Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах Страница 93

Слова Кураноскэ были переданы ронинам в Эдо, и те постарались притушить на время сжигавшее их всепоглощающее пламя. Из далекой горной Ямасины на них словно повеяло освежающим прохладным ветром.

— А ведь молодец все-таки наш командор! — улыбнулся Ясубэй, покачав головой, но тут же добавил:

— И при всем при том лучше бы нам ударить пораньше!

Все молодые самураи были того же мнения. Согласно кивая, они дружно и весело рассмеялись.

Прохладный павильон

Кодзукэноскэ Кира порядком подрастерял былую спесь и выглядел сейчас отнюдь не столь неприступно, как прежде. Хотя он старался не обнаруживать этого на людях, но день ото дня его грызло ужасное беспокойство. То в случайной тени на перегородке-фусума ему мерещился спрятавшийся убийца, то казалось, что у человека, на которого он только что взглянул, за пазухой кинжал. Бесконечные страхи преследовали его и, уйдя в отставку, он почти перестал выходить на улицу. Подыскивая новых челядинцев, он взял за правило не принимать на службу никого, кроме выходцев из своего родного края, Микавы.

Усадьба Киры находилась у моста Гофуку, рядом с замком. Теперь, когда он ушел со своего поста, жить в таком престижном и дорогостоящем месте не имело, с точки зрения здравого смысла, никаких оснований. Резонней было бы эту усадьбу передать властям, а самому попросить взамен что-нибудь другое. Однако сам Кира отнюдь не собирался на такое пойти. Сейчас он жил в Маруноути, то есть внутри передовых замковых укреплений. На ночь стража перекрывала все входы и выходы, так что проникнуть внутрь и приблизиться к усадьбе было непросто. Однако если бы даже ронинам из Ако и удалось обмануть бдительную стражу, они рисковали навлечь на себя тягчайшее обвинение, вторгшись на территорию сёгунского замка. У Киры было такое ощущение, будто сама высочайшая власть его охраняет, и потому свое жилье он считал надежным убежищем. Если бы он отсюда съехал и переселился куда-то в другое место, то разом лишился бы всех этих преимуществ. В своей усадьбе он намеревался жить и далее, переезжать никуда не желал, хотя, оставаясь на прежнем месте, он уже ловил на себе косые взгляды членов Совета старейшин, да и в народе шли о нем нехорошие толки, что давно уже доставляло Кире немало треволнений.

Однажды он отправился с визитом к Цунанори Уэсуги и заодно решил узнать мнение главы клана о ситуации, в которой оказался его отец.

— Вот, подумываю, не сдать ли мне усадьбу да не перебраться ли куда-нибудь еще… А ты что скажешь?

— Я тоже об этом думал, — ответствовал Цунанори. — Может быть, вам, отец, уже давно стоило обратиться с этим к его высочеству?..

— Видишь ли, я было собирался, да ведь неизвестно, где мне выделят другую усадьбу вместо этой… Не дай бог, еще велят разместиться где-нибудь неподалеку от старшего судебного исполнителя, на выселках. Стар я становлюсь, немощен и телом, и духом — мне бы жилье поближе к родному дитяти… Да только едва ли так получится, как мне бы хотелось…

Общаясь с Цунанори, лукавый сановник всегда смирял свой строптивый нрав, прикидывался слабым и недужным старцем, стараясь пробудить в сыне сочувствие и жалость.

Так случилось и на сей раз.

— Что ж, батюшка, если вам нужен приют на старости лет, можете поселиться и у меня в усадьбе, пожалуйста, не стесняйтесь.

— Правда? Вот бы хорошо-то. Тут бы я и впрямь отдыхал душой на склоне лет. Довольно я уж пожил в свете, хватит с меня. Мне ведь много ли надо? Чайком побаловаться да пятистишье иногда сложить, только и всего. Постыла мне вся эта светская суета. Вон голова-то уж вся седая, а заботам да хлопотам все нет конца…

— Да вы, батюшка, уж доверьте мне все ваши заботы и хлопоты.

— Ох, едва ли такое возможно, — делано засмеялся Кодзукэноскэ. — Вот ведь взять хоть этих разбойников из дома Асано. Неужто они всерьез считают, что я их главный враг? Ну не дурни ли, а? Только не зря ведь говорится, что страшнее дурака никого нет на свете. Вот и я от того страдаю. Ведь ежели я из замка в городскую усадьбу перееду, то уж точно ночью спокойно спать не смогу. Ха-ха-ха-ха.

В устах старца эти речи звучали жалобно и умильно.

Цунанори тоже улыбнулся. Ему не нравилась трусливая нота, прозвучавшая в шутливых излияниях, но и презирать отца за это он не мог.

