что есть у него ум государский.

– А кто его имеет?

– Про сие думать надлежит, князь. В том наш долг перед Русью.

– Долг? – усмехнулся Сумбулов. – Вижу я желание князя Шуйского стать царем. Ведь всё верно он рассчитал, дьяк. Согнать с трона Годуновых при помощи Димитрия. А затем и самого Димитрия убрать.

– Сие ты загнул, Василий Андреевич. Нет в помыслах князя Василия того.

– Не хитри, Третьяк Власыч. Ох, не хитри. Ты знаешь, что я не доносчик. Кляузы писать не стану. Но ты мне помогать должен в делах посольских…

***

Король Речи Посполитой Сигизмунд III Ваза выразил на словах пожелание для нового Московского царя Димитрия Ивановича долгих лет царствования, но титула цесаря за ним не признал. Так же усомнился он в именовании «непобедимый государь».

– Для сего утверждения надобно иметь победы великие в битвах. А где они у вашего великого князя?

Посол Сумбулов ждал подобного каверзного вопроса. Ведь еще со времени Ивана Васильевича, который первым принял царский титул, многие государи европейские не хотели того титула признавать. Польский король Сигизмунд II Август упорно именовал царя Ивана только Великим князем, чем ставил его по положению ниже себя. Он отказывал Ивану в титуле царя и добавлении «всея Руси». Король Стефан Баторий поступал также. В дипломатической переписке он именовал государя «Великий князь Московский», а не «Царь и великий князь Московский и всея Руси».

Сумбулов ссориться из-за титула не хотел, но ответил с достоинством:

– Наш великий государь, царь и великий князь всея Руси Димитрий Иванович, будучи от трона врагами отстранен, с малыми силами сумел царство свое себе вернуть, и супротивника своего узурпатора Годунова с трона согнать.

– В том и наше государство ему немалую подмогу оказало! – сказал король Сигизмунд.

– Про сие великий государь, царь и великий князь всея Руси Димитрий Иванович всегда помнить будет.

– И мы имеем большую приязнь к государю Московии и в нашей неизменной дружбе его заверяем. И коль скоро состоится наша королевская свадьба, то имеем мы честь пригласить великого князя Московского в нашу столицу.

– Передам слова вашего величества моему государю. И коль скоро и свадьба великого государя, цесаря и великого князя всея Руси состоится. То имею часть от его имени пригласить ваше величество в Москву на сие торжество.

Король милостиво кивнул головой, но отказался, сославшись на занятость государственными делами…

5

Москва.

Арест Шуйского.

Декабрь 1605 года.

На очередном заседании совета, где решались вопросы по средствам, какие должны быть взысканы с монастырей, князь Василий Шуйский прямо завил царю:

– Великий государь, вступая на трон, обещал иное!

Царь подпрыгнул на троне. Затем он долго смотрел на Шуйского, который глаз не отвел.

– Что ты хотел сим сказать, князь Василий?

– Только то, что ты солгал, царь и великий князь всея Руси!

Басманов вскочил со своего места при сих словах:

– Как посмел ты, князь, молвить подобное в глаза государю?

Боярин Мстиславский вступился за Шуйского:

– Князь Василий лишь сказал, что государь великий молвил иные слова, чем те, что все мы слышали от него недавно. Стало быть, наш царь и великий князь изменил мнение? Но нам про сие он не сказал и потому совету про сие ничего неведомо!

– Наш великий государь есть самодержец! – сказал Басманов. – И волен поступать так, как ему надобно! А мы, как его подданные, должны повиноваться государю!

Царь вмешался в эту перебранку между боярами:

– Мало ты ценишь меня, князь! А крест целовал мне! Но я вижу, что нет страха в вас боярах древних родов! Вы все враги престола Российского! Мой батюшка хорошо знал сие!

– Государь! – подал голос Василий Шуйский.

– Я не закончил своей речи, князь! И не все сказал тебе! При Годунове ты ползал перед ним на брюхе, ибо его боялся. В те времена, когда я мал был, ты также во всем вершил волю Бориски! А ныне ты стал смел! Отчего так, княже?

Обиженный Шуйский ничего не ответил на этот царский выпад.

Царь продолжил:

– Вам страх надобен! Тот, что батюшка на вас напустил! Так вы его получите! Милостивого правления вам не понять. Вы сразу норовите на царскую шею сесть!

Мстиславский снова попытался вмешаться:

– Государь…

Но царь оборвал его:

– А когда ты следствие вел по убийству в Угличе, то ты был честен, князь? – вдруг спросил царь Шуйского.

Этого вопроса испугался даже Басманов. Ведь в Угличе тогда, в 1591 году, убили истинного царевича Димитрия Ивановича. За то время, пока ЛжеДимитрий сидел на троне, этот вопрос не поднимался. Никто не выяснял, кто тогда спас царевича, и кто был похоронен вместо него. А тут вдруг царь задал такой вопрос Шуйскому, который и вел следствие по делу по приказу царя Федора Ивановича и правителя Бориса Годунова.

Князь Василий покраснел, но ничего сказать не смог.

– Что же ты молчишь, князь? – спросил царь. – Меня ты уличил во лжи. Слова своего не держу! А ты? Ты всегда держал слово княжеское? Как тогда ты сказал: «В припадке падучей болезни царевич сам обрушился на нож и от того умер».

Боярин Михайла Нагой, «дядя» царя, брат его «матери», побелел как полотно при этих словах. Ведь это он тогда смело бросил в глаза царским приставам, что царевича зарезали Осип Волохов да Никита Качалов. И если сейчас станут разбираться, кто тогда и что говорил, то многое всплывет. Нужно остановить царя.

– Государь, – сказал Нагой. – Не стоит тебе ворошить прошлого. Почти 15 лет прошло. И вспоминать про это тяжело.

Басманов поддержал Нагого:

– Боярин верно говорит, великий государь. Не нужно ворошить прошлого.

Димитрий остыл. Он сам понял, что его занесло. Он не сдержался и ступил на «скользкую тропинку».

– Хорошо! Не буду того вспоминать. Надобно