— Нет, отец, отчего же? Наоборот, если вы переедете из замка, мне будет удобнее вас опекать. В случае чего вы всегда сможете рассчитывать на мою поддержку, а пока вы на территории замка, мне вам помочь затруднительно, — сказал он со смехом, будто в шутку.

— Да уж… Ха-ха-ха-ха, — поддержал его Кира, но в глазах у него таилась нешуточная тревога. — Тут ты, конечно, прав, но пока такой необходимости вроде нет… Конечно, ежели я и перееду из замка, но буду тут с тобой рядышком, то и беспокоиться не о чем. Небось и этот их командор, предводитель вассалов дома Асано, на такую дерзость не решится… Ну, спасибо! Ты уж порадей за отца-то, сынок. Мне бы ведь только приют на старости лет, да, только и всего-то — приют на старости лет! Ха-ха-ха…

Цунанори тоже засмеялся. Посреди разговора Кира внезапно вспомнил, что давно не появлялся у Янагисавы и подумал, что надо непременно нанести визит.

Двор усадьбы Ёсиясу Янагисавы выглядел необычно. Дело в том, что предприимчивый делец Микуния стараниями Ёсиясу получил крупный подряд на строительные работы в замке, а в знак благодарности он лично решил спроектировать какое-нибудь редкостное сооружение и преподнести в дар своему покровителю. Микуния долго ломал голову, чем же именно отблагодарить Ёсиясу, пока не узнал, что царедворец увлекается изучением карты звездного неба и недавно даже приобрел небесный глобус. Всем встречным и поперечным он с увлечением рассказывал о том, что в нынешнем году темных пятен на солнце прибавилось, и значит, надо ждать засухи. Прослышав о том, Микуния и решил построить для Янагисавы такой павильон, о котором прежние поколения и не слыхивали.

Здание представляло собой не слишком большой по размеру великолепный павильон в китайском стиле в форме ступы, стены которой окружали вырытый посредине прудик. Чтобы войти внутрь, нужно было спуститься по гранитным ступеням и перейти через мостик с перилами, возле которого надменно поглядывали друг на друга два каменных китайских льва. Крытая черепицей кровля была оформлена в стиле «иримоя» — четырехскатный нижний ярус переходил в двускатный верхний. Строение было одноэтажное, но с высоким потолком. По стенам вились резные узоры орнамента. Находясь в павильоне, можно было любоваться садом и наслаждаться прохладным ветерком, проникающим в помещение со всех четырех сторон.

Снаружи Микуния расположил камни по причудливой схеме вдоль кромки обрыва и засадил землю мхом. Непрестанно журчала вода в ручье, падая с утеса. Растущая рядом ива, что перекликалась звучанием имени «янаги» с фамилией хозяина, шелестела листвой и шуршала, задевая ветвями стреху. Пол в павильоне был выложен темными глянцевыми каменными плитами, которые влажно и прохладно поблескивали гладкой поверхностью. Солнечный свет проникал лишь через фрамугу, подсвечивая пятицветный цветок родового герба на деревянном решетчатом потолке и пригревая верхушки покрытых красным лаком декоративных колонн. В тенистом павильоне искрились лишь блики, скользящие по шелковистой глади мелкого прозрачного водоема с песчаным дном, в котором отражалась зеленая листва ивы.

Когда строительные работы были окончены и настал день торжественного открытия павильона, Микуния предусмотрительно отправил гонца в Нагасаки и выписал на церемонию китайских музыкантов, которые должны были развлекать гостей классической музыкой эпохи Мин.[125] Кроме того, он пригласил своих девиц с загородной виллы в Мукодзиме, заставил их сделать прически на китайский манер, поменять кимоно и обувь на китайские наряды и в таком виде обносить гостей вином и закусками.

Янагисава был безмерно доволен. «Пожалуй, нынешнее лето, не чета прошлому, будет чересчур прохладным!» — смеялся он.

По астрономическим прогнозам Ёсиясу, лето обещало быть жарким — потому-то сулящий прохладу павильон его особенно ублажил.

Когда Кира явился в усадьбу Янагисавы с визитом, ему сказали, что хозяин в своих новых покоях. Пройдя туда, он застал Ёсиясу лежащим в просторном китайском халате на кушетке под сенью расшитого жемчугом тростникового занавеса. Неохотно оторвавшись от кушетки и воззрившись на гостя с недоумением, Ёсиясу пригласил его присесть, достал доску для игры в облавные шашки-сёги и приказал служанке принести чаю. Не только искусным резным орнаментом и зрелищем прозрачных вод меж скал, осененных зеленью дерев, можно было наслаждаться в павильоне. Гостиная, утопавшая в прохладном полумраке, казалось, была погружена на дно озера. Когда хозяин сделал несколько шагов, шурша полами халата по полу, его шаги отозвались эхом где-то под потолком.